Русь потусторонняя - Кирилл Кудряшов

Она уже скользнула в дверь, когда Павел, очнувшийся, наконец, будто от столбняка, крикнул ей вслед:

— Постой, а в какой клуб?

— А он у нас тут один, не промахнешься.

Словно обухом по голове ударенный, Павел зашагал обратно к гостинице. Вот это девушка! Элегантная, красивая, озорная и умная! Уникальное сочетание всех талантов, которые только могут присутствовать в представительнице прекрасной половины человечества.

Тут же перед его мысленным взором возникла Валя, но Павел тут же отогнал это видение. В конце концов, ничего плохого он не делает, просто хочет познакомиться с этой очаровательной бестией поближе. Да и вообще, она сама сказала, что хочет показать ему город, ведь так? А если он хочет разобраться в том, что здесь происходит, то нужно быть ближе к массам, к простым людям. Так пусть Лена и устроит ему это «хождение в народ».

Найти клуб оказалось действительно легко. Во-первых, он располагался в каких-то пятистах метрах от гостиницы, в которой остановился Павел (правда, он сомневался, что в Мраморном есть другие гостиницы), а во-вторых в этом городке о клубе действительно знали все. Павлу безошибочно указывали дорогу, и он, предварительно приведя себя в порядок, вошел в клуб.

Снаружи это одноэтажное здание представляло собой нечто среднее между недостроенным крылом психбольницы и салуном времен покорения дикого Запада. Маленькие окна с решетками, облупившаяся желтая краска и надпись «Клуб», выведенная красным над входом. Более оригинального названия создатели этого заведения. Видимо, придумать не могли. Впрочем, исходя из того, что клуб в городе действительно был один, проблем с этим наверняка не возникало.

Внутри все выглядело еще страшнее. И без того маленькие окна были завешены плотными шторами, так что в помещении царил полумрак. Музыка не играла, а гремела, повергая в шок каждого, кто проходил мимо колонок в рост человека, направленных друг на друга и стоявших точно в проходе. В центре зала танцевали несколько человек, пол которых невозможно было разобрать из-за полумрака и ярких вспышек дешевой светомузыки. Еще трое сидели возле барной стойки, оформленной безо всякого вкуса и больше напоминавшей длинную гладильную доску. Где-то за ней светились окошечки для подачи заказов, выходящие в кухню заведения, откуда тоже доносилась не менее громкая музыка, зато другая, не та, что ревела в зале. В результате слияния этих двух какофоний выходило что-то и вовсе жуткое, в духе: «Я люблю тебя, Дима… Крошка моя, я по тебе скучаю…»

Лену Павел узнал сразу — по идеальной фигуре и длинным волосам, спускающимися до лопаток. Она сидела у бара, спиной к нему, потягивая что-то через соломинку.

— Привет! — крикнул он подойдя к ней и стараясь перекрыть адский грохот попсы.

— И тебя туда же! — с улыбкой откликнулась девушка, — Добро пожаловать в ад! Потанцуем?!

— Под это?!!

— А больше не под что! — крикнула она, хватая Павла за руку и вытаскивая на середину зала, где в импровизированном танце уже крутились и изгибались несколько человек.

— Говорят, вертикальный танец, есть выражение горизонтального желания! — крикнула ему в ухо Лена, тесно прижимаясь к нему.

— Может быть. Но такой танец — скорее выражение желания из области садомазохизма.

Лена хихикнула, и согласно кивнула.

— Откуда ты? — спросила она, отказываясь от попыток заставить Павла дергаться в ритме музыки. Теперь танцевала она одна, извиваясь всем телом, что, впрочем, выглядело действительно красиво и походило на танец.

— Из Москвы.

— Ого! Что москвичу потребовалось в нашей дыре? В этом местном Твин Пиксе?

— Исследования в области социологии. Социум маленьких городков, и его нравы.

— Ну, это ты по адресу. Нравы у нас тут, не приведи господь. Я уже предлагала устроить тебе экскурсию — хочешь, покажу тебе все местные нравы в действии?

— Хочу! — немного отстраняясь от нее крикнул Павел, — Только давай сначала выйдем отсюда, а то у меня от этого грохота уже голова раскалывается.

— Слабак! — с улыбкой подколола его Лена, — А я в таком мире живу уже не первый год.

— Как на счет того, чтобы начать экскурсию прямо сейчас? — спросил Павел, едва они вышли из клуба.

— Если все расходы на транспорт и прочий сифилис за твой счет, то хоть сею секунду. У тебя есть идеи, куда отправиться, или ты положишься в этом плане на меня?

— Одна идейка у меня есть, а там — доверюсь твоему знанию злачных мест. Мне нужно попасть в психушку.

— Это я тебе устрою! — рассмеялась Лена, — Любого в этом городе, кто вздумает говорить со мной серьезно, тут же обвиняют в невменяемости и грозятся отправить его на лечение.

— Я серьезно, Лен. Мне нужно там кое с кем пообщаться.

— И кто же этот счастливчик, что уже сумел привлечь внимание нашего столичного гостя? — уперев руки в бока с вызовом спросила Лена.

— Я бы не назвал ее счастливчиком. У нее нет ног.

— А… ну тогда я знаю, о ком ты. В Мраморном абсолютно все знают только двух человек. Леночку Керн, то бишь твою очаровательную спутницу, и Наташу Кузнецову — самого известного психа в этом ненормальном городе. Поехали, познакомлю. Лови такси!

Павлу никогда прежде не приходилось бывать в психиатрических лечебницах, и все его познания в этой области были почерпнуты из художественных фильмов. «Терминатора», например, в котором Сару Коннор периодически избивали и насиловали санитары.

Больница же в Мраморном вовсе не напоминала кадры из этого фильма. Трехэтажное желтое здание с решетками на окнах (Павел вновь не мог не провести ассоциацию с клубом, и Лена полностью с ним согласилась) внутри оказалось чистым, опрятным и даже немного уютным. Равнодушная ко всему на свете медсестра на входе спросила их о цели прибытия и, записав их имена в журнал, указал им на дверь в левом углу холла. Не было ни кодовых замков, ни санитаров с дубинками… Больница и больница, даром что психиатрическая.

В конце коридора их все же встретил крепкий на вид санитар.

— К Кузнецовой?

— Да, — ответила Лена.

— Сейчас ее приведут. Проходите сюда, в комнату для посетителей.

Комната для посетителей, в которой нашелся даже ободранный диванчик и два кресла, была оклеена светлыми обоями, и вообще казалась яркой и солнечной не смотря на то, что выходила на северную сторону.

Спустя минуту сопровождаемая санитаров, в комнату въехала девушка на инвалидной коляске… Наташа Кузнецова. Павел узнал ее сразу же, по фотографиям из газетных статей. С тех пор (последняя фотография, которую он видел, была сделана в 97-м году) девушка повзрослела, если не сказать постарела — на лбу прорезались морщинки, а глаза, хоть и лучились каким-то ярким светом, но уже казались уставшими. В тот день, когда мать отрезала ей ноги, Наташе было 5 лет. Случилось это примерно двадцать лет назад… Нет, на двадцать пять она не выглядела — лет на тридцать — тридцать два, как минимум. Будучи ровесницей Павла она казалась гораздо старшее его.

— Привет, Лена! — просто, и по-будничному поздоровалась она, как будто разговор происходил где-то на улице, или в том же клубе, но никак не в психушке. — Что-то давно ты не заходила.

— Да ты знаешь, дела…

— А кто это с тобой?

— Познакомься, это Павел. Он из Москвы… Приехал, можно сказать, специально, чтобы поговорить с тобой.

Павел склонил голову в знак приветствия, и Наташа ответила ему таким же вежливым кивком, ни на секунду не сводя с него глаз. Как боец перед поединком…

— И что же вас так заинтересовало в моей скромной персоне? — спросила она.

— Ваша история, — ответил Павел, — А точнее — история этого города целиком. Я пишу работу по социологии, изучаю влияние замкнутого социума на психику людей. Как изменяется их нрав, быт и все остальное. Жизнь в Мраморном, мне кажется, сильно изменила вас. Вы бы, наверняка, были другой, живи вы в Москве. И уж точно вы не оказались бы в этом заведении.

Глядя на Наташу Павел краем глаза наблюдал и за Леной, не выпуская ее из своего поля зрения. Она же смотрел только на него, и на ее лице читалось удивление, непонимание и озабоченность происходящим.

— Говорите, другой бы была? — переспросила Наташа, — Да, это точно, я была бы другой. Для начала — живи я в Москве, у меня все еще были бы ноги. И еще, живи я в Москве, или вообще где-то еще, главное — чтоб подальше от этого городка, то не пришлось бы мне убивать собственную мать.

Павел вздрогнул. Но вздрогнул не от ее слов, а от того взгляда, каким Наташа смотрела на него. На миг у него создалось впечатление, что его сканируют, и он тут же легонько прощупал собеседницу, проклиная себя за беспечность. Никаких следов психокинетической активности — Наташа была нормальной девушкой, разве что наделенной пристальным и пронзительным взглядом.