Опасный вкус (СИ) - Мэйз Евгения

- Они были там.

Отец сидел у накрытого стола, повернувшись к окну. Он любил перед ужином прочитать пару строк местных передовиц. Газета так и не выпала из его рук.

- Алекс, не надо.

В другой он держал магнум. В комнате ещё пахло порохом, как будто это произошло только-только, вот-вот перед моим приходом, но нет.

- Все в порядке, Раф.

Я не улыбаюсь, но реагирую куда спокойнее чем год тому назад. Тогда я не спала неделями, закрывала глаза и видела лицо со знакомым ягодным оттенком не стершейся губной помады, с еще не выпавшими всклокоченными волосами. Не осталось ничего от укладки, от ее тугих кудрей, не знавших краски и седины.

- Они в лучшем мире и не бегают по улицам, пытаясь полакомиться кем-то.

Папа просидел в столовой уже несколько дней. Это я поняла позже, когда вернулась, чтобы сделать хоть что-то, чтобы не оставлять отца вот так. Думаю, что все началось с мамы. Ее укусили - отец перевязал рану, обработал и скорее всего свозил в больницу, чтобы ей сделали уколы от бешенства. Только ведь это не помогло. Новости он смотрел редко, а если такое происходило, то на его лице появлялось выражение скепсиса.

- Я сбежала в тот день. Хлопнула дверью перед ее… лицом.

Я не могу назвать то существо мамой даже сейчас, с трудом могу назвать тот чудовищный оскал лицом.

Оно носилось за мной по всему дому, переворачивая все кругом.

Мама из моего детства, из той поры когда она была юной, задорной, полной сил никогда не вела себя так. Она не бегала, даже за убегающей крошечной мной.

- Я просто бежала.

Не так. Я простояла у дома, пока не поняла: за каждым знакомым мне окном может притаиться тварь подобная той, что билась в дверь квартиры моих родителей.

Они стали шуметь и греметь, как только солнце стало скрываться за домами.

- Дома похожие на мой пугали меня. Все было настолько нереально. Не верилось, что все началось в одночасье. Стрельба в супермаркетах и на улицах, люди, срывающиеся с верхних этажей зданий, водители, наплевавшие на правила дорожного движения.

Больше прочего меня поразила карета скорой помощи, что неслась вперед и, заполняя улицу громким завыванием сирены, сбивала выбегающих ей навстречу людей. Они пытались остановить ее, чтобы получить помощь. Тогда всем нужна была помощь и каждый был сам за себя.

- Потом увидела людей, что карабкались наверх, не уступая в своих возможностях Питеру Паркеру. Не знаю с чего я решила, что там безопасно, наверное, потому что они игнорировали парадный вход и двери.

- Дом уже был укреплен?

Я покачала головой, а потом пожала плечами. Понимаю его недоумение. Я первое время задавалась тем же вопросом, а много позже узнав что Джейк - вампир, все встало на свои места.

- Так я попала туда.

Он смог укрепить здание в мгновение ока, завалить этажи мебелью, заблокировать лифт, только про цепь я его не спросила, откуда он ее взял. Она быстро порвалась, какое-то из звеньев не выдержало веса нескольких людей.

**Глава 15**

- Теперь моя очередь спрашивать?

Раф кивает, не сводя с нее задумчивого взгляда. Если ему не изменяет память, то они были в той части Нью-Йорка. Прошли мимо занесенной первым снегом аллее, а Алекс даже бровью не повела, не притормозила и не подала виду что есть что-то рядом, что волнует ее.

За это время она могла смириться, но Раф видит темно-зеленые глаза, как будто превратившиеся в красочный калейдоскоп от набежавших на них слез.

- Ты была очень близка с отцом?

Раф нарушает им же самим установленные правила, задает вопросы один за другим, желая знать о ней все, понять ее феномен:почему она стала такой?

- Да. Он был самым лучшим, - она улыбнулась чему-то своему, - заботливым и умным. Он любил меня.

- А мама?

Алекс ведет плечами, свет в ее глазах пропадает и она слегка пожимает губами. По этому жесту становится понятно, что с мамой отношения у нее были не самыми теплыми.

- Мама тоже.

Помнит ли Раф своих родителей? Да. Очень хорошо. Анна и Джон любили всех своих детей.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Расскажи мне о своих родителях?

Алекс словно подслушала его мысли, но на самом деле этот вопрос был более-менее предсказуем.

* * *

Ему и сейчас больно вспоминать тот момент, когда он вернулся домой. Отец и мать ждали его, встречали, как героя войны. Он уже был вампиром и родители сразу почувствовали это. Мама с первого взгляда уловила в нем другую сущность.

Он и сейчас не знает, как она поняла это. Ведь внешне он остался прежним.

Анна замерла, стояла и смотрела на него с каким-то напряжением, не спешила подходить и обнимать, так и держала зажатые в руках цветы - садовые ромашки. Перрон пестрел гвоздиками и розами, ветками сирени и яблони, а она достала ромашки.

Рафаэль не сразу заметил ее оторопь, отвечая на крепкие объятия отца. Джон плакал и шептал молитву, благодарил Бога, что сын возвратился домой целым и невредимым, проклинал тот день, когда что-то упустил и вырастил своих сыновей такими.

Он ничего не упустил. Они не были трусами. Раф так и не нашел их тел. Они так и числятся без вести пропавшими.

Теплый ветер мая шевелил тронутые сединой темные кудри. Вокруг звучал смех, радостные восклицания, рыдания, в которых слышались счастье и облегчение.

Но только мама была неподвижна. Она смотрела на него, а он на нее, не обращая внимание на похлопывание отца по спине, на его слезы у него на плече. Он смотрел в ее лицо и видел испуг, нерешительность, а потом и вовсе страх.

Он вернулся не домой, а в Америку, что в свое время совсем не радостно распахнула объятия перед всеми кто бежал из Европы, перед теми кто сразу понял, что евреям в новом, стремительно образовывающемся государстве не будет места.

Рафаэль же благодарил Бога за то, что тот вложил в головы отца и матери правильные мысли, за их прозорливость и решительность, живущую в их сердцах.

Благодаря этому они остались в живых.

* * *

- Боже мой, - проговорила Алекс с какой-то тревогой, - сколько же тебе лет?

Он было заподозрил в ее вопросе скрытую насмешку, но Алекс не спрашивала, а размышляла вслух. Девушка продолжила почти тотчас же:

- А остальные братья? Они вернулись? Вы встретились потом?

В ее голосе слышалась надежда.

Алекс много спрашивала его, забыв про условия и договоренности.

Чем занималась его семья до войны? Какими были его родители? А братья? Где они жили? Сколько их было? Алекс цеплялась за каждый случай, сыпала вопросами и просила не вредничать, а рассказать ей все. Ей было интересно все, а он махнул рукой, просто говорил, окунувшись в свои воспоминания.

- Нет.

Раф единственный из трех братьев, что остался в живых. Габриэль и Даниэль, ушедшие в пехоту, так и не вернулись, сгинув тремя годами ранее где-то на территории Франции и Венгрии.

- Я искал, но так и не нашел их. Их нет среди погибших, так и числятся без вести пропавшими.

- А лагеря?

- Немцы не были так дотошны со списками людей. Их больше волновали наши несметные сокровища.

Он не смог скрыть горькую усмешку, а Алекс... Она отвернулась на мгновение, быстро облизывая губы. Нервно. Она качала головой, и хотел бы он знать о чем она думает, однако не спешил спрашивать. Это неприятная тема. Он был в тех местах во время войны и много раз после. В тех бараках уже не живут, но там? еще ощущается присутствие смерти, страха и надежды.

- Извини меня за мою дотошность и за неприятные воспоминания. - Алекс прижимается лбом к его плечу, слегка потеревшись об него. - Ты интересно рассказываешь, красочно, я хорошо представляю то время и как будто хожу следом за тобой или вместе с тобой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Она давно перекатилась на живот и теперь смотрит на него, подперев голову руками.

- Почему человеческая кровь, а не животных или существ?

Раф кивнул. Он оценил ее попытку уйти от грустной темы, также как и извиняющийся жест. Один - один. Он забрал ее воспоминания, а она - его. Но только его черед говорить и спрашивать, больше - взывать к благоразумию и просить.