Неведомый город - И Ряпасов

— Вы как будто недовольны успехами науки, — заметил ученый, проницательно смотря на собеседника.

— Нет, — ответил инженер, — успехи науки меня радуют, как всякого специалиста, но в то же время меня угнетает мысль, что ваша великая идея в настоящее время принесет человечеству много горя. Снова польются реки крови и принесутся в жертву Молоху войны целые гекатомбы человеческих жизней.

— Вы правы, но не совсем, м-р Березин. Никогда новое оружие не обратится на завоевание народов, как никогда оно не придет в столкновение с вашим благородным отечеством. Вы знаете, что между Англией, Францией и Россией заключено тройственное соглашение? Этот новый союз просуществует долгие и долгие века, так как он основан на общности их интересов. Если бы я был молод, как вы, я бы сказал, что моему изобретению суждено даровать человечеству великую милость — прекратить навсегда войну и освободить народы от тяжести милитаризма, давящего всех не только постоянным призраком войны, но — что еще ужаснее — непосильными государственными поборами, идущими не на жизнь, а на усовершенствование смерти, которую несет каждая армия.

— Уничтожить войну?!! Как бы вы думали это сделать?! — вскричал Николай Андреевич, пораженный замыслом великого старца.

— С помощью моих аэропланов и прочих открытий. Ничто в мире не может противиться мне. Англия, т. е. я, потребовала бы разоружения всех армий земного шара под угрозой полного их уничтожения. Достаточно двухтрех больших битв с участием моих аэропланов — и все народы покорятся, увидев полную невозможность сопротивляться. Под защитой Британии им обеспечено мирное существование.

— Вы увлекаете меня вашими колоссальными замыслами, м-р Блом! — сказал после некоторого молчания инженер. — Но ведь вступить на этот путь небезопасно. Народы не подчинятся так легко, как вы думаете. Они не простят ни вам, ни Англии своей независимости и всегда будут тайком готовиться к борьбе с вами.

— Вовсе нет. Они не потеряют независимости. Она будет лишь номинальной. Во всяком государстве останется то же управление, те же порядки и обычаи, только не будет армий и военного флота.

— Это едва ли возможно, — заметил Березин.

— Это необходимо. Война — всегда величайшее бедствие. А теперь, когда столкнутся многочисленные армии тройственного соглашения и тройственного союза, она разорит всю культуру и цивилизацию. Опасность столкновения возрастает ежедневно. На Балканах опять что-то зреет и этот полуостров может вновь послужить поводом к распре народов. Надо торопиться с реализацией войны. Но я чувствую, что этот замысел мне уж не по силам. И приведет ли кто его в исполнение — я не знаю.

— Мне кажется, лондонское правительство во главе всего дела может поставить другого человека, помимо вас?

— Оно может это сделать, но он не будет в состоянии справиться с великой задачей.

— Почему же?

— Потому что у него не будет моих изобретений. Я никому не доверяю своих крупных открытий. Только вы знаете одно из них, — проговорил профессор, намекая на свою силовую станцию.

— Да, но ведь вы, м-р Блом, говорили, что вы работаете для своего отечества и свои аэропланы уже предоставили в его пользование?

— Это все так, но я не сказал одного. Никому не известен секрет приведения в действие моих радиаторов. Хотя мои инженеры пользуются ими и летают, однако им неизвестно, что через определенный промежуток времени, именно через год, радиатор остановится и энергия иссякнет. Чтобы он начал снова напитываться ею, его надо привести в действие, для чего необходимо присутствие знающего лица.

— Следовательно, вместе с вами ваши секреты будут навсегда утеряны?

— Очень возможно. Если до тех пор я не найду человека, которому мог бы их вверить, — промолвил ученый, вперив свой вопрошающий взор в инженера. Последний ничего не ответил на этот безмолвный вопрос.

— Взгляните-ка сюда, — сказал, помолчав, м-р Блом, указывая на круглый кусок металла, положенного им на стол. — Мы этим пользуемся для закладки мин в горных породах. Прибор довольно интересный.

Любопытство инженера было возбуждено. Он взял тяжелый цилиндр в руки.

— Как будто похоже на бур, — заметил Березин, обратив внимание на острый винтообразный шпиль из неизвестного металла, украшавший узкий конец цилиндра.

— Вы угадали, это бур, но он снабжен механизмом и при своей кажущейся незначительности может самым быстрейшим образом прокладывать себе дорогу в твердой породе.

— Так он действует сам по себе, отдельно от всяких механизмов?

— Да. И способен пробить ход в любой горной породе, хотя бы твердость ее превосходила базальт. Собственно, он не пробивает путь, а провертывает его, выжимая своими стенками проход для себя. После работы этого механизма остается круглый ход, наподобие хода древоточца в сосновом стволе.

— Для этого нужна страшная сила. Я не могу поверить, что такой небольшой прибор вмещает в себе столь сильный двигатель, равный по энергии сотне лошадей.

— Я, пожалуй, согласен с тем, что работа его необычайна. Но удивляться его силе не приходится. Его двигает тот же радий, что и аэропланы. Завтра вы на практике можете посмотреть на его действие.

— Разве вы предполагаете заложить мину?

— Да. Необходимо, видите ли, с пути убрать небольшой утесистый холм, мешающий движению. Вы, кстати, посмотрите и на взрыв.

— Так подготовительные работы к взрыву уже начаты?

— Работы будут исполнены завтра. Бур проходит в граните по метру в минуту. В час времени все работы будут окончены.

— Вы полагаете? — спросил озадаченный инженер, поразившись быстроте буровой работы.

— Примеры бывали, — ответил м-р Блом. — Не забудьте пригласить и ваших друзей, — закончил он.

X. Взрыв горы

Разорванные клочковатые облака быстро неслись по мглистому небу. Внизу ветер рвал одежду и яростно налетал на скалистую грудь горных цепей, как будто стараясь унести с лица земли все живое и растительное царство.

В десять часов утра в скалистых горах, составляющих часть Гималайских отрогов, копошилась кучка людей. Среди них были доктор Руберг, инженер Березин, студент Горнов, профессор Блом, инженер Вилькинс и двое-трое рабочих, одетых в крепкие кожаные куртки и такие же брюки.

Рабочие у подошвы каменистой громады, загромождавшей путь, устанавливали похожую на стол металлическую площадку с двумя рогообразными укреплениями. Громада, возвышаясь метров на 70, имела в диаметре почти столько же.