НИИ ядерной магии (СИ) - Гращенко Анна

— Ты как, сестрёнка?

— Нормально, — Фима настороженно приподнялась на локтях.

Она узнала братьев Каракулиных, их соседей. Удивительно, как эти двое так хорошо ладили: ну истинно медведь и сурок.

— Помоги тогда нам, пожалуйста, — попросил Артём, тот, что с арбузом. — придержи Шурика за плечи, чтоб поровнее мы его переложили.

Арифметика тут же подобралась и оживилась, увидев носилки в их руках. Третий из них — Батя Каракулин, довольно хмыкнул и ухватился за ноги Александра:

— На счёт три, Фимочка. Раз, два, взяли!

Она послушно подхватила друга и вместе с Батей Каракулиным они бережно перенесли его на белое полотно, прикреплённое ремнями к древкам от разряженных мётел.

«Конечно же тётушка вызвала помощь», — поняла Фима.

Пропуская братьев вперёд — те шагали медленно, чтобы Александра лишний раз не трясло — она выглянула в окно спальни. Красибора на заднем дворе уже не было. Зато была группа ведьм и ведьмаков. Восемь человек методично изучали развалины теплиц: Фима видела, как те осматривают осколки, берут какие-то образцы и шепчут, шепчут, шепчут заклинания. Из-за угла вышла тётушка Негомила. Она встала перед обугленным каркасом и, уперев руки в бока, внимательно огляделась. Фима поняла по движениям губ, какое заклинание читала её тётя, и знала, что та сейчас просматривает лес на много десятков километров вокруг. Заклинание энергоёмкое, но действенное. Бесконечное число раз тётушка ловила её во время очередной проказы, пока маленькая ещё Фима никак не могла взять в толк, как это тётя настигала её в любой точке леса, как бы далеко в чащу девочка не забрела.

— О, ты проснулась, зайка, — улыбнулась тётушка Негомила, заметив Фиму.

Она шепнула пару слов и внезапно налетевший ветер наполнил её длинную, до земли, плиссированную юбку. Изумрудно-золотистая ткань натянулась, будто парус, и тётушка плавно поднялась в воздух. Описав дугу, она проскочила в окно (Фима предусмотрительно отошла в глубь комнаты) и мягко приземлилась на персиковый ковёр.

— Как себя чувствуешь?

— Ужасно, тётя, — призналась Фима. — Что здесь случилось? Зачем учинять такое?

Она махнула в сторону дымящихся осколков и уже чувствовала, что глаза вновь начало щипать чувство несправедливости. Как же она любила эти теплицы. Больше неё их обожал один только Александр. Это огромное строение было ему и парком, и зимним садом, и местом для уединения или, наоборот, общения. Да, поначалу Фиму напрягал наглый шёпот растений. Календула легко могла начать шептать стишок про жениха и невесту, а кустики клюквы глупо хихикали, глядя, как Александр с Фимой старательно делали вид, что они не такие, и вообще ждут трамвай, а эти вот звуки — просто сквозняк.

Впервые Фима зашла в казавшийся бесконечным парник, когда ей было четырнадцать лет. Она узнала от старших, что именно здесь можно было найти Александра Былиева — старшеклассника из её школы. Тот учился в выпускном классе, был высок, светловолос и молчалив — вот и всё, что Фима знала о нём тогда. Ну и ещё что он был добрым и заботливым. Даже к совсем незнакомой девчонке, а это Фиму особенно тронуло. Днём ранее она стояла на платформе и ждала электричку вместе с одноклассниками. Впереди их ждала экскурсия и морская прогулка — точнее, всех остальных. Потому что Фиму ждало окоченение и простуда. А потом она, конечно же, умрёт! Именно так её страшила тётушка, надеясь, что девочка будет исправно надевать шапку. Что ж, тётушка победила, и шапка увенчивала каштановую макушку. А вот плюшевый тёмно-зелёный свитер, хоть и очень шёл к Фиминым глазам, совсем её не грел. Возможно, потому что стоило надеть ему в команду куртку или пальто. Девочка обхватила себя за плечи и, призывно стуча зубами, потопталась на месте. Фима уже не помнила, что побудило её поставить красоту наряда выше логики и инстинкта самосохранения. Или кто, будем честны. Девятый класс — детские забавы уже в прошлом, до взрослого ума ещё далеко, а влюблённости и драмы — они уже здесь.

Как бы то ни было, выглядела она отлично: свитер крупной вязки доходил до середины бедра, перехваченный на талии широким ремнём с бронзовой пряжкой. Из-под ворота выглядывает отутюженный и накрахмаленный воротничок форменной рубашки. Кожаная юбка была сантиметров на десять длиннее свитера, а шнурованные полуботиночки на умопомрачительном каблуке добавляли образу бунтарства. Красный и сопливый от холода нос же придавали флёр дурости.

И вот, когда девчонка шоковой заморозки уже решила, что никакие экскурсии и мальчики не стоят жизни, а отпускать, забывать и ловить ей тут нечего, на плечи легла куртка. Фима вздрогнула и повела плечами, чуть не скинув предмет одежды, но руки дарителя куртку придержали.

— Замёрзла, — раздалось у неё над ухом. И это был не вопрос.

Фима покрылась мурашками с головы до ног. Даже те мурашки, которые появились раньше из-за холода, покрылись теперь уже своими мурашками. Как же ей понравился этот голос! Низкий, басовитый, пробирающий до самых косточек.

— С-спасибо, — улыбнулась она, не способная сдержать стук зубов.

Девочка шмыгнула носом и обернулась, чтобы посмотреть на своего спасителя. И обомлела. Сначала от того, какой он был красивый: высокий, на голову выше её самой (а ведь она была главной «дылдой» класса), белокурые волосы обрамляли лоб и скулы, волнистые локоны закрывали уши. Парень провёл пятернёй от лица к затылку, и девятиклассница даже открыла рот, глядя, как пряди его рассыпаются по бледной коже и скользят муж длинных пальцев.

А потом вновь обомлела, уже когда поняла, что парень, отдав ей куртку, сам остался стоять в тонкой форменной рубашке. Ни свитера тебе, ни ремешка. И Фиме стало стыдно.

— Нет-нет, что ты, я не могу, — она принялась стягивать куртку с плеч, но парень мягко прервал её:

— Всё ты можешь, — хмыкнул он и убрал руки в карманы, надеясь немного их согреть и не выдавать, что уже начал замерзать.

— С-спасибо, — повторила она, втягивая голову в плечи, мечтая превратиться сейчас в черепашку и спрятаться в этом тёплом панцире. Но таких заклинаний ещё не знала.

— Пожалуйста, — парень улыбнулся.

Это была не широкая улыбка с книжных обложек, а очень простая, простецкая даже. Если бы все улыбки мира были написаны красками, то эта была бы нарисована питерской акварелью: полупрозрачная, нежная.

— Грейся. Заболеешь ещё, — добавил он и отправился к своим одноклассникам, которые всё это время хихикали и тыкали в их сторону пальцем.

На секунду Фима испугалась, что всё это навредит как-то репутации её спасителя или, скорее, согревателя, но юноша был настолько спокоен, что она вскоре последовала его примеру и тоже успокоилась.

— Эй, ты знаешь, кто это? — спросила она шёпотом у главной сплетницы её класса.

— Ой, конечно, это Саша Былиев. Звезда школы вообще-то, — так же шёпотом ответила ей чернявая девочка с васильковыми глазами.

— Звезда?

— Отличник, спортсмен, — начала перечислять сплетница. — Силы, говорят, у него немерено в резерве. Пророчат место в совете после ритуала обмена.

— Значит, Саша Былиев, — задумчиво повторила сама себе Фима, кутаясь в ярко-оранжевую куртку, которая была на пару размеров ей велика.

И вот, спустя почти сутки, Фима стояла на пороге семейной аптеки Былиевых, наполненная решительности вернуть одолженную куртку. Наконец, она собралась с духом и отворила входную дверь. Раздался тихий звон колокольчиков — точно такой же звон раздаётся и сейчас, Александр сохранил их. За прилавком стоял полный мужчина в сером свитере, из-под которого выглядывала нежно-зелёная рубашка. Его длинные светлые волосы были стянуты на затылке в хвост.

— Чем могу помочь, леди? — поприветствовал он посетительницу, и Фима растерянно огляделась.

Полки с различными склянками, пучками трав, камнями и пирамидками сушёной живности высились от пола и до потолка. Вдоль стеллажей были установлены лестницы на рельсах, чтобы аптекарь мог добраться до любого препарата или химического элемента.