Быстрый танец - Вера Армстронг
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Почему он никогда не придавал большого значения тому, что несколько раз в день ей необходимо было колоть себе инсулин? Ах, если бы он мог предвидеть последствия!
И сейчас Корделия постоянно возвращала его к мыслям о Джессике. Но зачем? Как бы хорошо он не относился к этой прелестной девушке, неожиданно волей судьбы оказавшейся рядом, ему не хотелось разговаривать с ней о своем прошлом. Впрочем, не только с ней – ни с кем не хотелось! Смерть Джессики была бедой, переживать которую он предпочитал в одиночестве, поэтому и не желал, чтобы кто-либо бередил душу вопросами и сочувствием.
Арчибальд-Александр расставил пакеты на столах в кухне. Корделия принялась их открывать. А Бенджамин прыгал вокруг своих опекунов так, будто знал их с момента своего появления на свет. При этом щенок звонко лаял, пытаясь время от времени прихватить зубами и разорвать какой-нибудь пакет.
С большим удовольствием Арчибальд-Александр сам распечатал упаковку с кофейными зернами, и вскоре кухня наполнилась божественным ароматом чудесного напитка.
Корделия внимательно изучала надписи на коробках и упаковках с пирогами и кексами. Мало-помалу стол был уставлен тарелками, блюдечками, вазами. Запахло ванилью, корицей, имбирем.
Вид у молодых людей был весьма сосредоточенный. В тишине они выпили по чашке кофе.
Неожиданно Арчибальд-Александр сказал:
– Вчера ты у меня спросила насчет моих прежних отношений с женщинами…
Корделия взглянула на него, ее рука с чашкой, поднятая над столом, замерла. Она поставила чашку и смущенно улыбнулась:
– Если тебе не хочется, можешь не говорить об этом.
– Когда мне был двадцать один год, я влюбился, – начал он, будто не слыша, что ответила ему Корделия. – В красивую высокую девушку, обладавшую черными как смоль волосами… Отец ее был итальянец, мать – испанка. Мы с ней полюбили друг друга…
Корделия подняла взгляд на замолчавшего Александра.
– И что же случилось дальше? Где она? Расскажи, раз уж начал.
Прижав руку к раненому плечу, мужчина поморщился.
– Тебе расскажу, – пообещал он. – Мы встретились и познакомились на вечеринке. Я был еще бакалавром, готовился получить степень магистра экономических наук. Джессика Гвиччиарди тоже изучала экономику. У нас было много общего. Она училась на курс младше меня. Мы очень быстро стали друзьями, а потом любовниками…
Корделия сидела, не шевелясь, и слушала спокойный ровный голос Александра.
– У нее обнаружился диабет и, признаться, она мало заботилась о своем здоровье. А я поначалу даже не знал о ее болезни. Она все худела и худела, а мне казалось, что это просто дань моде. Я даже не предполагал, что она колет себе инсулин, а когда узнал, было слишком поздно.
– Джессика Гвиччиарди попала в больницу?
Арчибальд сидел, ссутулившись и склонив голову.
– Однажды на занятиях в университете, – продолжал он, – она упала в обморок и оказалась в коме. Ее родители и я на протяжений двух дней не выходили из больницы, молясь и надеясь… Но дни ее были сочтены, и она умерла.
– Бог мой!.. – Корделия закрыла лицо руками.
– Я сам был во всем виноват. Не позаботился вовремя о ней! Не обеспокоился тем, что она быстро худеет. Почему-то не заметил вовремя, что она больна. Как можно было этого не заметить?
Корделия встала, подошла к нему, осторожно положила ладонь на его здоровое плечо и тихо спросила:
– Может быть, Джессика Гвиччиарди не хотела, чтобы ты знал о ее болезни?
– Но почему не хотела? Ее самой вскоре не стало. И не стало ее любви…
Синие глаза Корделии печально смотрели на него.
– Наверное, она была такой же упрямой, как и ты. Тебе же не хотелось, чтобы кто-то еще, кроме тебя самого, лечил твою рану. Почему ты сегодня сам тащил эти чертовы пакеты из багажника в кухню? Почему не разрешил мне сделать это?
– А чтобы ты не думала, что я ни на что не гожусь.
– Во-первых, я так и не думаю. А во-вторых, твое упрямство мешает тебе быстро восстановиться после ранения.
Арчибальд-Александр упорно молчал. Никогда и ни с кем он не разговаривал о своей прошлой жизни. Нет, он не упрямый и не капризный. Просто у него есть сила воли и хватает мужества молчать, не показывая, что ему больно.
Что же касается Джессики, то конечно же отец и брат Джордж знали о ней. Но он никогда не рассказывал им о разъедавшем душу чувстве собственной вины за то, что с ней случилось.
Корделия ласково посмотрела на него.
– Александр, пойми, Джессика Гвиччиарди берегла тебя. Ей не хотелось, чтобы ты беспокоился о ней. Она считала, что должна выглядеть в твоем присутствии всегда здоровой, сильной и самостоятельной. То есть старалась быть такой, какой ты хотел ее видеть, – молодой и красивой…
– Все равно, только я виноват в том, что с ней случилось!
Корделия отрицательно покачала головой.
– Нет, не мучай себя, ты ни в чем не виноват. Женщине вообще свойственно стремление предстать перед мужчиной, который ей хоть немного интересен, в лучшем свете. Только когда мы действительно уверены в своем избраннике, можем довериться ему, открыться полностью и обрушить на него массу проблем, о которых он на первых порах даже и не подозревает.
Он продолжал сидеть, понуро опустив голову.
– Мы были вместе целый год и собирались пожениться. Джессика должна была доверять мне.
– А ты сам доверял ей?
Арчибальд-Александр вскинул на Корделию недоумевающий взгляд.
– Конечно.
Он вспомнил, как они с Джессикой увлеченно обсуждали то теоретические работы по экономике, то состояние дел в банковской сфере. Безусловно, он не сообщал ей имен финансистов, адвокатов, названия банков и финансовых компаний. Но ведь так принято в их среде. Да и зачем было посвящать ее в то, чего знать вовсе не обязательно? С другой стороны, он не говорил Джессике и о своих взаимоотношениях с братом и родителями. Странно, а почему он вообще об этом думает сейчас, сидя в кухне своего загородного дома в компании хоть и симпатичной, но, в сущности, малознакомой девушки? С чего это он так расслабился?
– А знаешь, Корделия, ты, кажется, права, – признался он, – на самом деле мы с Джессикой не слишком-то доверяли друг другу наши тайны. Не знаю почему. Я не рассказывал ей ничего ни о своей матери, ни об отце, ни о том, что они развелись…
– Александр, очевидно, вам обоим так было удобнее общаться.
– Скорее всего. Впрочем, хватит об этом.
Он поднялся, подошел к окну и посмотрел на задний Двор. Перед окном возвышался дуб, на толстой ветке которого висели качели. Когда-то ребенком он буквально не слезал с них. Корделия подошла и встала рядом.
– Куда это ты смотришь? – поинтересовалась она. – И что там видишь?
