Человек, который испарился (= Швед, который исчез) - Пер Вале
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Он вернулся в гостиницу, упаковал вещи и сел у окна. Курил и смотрел на реку. Потом вышел из номера, где он жил пять дней, а Альф Матссон полчаса, спустился в бюро регистрации и попросил вызвать ему такси. Выйдя на ступеньки перед гостиницей, он увидел, как по улице с бешеной скоростью мчится сине-белый полицейский автомобиль. Автомобиль остановился перед гостиницей, из него выскочил полицейский в униформе, которого Мартин Бек еще не видел, и через вращающуюся дверь вбежал в гостиницу. Мартин Бек успел заметить, что полицейский держит в руке конверт.
Подъехало такси и остановилось за полицейским автомобилем. Седоусый швейцар открыл ему заднюю дверцу. Мартин Бек попросил швейцара немного подождать и пошел во вращающуюся дверь, куда в этот же момент с другой стороны влетел полицейский, за которым по пятам следовал портье. Увидев Мартина Бека, портье помахал ему рукой и показал на полицейского. После того, как они сделали несколько кругов в двери, им удалось встретиться снаружи, на ступеньках, и Мартин Бек получил свой конверт. Он сел в такси, однако перед этим разделил между портье и швейцаром остаток венгерской мелочи.
В самолете рядом с ним оказался хвастливый и крикливый англичанин, который надоедал ему, брызгал слюной в лицо и рассказывал истории из своей совершенно неинтересной жизни коммивояжера.
В Праге Мартин Бек успел промчаться через зал для транзитных пассажиров и ворваться в следующий самолет до того, как убрали трап. К своему огромному облегчению, он увидел, что брызгающего слюной англичанина там нет, и когда самолет взлетел, он открыл конверт.
Слука и его сотрудники действительно сделали все, чтобы подтвердить свою репутацию быстрых людей. Они допросили шестерых свидетелей и написали резюме на английском языке. Мартин Бек читал:
"Резюме допроса полицией известных лиц, вступавших в контакт с пропавшим шведским подданным Альфом Матссоном с момента его прилета в Будапешт в аэропорт Ферихедь 22 июля 1966 года в 22.15 по среднеевропейскому времени и до его ухода из гостиницы "Дунай" в Будапеште в неустановленное точно время между 10.00 и 11.00 по среднеевропейскому времени 23 июля с. г.
Служащий паспортного контроля Ференц Хаваш, дежуривший в единственном числе в аэропорту Ферихедь в ночь с 22 на 23 июля 1966 года, показывает, что совершенно не помнит, чтобы он видел Альфа Матссона.
Водитель такси Янош Лукач показывает, что помнит, как в ночь с 22 на 23 вез пассажира из аэропорта Ферихедь в гостиницу "Ифьюшаг". Этот пассажир, как показал Лукач, был в возрасте от 25 до 30 лет, с усами и бородой, и говорил по-немецки. Лукач не владеет немецким и понял лишь, что клиент хочет, чтобы его отвезли в гостиницу "Ифьюшаг". Лукач полагает, что у пассажира была ручная кладь, которую тот поставил возле себя на заднее сиденье автомобиля.
Студент-медик Лео Сабо, ночной портье в гостинице "Ифьюшаг", дежурил в ночь с 22 на 23. Он помнит мужчину, который пришел в гостиницу поздно вечером в период времени между 17 и 24 июля. Все свидетельствует о том, что этим мужчиной был Альф Матссон, хотя Сабо не помнит ни точной даты его прихода, ни его имени или гражданства. По словам Сабо, мужчина был в возрасте от 30 до 35 лет, с бородой и усами, и хорошо говорил по-английски. На нем были светлые брюки, синий пиджак, предположительно белая рубашка и галстук. У него имелся небольшой багаж, один или два предмета. Сабо полагает, что видел мужчину только один раз, когда тот пришел.
Водитель такси Бела Петер вез Альфа Матссона из гостиницы "Ифьюшаг" в гостиницу "Дунай" утром 23 июля. Он помнит молодого мужчину с темной бородой и усами и в очках. Его багаж состоял из одного большого и одного маленького чемодана; в маленьком чемоданчике находилась, очевидно, пишущая машинка.
Портье гостиницы "Дунай" Бела Ковач принял 23 июля утром паспорт от Матссона и выдал ему ключ от 105-го номера. По словам Ковача, на Матссоне были светло-серые брюки, белая рубашка, синий пиджак и однотонный галстук. Через руку он перебросил светлый плащ.
Ева Петрович, служащая бюро регистрации той же гостиницы, видела Матссона, когда он пришел около десяти часов утра 23 июля и когда спустя полчаса он ушел. Из всех свидетелей она дала самое точное описание Матссона и утверждает, что абсолютно уверена во всех подробностях, кроме цвета галстука. По словам мисс Петрович, на Матссоне была одна и та же одежда, когда он пришел и ушел. Матссон, по словам мисс Петрович, среднего роста, у него синие глаза, темно-каштановые волосы, бородка и усы; он был в очках с металлической оправой. На нем были светло-серые брюки, темно-синий летний блейзер, белая рубашка, синий или красный галстук, бежевые мокасины. Через руку у него был переброшен бежевый поплиновый плащ".
Слука сделал приписку:
"Как видите, нам не удалось выяснить больше того, о чем мы уже знали. Никто из свидетелей не помнил, чтобы Матссон делал или говорил что-нибудь необычное. Описание одежды, в которой он ушел из гостиницы, я дал в качестве дополнения к описанию, которое мы разослали по всей территории Венгрии. Если узнаю что-нибудь новое, тут же позвоню. Счастливого пути!
Вильмош Слука"
Мартин Бек еще раз прочел сообщение Слуки. Может, Ева Петрович – та девушка, которая сказала ему, как называется странный предмет одежды в чемодане Матссона.
На обратной стороне резюме Слуки он написал:
Светло-серые брюки.
Белая рубашка.
Темно-синий блеизер.
Красный или синий галстук.
Бежевые мокасины.
Поплиновый плащ.
Потом он вытащил список содержимого чемодана Матссона, который составил в Будапеште, и прочел его. После этого все сложил, положил в портфель и закрыл его.
Он откинулся на спинку кресла и задремал. Он не спал, но сидел так до той минуты, когда самолет начал снижаться в слабую облачность над Копенгагеном.
В аэропорту Каструп все было как всегда. Ему пришлось ждать в бесконечной очереди, прежде чем он попал в зал для транзитных пассажиров, где перед многочисленными стойками толпились люди самых разных национальностей. В баре он выпил одну бутылку "туборга", чтобы собраться с силами и запастись терпением перед трудной задачей получения багажа.
Прошло уже более трех часов, когда он наконец вышел с чемоданом на открытую площадку перед зданием аэропорта. На стоянке вереницей выстроились свободные такси. Мартин Бек положил чемодан в первое из них, сел рядом с водителем и попросил отвезти его в порт Драгор.
Паром, который стоял в порту и уже, очевидно, приготовился к отплытию, назывался "Дрогден" и был невероятно уродлив. Мартин Бек оставил чемодан и портфель в гардеробе и вышел на палубу поглядеть, как паром выходит из порта и направляется в сторону шведского берега.
После жарких дней в Будапеште морской ветерок показался ему холодноватым, и вскоре он ушел в судовой ресторан. Паром был полон; большинство пассажиров составляли домохозяйки, которые приезжали в Драгор закупить продукты на целую неделю.
Менее чем через час они уже были на противоположном берегу, и в Лимхамне он сразу взял такси и поехал в Мальмё. Водитель попался болтливый и говорил на южном диалекте, который звучал так же непонятно, как и венгерский язык.
XX
Такси остановилось перед управлением полиции на Давидхалторг. Мартин Бек вышел из машины, поднялся по широкой каменной лестнице и оставил чемодан в застекленной дежурке в вестибюле. Он не был здесь уже несколько лет, и его снова поразила массивная и величественная строгость здания, помпезный вестибюль и широченные коридоры. На втором этаже он остановился перед дверью, на которой было написано "Комиссар", постучал и проскользнул внутрь. Кто-то сказал, что Мартин Бек обладает умением войти в комнату, закрыть за собой дверь и одновременно снаружи постучать в нее. В общем-то, в этом была доля правды.
– Мое почтение, – сказал он.
В кабинете были два человека. Один стоял, прислонившись к оконной раме, и жевал зубочистку. Он был сильный и крупный. Другой, долговязый, худощавый, с зачесанными назад волосами и живыми глазами, сидел за столом. Оба были в штатском. Мужчина за столом окинул Мартина Бека критическим хмурым взглядом и сказал:
– Пятнадцать минут назад я прочел в газете, что ты за границей и ведешь упорный бой с международной шайкой, занимающейся контрабандой наркотиков. А спустя несколько минут ты входишь собственной персоной и говоришь: "Мое почтение". Что это за манеры? Тебе от нас что-нибудь нужно?
– Помнишь небольшую поножовщину в начале января? Некоего Матссона?
– Нет. С чего бы мне его помнить?
– Я это помню, – мрачно сказал мужчина, стоящий у окна.
– Это Монссон, – сказал комиссар. – Он занимается… послушай, что, собственно, ты сейчас делаешь?
– Ничего. Я сказал, что ухожу домой.
– Вот именно, ничего не делает и говорит, что уходит домой. Так что же помнит герр коллега Монссон?
