Интеллидженсер - Лесли Силберт

Том спросил после паузы:

— Помогло?

— Нет. Наверное, она спит, как колода.

ДЕПТФОРД — РАЗГАР УТРА

Несколько часов Марло заглядывал во все гостиницы и таверны по сторонам Дептфордского стрэнда. Он высматривал Ли Андерсона, матроса с корабля «Московии», про которого Фиц-Жир упомянул накануне. Андерсон попал в тяжелое положение: без бумаг его могли схватить в любую минуту и бросить в тюрьму. А Марло был как раз тем, кто мог бы его выручить… за свою цену.

На шестнадцатом заведении его терпение истощилось, и он зашагал назад в «Шляпу кардинала». Подошла Амброзия и приняла его заказ.

Вскоре послышались приближающиеся шаги. Марло поднял голову, ожидая увидеть Амброзию с кружкой. Но увидел знакомую физиономию Никласа Скерса, собрата-шпиона из старой сети Фрэнсиса Уолсингема, теперь также работающего на графа Эссекса. Худой белобрысый Скерс был ровесником Марло, но с широкими залысинами, которые больше подошли бы человеку вдвое их старше.

— Что тебя привело сюда, Ник? — спросил Марло. У Скерса в Лондоне был дорогой дом в Блэкфрайерсе неподалеку от Лондонского моста.

— Дела. Наивыгоднейшая сделка.

Марло закатил глаза. Он знал, что Скерс замыслил тот или иной подлый обман.

— Посредничество с товарами.

— Как я сразу не догадался!

По закону ростовщики могли взимать не более десяти процентов интереса, а потому посредничество с товарами стало любимым способом мошенников удваивать свои деньги. Такой посредник находил человека, которому необходимо было занять деньги, обещал нужную сумму и вымогал расписку в ее получении. Затем заявлял, что наличных у него нет, а взамен предлагал тот или иной товар, причем стоящий заметно меньше, чем сумма, указанная в долговой расписке.

— У меня скоро встреча с моим партнером, — сказал Скерс, садясь. — Но может, у тебя найдется время поиграть?

— Как всегда, — ответил Марло, вытащил из сумки пару игральных костей, встряхнул деревянные кубики и бросил их на стол. Три и пять. Он повторил бросок. Две шестерки. — Ну, Ник?

Обычно люди играли в кости на деньги, но по собственным правилам Марло и Скерса тот, кто в пределах трех попыток выбрасывал пару одинаковых, получал вместо монет всякие сведения.

— Вчера я был в Эссекс-Хаусе, и граф пребывал в одном из этих своих состояний. Ну, ты знаешь: угрюмый, свирепый, мечется из угла в угол и смотрит на людей бешеными глазами. Не знаю, по какой чертовой причине, но…

— Он сильно повздорил с королевой.

— Откуда ты знаешь?

— А она шепнула мне на ушко в ту ночь, когда мы танцевали.

— Что-о! — Но удивление Скерса тут же сменилось скептицизмом. Видимо, он сообразил, что плебей вроде Марло никогда бы не был так обласкан их государыней.

Марло движением руки отмахнулся от вопроса.

— Будь так добр! Ты же знаешь, что должен дождаться своей очереди. Ну так продолжай.

Скрипнув зубами, Скерс продолжал:

— К нему подошел слуга, шепнул что-то, и тихая злость Эссекса сменилась яростью, в какой я его еще никогда не видел. Он кулаком разбил окно и приказал мне убраться вон.

Марло поднял брови. Оконные стекла стоили целое состояние.

Скерс хитро ухмыльнулся.

— Ну, я вышел наружу и остановился под разбитым окном.

— И?..

— По-видимому, Лопес напился и что-то выболтал.

— Да, звучит многообещающе, — сказал Марло. (Родриго Лопес был лейб-медиком.)

— Он поведал всему двору про повторение триппера у Эссекса.

Марло в восхищении наклонился к нему.

— И королева услышала?

— Пока нет. Но пусть Бог смилуется над Эссексом, если она узнает. Думается, пощечин не оберешься. — Скерс отхлебнул из кружки Марло и добавил: — Мне велено следить за Лопесом и изловить его за какими-нибудь тайными еврейскими обрядами. Если Эссекс сумеет доказать, что его обращение в истинную веру было притворством, то королева, как он прекрасно знает, изгонит доброго доктора из страны.

Потянувшись за костями, Скерс закончил:

— По-моему, за этот бросок достаточно. Посмотрим, что я получу от тебя. — И он бросил кости. Два и пять. Бросил еще раз. Два и четыре. Последний бросок. Три и шесть. — Черт!

Марло ухмыльнулся. Он снова выиграл. И не фальшивыми костями. Только подумать!

— Хм-м! — Скерс уставился на стену, почесывая в затылке.

— А! Вот что еще, — сказал он. — Уолтер Рэли в Лондоне.

Марло поднес кружку к губам, пряча улыбку. Рэли был близким другом, с которым он не виделся уже много месяцев.

— Он недавно разбогател, — сказал Скерс. — Пятьдесят тысяч фунтов. Откуда? Никто не знает.

— Но…

Пятьдесят тысяч фунтов — поистине сказочная сумма, а Рэли много лет был весь в долгах. Он потерял десятки тысяч фунтов в попытках колонизировать Виргинию, его ирландские поместья доходов не приносили, а его каперские суда не захватили ни единого ценного груза после «Мадре де Диос». И даже тогда, — не забыл Марло, — королева забрала львиную долю прибыли. Так, может, Рэли?.. Ему так надоело отдавать плоды своих морских подвигов в королевскую казну, что он занялся контрабандой?

А Скерс все продолжал:

— Рэли, как кажется, потратит эти деньги еще на один из своих дурацких замыслов. Проклятый олух потерпел жалкую неудачу с дурацкой колонизацией Нового Света и все-таки вроде бы готовит новое плавание. Думает, что отыщет золото.

Рассердившись, Марло встал на защиту своего друга.

— По крайней мере он ищет его, как истинный мужчина. Не страшась морских бурь и пролагая пути в неведомые земли.

— Ну, я-то, во всяком случае, добываю золото, которое ищу, — отрезал Скерс.

Подняв глаза, Марло увидел, что Амброзия ухмыляется им.

— Еще по одной?

Скерс мотнул головой.

— Мне пора.

— А я так повторю, — сказал Марло. Затем, провожая взглядом уходящего Скерса, Марло заметил в противоположном углу новое лицо. Необыкновенное. Он бы даже сказал «несравненное», но тут ему вдруг почудилось, что юноша ему знаком.

И его как громом поразило. Короткие волосы паренька были золотистыми, в ушах золотые кольца, тонкие усики, табачного цвета чулки и кожаный дублет. Ли Андерсон! Наконец-то.

— Пожалуй, пятьдесят, — сказала Амброзия, ставя перед ним кружку.

Марло поглядел на нее с веселой усмешкой. С него причиталось никак не больше четырех пенсов.

— Что-что?

— Пятьдесят судов, я бы сказала, и ни яликом больше.

— О чем ты говоришь?

— Об этом лице. Я говорю, оно отправило бы в путь, ну, не больше пятидесяти судов.

Марло улыбнулся, наконец поняв, что она играет со строчкой из его «Доктора Фауста», когда чернокнижник, глядя на призрак Елены Троянской, спрашивает себя, действительно ли он зрит лицо, «что в путь послало тысячу судов».

— Но почему так мало?

— Пятьдесят — это больше, чем потребовалось, чтобы сокрушить Испанскую Армаду, — ответила Амброзия со снисходительной гримаской. — Или ты не знаешь?

Против обыкновения Марло лишился дара речи и только обрадовался этому.

Кабацкая шлюха заморочила ему голову ссылкой на самые знаменитые его строки, а в довершение швырнула ему в лицо исторический факт.

— Любишь театр, а? — спросил он.

— Для моего дела лучше места не найти. Да если бы не чума, я бы сейчас была в «Розе».

— Тебе понравился мой… э… «Фауст» Марло?

Амброзия громко чихнула.

— Правду сказать, я особого внимания не обращала. Обычно дела у меня по горло, если ты понимаешь, о чем я. Но, я слышала, автор ну просто красавец.

— Да неужто? — Марло повернул голову, чтобы показать ей себя в другом ракурсе.

— Но вроде бы он себя уже пережил.

— Что?!

— Я слышала, какой-то новый молодчик подставил ему ножку.

Лицо Марло вытянулось.

— Уилл Шекспир?

— Во-во. У него такие замечательные злодеи. По ним все с ума сходят.

— По его злодеям?

— Ну да.

— Сходят с ума по его злодеям?

— За пару пенни я скажу тебе что-то по-настоящему интересное.

Марло растерянно протянул ей монеты. Амброзия покосилась в сторону матроса «Московии».

— Тебе повезло, молодчик. Этот смазливый юнец? Она, а не он.

Вопреки легкому уколу разочарования Марло был заинтригован. Девушка в одежде матроса? Более чем необычно. И к тому же опасно.

— Ничего не наклевывается, ну, я и подумала ускорить дело, пощупав где следует, да только моя рука ничего не нашарила.

Марло улыбнулся.

— Я думала, ты обрадуешься.

Так и было, но не по той причине, какую она имела в виду. С помощью еще более губительных сведений о матросе с корабля «Московии» он заставит ее заговорить! И подавил желание чмокнуть Амброзию в лоб — изъявление благодарности, которое вряд ли придется по вкусу такой, как она. Подыскивая уместный комплимент, он погладил ее по щеке и воскликнул с преувеличенным жаром: