Изгнание норманнов из русской истории. Выпуск 1 - Наталия Ильина

Не безлюдны были те равнины, по которым продвигались славянские племена. На севере они встретили финнов, на юге жили киммерийцы, скифы и другие народы. Финны слабо сопротивлялись новым пришельцам, славяне не подчиняли их себе так, как подчиняют завоеватели население покоренных ими земель; они селились среди них в своих городках и в более или менее мирном взаимодействии с чужеродцами получали руководящее положение. Так бывало и в недавние времена, например, при колонизации Сибири: «...с чужеродцами предписывалось обращаться с большою ласкою, велено было примолвливать и обнадеживать их всячески, что будут с ними жить дружно»[241]. «Больше всего промышленник и меньше всего завоеватель, - пишет Забелин, - русский человек... употреблял все меры, чтобы жить с покоренными в ладу, в покое и тишине»[242]. Страстная энергия в осуществлении далекой цели соединялась у древних славян с практическим смыслом и терпимостью при устроении чужеродных племен. Подобно тому, как в рассказе о споре между солнцем и ветром, солнце согрело путника и тем заставило его бросить свой плащ, тогда как холодный вихрь не мог вырвать его из его окоченевших рук, подобно этому ласковое, родственное обращение русского славянства с соседними народами было особенностью и силой его колонизаторского движения. Превосходство культуры и дарований поддерживало силу добра в этом мирном создавании русской империи. Ее военная сила выступала во имя ее интересов большею частью лишь тогда, когда недобрые соседи оспаривали у нее ее мирные завоевания.

Юг нашей страны был долго во власти «кавказских» племен - киммерийцев, черкесов, а также племен иранских, родственных славянам по расовым признакам (арийство) и близких по культуре. После скифов в степях между Днепром и Доном жили народы, объединяемые названием сарматов, между прочим, россаланы и аланы. Значение иранского соседства для славян было оценено лишь в последнее время. Даже в том случае, если скифы и сарматы в главной массе вели жизнь кочевую, это вовсе не исключало взаимодействия между Поднепровьем и степью, не говоря уже о том, что все полубродячие народы служили как бы мостом, соединявшим наших славян с Сибирью и с Ираном, источниками богатой культуры.

Греки называли скифами не только кочевников черноморских степей, но и оседлые племена правого Поднепровья, которые мало-помалу сливались с племенами славянскими. Лев Диакон, историк X века, предполагает преемственность между скифами и русью: рассказывая о погребальных обычаях у воинов Святослава, он допускает, что русы могли научиться греческим таинствам у своих философов Анахарсиса и Замолксиса. Оба эти мудреца были скифского происхождения. Об Анахарсисе Геродот говорит, что он много странствовал и приобрел много знаний; вернувшись на родину, он был убит скифским царем за то, что совершал обряды в честь матери богов - чуждой скифской вере[243]. Замолксис, родом фракиец, учил у гетов бессмертию души[244].

Иранские племена алан жили оседло в северной области степной полосы, на Донце, в Харьковской и Курской областях, на что указывает могильник у Верхнего Салтова, относимый к VI-IX векам нашей эры. Связь славян с иранским миром поддерживалась сначала торговлей и соседством; путь от Днепра по его притокам к Дону и Волге проходит как раз мимо Верхнего Салтова. По мере развития колонизации часть славян оказалась в самом центре аланских поселений, следовательно, аланской культуры[245]. Само собой разумеется, что овладение землями в непосредственной близости к Салтову давало славянам возможность широко пользоваться аланскими торговыми связями с Северным Кавказом, где жили одноплеменники алан - осетины, и через него с Грузией, Персией и арабским Востоком...

Ни вражеские набеги, ни встречи с чуждыми народами на новых путях не могли остановить роста и движения молодых и сильных славянских племен. При Геродоте они занимали сравнительно небольшую часть нашей равнины и были мало известны культурному югу, потому что жизнь их как бы таилась за шумной жизнью других народов. Но через 1000 лет восточная ветвь славянского племени уже владела огромными земельными просторами, а другие народы, соседи нашего славянства, или тихо отступали перед ним, или так же тихо вливались в него, подчиняя свои судьбы его единой судьбе. «Русь - это словно «иной мир», - сказал про наш народ в XII веке непосредственный наблюдатель его, Матвей Краковский, - народ русский бесчисленным множеством своим равняется одним лишь звездам»[246].

Создание этого «иного мира» не было произволением наших предков. Осваивая великую равнину, они выполняли задание жизни, веление своей земли. Населенная разными народностями наша равнина едина по своему природному устройству, по взаимной связанности и взаимной зависимости отдельных областей своих. Поэтому и требует она, чтобы один народ владел ею. Обилие даров земли, ищущих сбыта, скованность торгового движения удаленностью морских просторов - все это заставило наших предков искать выходов к морю. Море стало мечтою народа, а эта мечта стала царственной властью его судьбы. «Ильменский славянин постоянно думает о морях, знает дорогу и в Черное море, думает и о Царьграде, и о Хозарской стране»[247]. Реки наши, растекаясь из срединных высот по всем направлениям к раздолью морей, указывали народу способы осуществления его мечты. Если та или другая преграда заграждала эти пути жизни, народ устранял ее: платил дань обладателям морских берегов (хазарам), прогонял кочевников, одолевал чужие племена. Если иноземные народы враждебно принимали славянских гостей, равнинные князья мстили обидчикам и добивались лучших условий общения.

Так было в долгие времена до IX века, так было в долгие времена, следовавшие за ним.

Торговые пути, по которым ходила русь нашей начальной летописи, - это те же древние дороги, часть той сети дорог, которая была проложена в доисторическую пору жизни страны. Смешно говорить, что их открыли норманны; с незапамятных времен они были известны племенам, населявшим страну, по которой они проходили; их знали и днепровские, и новгородские славяне и венды Варяжского моря. Ездить по этим дорогам, плавать по этим рекам научило их богатство земли, искавшее сбыта, и далекая красота, пробуждавшая в них страсть и удаль, нужные для преодоления опасностей пути. Русам, «племени из славян», нет необходимости превращаться в шведов для того, чтобы получить от историка право возить свои товары по Днепру в Византию, по Волге в Итиль и на верблюдах в сказочный Багдад. Походы руси исходили из органического ее роста, их целью была свобода плаванья по морям. Влекомые морем русы нападают на Византию, на каспийские берега; они ведут борьбу со шведами, с Ливонским орденом, овладевают устьем Невы и возвращают себе отнятые у них немцами берега Варяжского моря; позднее Крым и Кавказ становятся частью русского царства.

Силы земли не теряют свою власть над русской душой. И теперь, когда даны человеку новые, небывалые пути по земле и над землею, по-прежнему речные волны, бегущие к морям, увлекают за собою достояние и мечту народа. Еще не так давно на большом днепровском пороге простой плот с десятком людей на руле бился среди камней, будто гонимый той же древней силой. Русская душа ныне, как и встарь, летит, обгоняя волны, к синеве своего южного моря, роднится с великим градом на Босфоре и, властью древних снов, видит сияние креста над куполом Святой Софии.

Пути жизни не определяются произволом. Историк, собирающий воспоминания народа и осмысливающий его прошлую жизнь, не поймет ее одной рассудочной обработкой случайных известий и бледных отображений ее былого цветения; и он должен внять голосу земли, познать те могучие, всегда живые силы, которые направляют деяния народа и неустранимы в деле устроения его судьбы.

Так силы Русской земли задолго до IX века указали русским славянам на блага культуры. Вызвав к жизни земледелие, ремесла, торговлю и множество городов с их своеобразным устройством, они помогли нашему народу открыть сокровища Греции и азиатских стран - близких и далеких - и повели его по путям мирного освоения Русской равнины.

Эти факты делают очевидным, что жизнь славянских племен еще до IX века была подготовлена для органического создания государства. IX век сделал это государство необходимым, потому что только крепкая политическая организация могла разрешить жизненные задачи славяно-русского народа, усложнившиеся от того, что широка стала его земля и умножилось ее население. К тому же многие опасности ставили преграду народному самостоянию. На севере из-за моря славянам угрожали норманны, на юге хазары стесняли их торговое движение к южным морям. Соперничество и раздоры племен мешали успешной борьбе с давними врагами и с нашествием степняков. Все эти трудности привели к тому, что организованное единство киевских и новгородских славян стало неотложным и настойчивым зовом времени.