Двое папочек для дочки (СИ) - Белильщикова Елена

Глава 55

Технотек не стал церемониться с молодым программистом. Полиция явилась быстро. Дэм хранил угрюмое молчание, когда парни в форме заталкивали его в машину. Ребята вели себя относительно вежливо. Из недолгой беседы с ними, Дэм выяснил, что поступил звонок от руководства компании о том, что в кабинете программистов был совершён погром. Так как Дэм последний, кого видели в здании, то подозрения пали на него. Обвинения ему были выдвинуты стандартные — порча имущества, программного обеспечения и еще какая-то ерунда, Дэм особенно не вслушивался. Он понимал скрытые мотивы своего задержания. Руководство боится не за поломанный сервант или монитор. Оно боится, что Дэм — виновник корпоративного шпионажа. И что он, узнав об опасности, заметает следы. Дэм был готов поклясться, что сейчас над офисным сервером колдуют лучшие умы их фирмы.

«Пускай колдуют. Я — лучший ум в этой компании. Они ничего не обнаружат…»

Дэм понимал, что руководство опасалось того, что он стер всю информацию с сервера, а не ограничился собственным компьютером во время погрома. Когда они поймут, что движок «нетронутый», то выдохнут. И, возможно, снимут обвинения и выпустят из тюрьмы. А пока они просто тянут время, держа его под замком. Но освобождение не отведет от него подозрений. Это не вернет ему время, упущенное время, которое он должен был тратить на написание движка. Поэтому выслушав следователя, Дэм вежливо поинтересовался:

— Я имею право на один звонок?

***

Конечно, Дэм позвонил мне. Я, к своему стыду, не нашла в себе сил вернуться домой тем вечером. Вырваться из сладкого плена Лекса… Я позвонила родителям и изобразила натужную радость, рассказав легенду о том, что Лекс вернулся и вызвонил меня отмечать его приезд, и что мы будем до утра зависать в баре. Родители, зная, что я не пью, только порадовались данному факту, тем более что они знали Лекса, что с ним я как за каменной стеной. Поэтому в конце разговора я передала трубку другу, и он более натурально начал болтать с ними, а сама отключилась на диване. Нервы, кошмары, чай и Дэм сыграли против меня. Лекс, тем временем, поговорив, осторожно, чтобы не разбудить, положил мобильный на мраморный стол. Опустился на корточки перед диваном.

— Наконец, я могу насмотреться на тебя, Лина. — Шепотом проговорил он, сам удивляясь той буре эмоций, что творилась в его душе. Странная, смешная Лина. Даже сейчас, спящая, она настолько невыносимо мила, что щемило сердце. Она забавно морщила нос во сне и шевелила губами. Еще влажные после душа волосы прилипли к щеке. Очень бережно Лекс убрал эту прядь, не удержавшись от искушения прикоснуться к белой коже. С самого детства Лина была не похожа на остальных детей. Все носили шорты и футболки, а Лина часто бегала и играла в платьях, причем умудрялась попадать с ним в разные переделки, но не пачкаться. Она, в прямом смысле, всегда выходила сухой из воды. Лина не носила косичек, ее волосы были всегда распущены. Густые и темные, шелковистые. Совсем как у него. Только ее глаза походили на осколки янтаря. Однажды Лекс заигрался и вскрыл секретер отца. Нашел там шкатулку. Мальчик залез в шкатулку, спрятанную в глубине ящика стола. Там лежал пистолет и эта шкатулка. Но Лекс помнил, как папа строго приказывал никогда не касаться оружия. Поэтому мальчик открыл шкатулку. Там лежало янтарное ожерелье дивной красоты. Большие, неправильной формы камни, соединенные тонкими золотыми цепями. Лекс, завороженный, смотрел сквозь эти камни на солнечный свет и вспоминал Лину, ее глаза, которые так же жарко горели на солнце. А потом, однажды, он спросил у отца, что это было за ожерелье, и отец, погрустнев, взял его на колени, как маленького, хотя ему было уже четырнадцать. И сказал, что это любимое ожерелье его мамы. Было. И на глазах отца сверкнули непрошенные слезы. А может Лексу показалось? Наверное, не стоило трогать ту шкатулку, но у Лекса на всю жизнь в памяти останется тот загадочный цвет янтаря, словно застывший мед, в котором раньше танцевало пламя. Стоило только под правильным углом взглянуть на янтарь, чтобы огонь ожил… Янтарь цвета глаз Элли.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Глава 56

Лекс давно не вспоминал про эту шкатулку. И сейчас ему отчаянно захотелось увидеть это ожерелье. Он улыбнулся сам себе, поднимаясь с корточек, и отправился в кабинет отца, что находился в соседней комнате. Вот и он, стол, запертый на ключ. Но дерево стареет, как и люди. Достаточно оказалось одного резкого рывка, и ящик открылся. Не глядя, Лекс пошарил там рукой. Пальцы, как и тогда, наткнулись на холод металла, и по спине отчего то пробежала дрожь. Сначала он достал пистолет. В детстве как то не задумываешься, зачем отец держит в запертом ящике шкатулку с памятью о матери и пистолет — совсем рядом. Лекс прищурился и щелкнул предохранителем, мысленно надеясь… на что? Что это всего лишь страшная игрушка? Но нет. Пистолет ощетинился зарядом. Как можно, держать заряженное оружие в доме, где ты живешь с сыном. Зачем?

«Ящик стола всегда запирался на ключ, а у ребенка недостанет сил вскрыть его, как у молодого мужчины, который сделал это сегодня. А зачем? Ты и сам знаешь ответ. Чтобы если станет невыносимо больно, оборвать жизнь в один момент, сжимая в руке ожерелье и быть ближе к своей покойной жене, любовь к которой так и не угасла с годами».

Не оборвал. Отец нашел в себе силы начать жизнь заново. Пожениться на другой женщине. Лекс помнил, как уже взрослым, узнал об помолвке. Он чувствовал презрение и обиду на отца, изменившего памяти его матери. Матери, погибшей из-за своего мужа, из-за чертовой работы и сверхсекретного проекта "Вендетта".

Семь лет прошло и Лекс, успевший потерять и обрести Элли снова, сегодня, уже не был тем самоуверенным мальчишкой, осудившим отца за вторую жену. Он теперь — мужчина, он влюблен. И глядя на Элли, Лекс начал понимать отца, пускай не прощать, но понимать…

Лекс поставил пистолет на предохранитель обратно и взял в руки шкатулку. Ожерелье лежало там, все так же отсвечивая золотом и медом в тусклом свете настольной лампы. Он сглотнул, проведя пальцем по камням.

— Когда-то я подарю тебя Лине. Когда придет время.

Лекс бережно уложил вещи обратно в ящик и как загипнотизированный, уставился свой мобильный телефон, который он оставил на столе. Лекс знал, что должен сделать, но у него не доставало уверенности и силы. Слишком много для одного дня — и возвращение домой, когда его практически выкинуло из одного мира в другой, гражданский, такой чужой и непривычный. И Лина у порога, дар Богов или их запоздалая месть? И отец, совсем рядом, на краю города, десять минут езды на машине. Но куда там… он не мог даже сделать первый шаг и позвонить. Лекс ненавидел себя за то, что отчаянно трусил. Но армия и дальнейшая служба научили его, что не стоит отступать перед страхами. Поэтому ведомый одним порывом, он схватил мобильный и набрал давно знакомый номер. И услышал в трубке голос, который не слышал больше пяти лет…

— Сынок?!

— Здравствуй, папа. — Сам для себя неожиданно робко прошептал Лекс.

***

Я пошевелилась во сне и чуть не упала с дивана. И открыла глаза. Лекса рядом не было, но где-то рядом слышался его негромкий голос. По паре фраз я распознала, что он говорит с отцом. На сердце вдруг стало так тепло и уютно, словно я вернулась домой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

«Все таки позвонил… сам, без напоминаний, не смотря на свои страхи. Лекс такой, Лексу неведомы сомнения, он ничего не боится, хотя один бог знает, как сложно звонить после такого разрыва отцу, которого не видел много лет».

— О, а ты уже проснулась? — Лекс вошел в комнату беззвучно и поймал мою сонную улыбку. Его лицо выглядело смущенным, хотя было видно, что он доволен.

— Я как штык! — Я отдала ему шутливый салют, пока Лекс склонился надо мной. — Как папа?