Хайноре (СИ) - Миллер Ронни

— Что такое? Давайте, госпожа, ничего тут постыдного нет, за своим другом поухаживать. Задирайте юбки, скидывайте туфли и в воду. Она тёплая, не застудитесь.

Задрать юбки?! Говорит как с трактирной девкой!

Лира осторожно вошла в воду, надеясь, что их сейчас никто не видит.

— Ну вот. Берете мочалу, хорошенько её в речке потормошите, лучше если в мочале корень будет мыльный, они тут везде растут, найти труда не будет. Кобылку погладить надо, успокоить, они не все такое любят. А потом берете и натираете ей хорошенько бока, да, вот так, ну, говорю же, ничего премудрого.

— Как ты давишь! У меня сил так не хватит!

— Так не давите, как я, давите, как можете, главное трите, трите хорошенько.

Лира старательно терла мыльный бок Малинки, пока Биро с нею ласкался, гладил её по морде, шептал ласковые слова, как девицу умащивал. От него пахло потом, резким, мужским, такое она однажды почувствовала ещё девчонкой, когда с отцом и сестрой была на пиру у барона Гарцати на северо-западе королевства. Зал его дворца кипел и бурлил от народа, взрослых мужчин в шерстяных плащах. Запах этот стоял там весь вечер, и сестра почти не отрывалась от надушенного платка.

— Красивая она у вас, — Биро улыбнулся, Лира впервые увидела его улыбку — открытая, простая, немного неуклюжая, будто у гвардейца чуть косил рот, но зато настоящая. — Серебристая даже, не серая. И яблочки ровнёхонькие. Сразу видно, чистокровная, не то, что мой бродяга.

— Это подарок от какого-то лорда, он ко мне сватался, но отец отказал. А Малинка осталась.

Гвардеец кивнул.

— А лорду Холмов, значит, не отказал.

— Значит, да, — Лира подняла голову, и встретилась с тёмными глазами Биро. Они тоже улыбались.

— У вас… у тебя, видно, хорошее настроение.

— А чего бы и нет, госпожа? Погода налаживается, чую, север близко. А на родине всегда лучше дышится.

— Зачем же ты согласился на службу в столице, раз так не любишь её?

Биро хмуро посмотрел в сторону, словно бы его побеспокоило что-то в воде.

— От некоторых предложений не отказываются.

Вот дурочка… зачем спросила, ясно же как божий день, что он не любит говорить о службе в столице, дурочка, дурочка!

— Я… рада, что тебя послали сюда, сопровождать наш экипаж. Мне кажется… я думаю, ты хороший человек. Честный. А мне… очень бы хотелось кому-то доверять…

Лира неловко улыбнулась, но Биро только хмыкнул, будто её слова совсем его не тронули.

— Разве своей служанке вы не доверяете? Всегда с нею вас вижу.

Она не служанка, хотела возмутиться леди, но не стала.

— Доверяю. Но доверять только одному человеку, это совсем не то, что доверять хотя бы двум.

— Думаете, все вокруг враги? — Биро чуть наклонился к ней, словно бы хотел загородить их от посторонних ушей.

— Не знаю, — теперь Лира опустила взгляд в воду. — Мне так кажется… кажется, что здесь все против меня.

— Разве? Гвардейцы из столицы защищают вас в пути, служанки взбивают перину и собирают вам на завтрак ягоды, возница каждую стоянку проверяет колеса кареты и чинит их, ежели что, лишь бы только путь ваш был лёгким и быстрым, а вам, значит, везде мерещатся враги?

Вот дурак, подумала Лира, он ничего, ничегошеньки не понимает! Или и вовсе насмехается над нею?..

— Ты говоришь верно. Но разве эти люди служат мне? Разве выполняют мои приказы? Или приказы короля, моей сестры? Здесь никто не служит мне по-настоящему, никто не предан мне душою лишь потому, что я их единственная госпожа.

Биро хохотнул в кулак, изумленно глядя на неё сверху вниз.

— А замашки то у вас не иначе как королевские.

Лира гордо улыбнулась.

— Почему бы и нет?

Гвардеец склонил голову, рвано, по-солдатски, и серьёзно произнёс:

— Что ж, раз так, тогда я клянусь вам в верности, Ваше Величество.

Валирейн долго сдерживала смех, но все же сдалась и рассмеялась, и Биро рассмеялся с нею.

С тех пор угрюмый гвардеец сопровождал её везде. В пути шёл всегда с её стороны кареты, готовый в любую минуту исполнить приказ своей королевы, подвести Малинку, чтобы госпожа немного размялась верхом или же просто подышала. Когда они с Альмой откушивали в лагере, всегда находился где-то поблизости. Это больше проходило на игру, нежели надобность, ведь королевский тракт, по которому они шли, хорошо охранялся, но им обоим так было лучше. Лира чувствовала себя в безопасности и заботе, Биро было в радость служить тому, кому это было так нужно, ведь он солдат, гвардеец и привык к службе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Альма не упускала возможности броситься в него какой-нибудь сальной шуточкой, но ведьма всегда так делала, она не слишком-то любила мужчин.

Сорка со временем оттаяла, все-таки она любила свою бывшую воспитанницу как дочь, и Лира это знала. Вскоре женщина снова стала до жути говорливой, ворчливой и излишне заботливой второй матерью. Валирейн привычно отмахивалась, но старалась не слишком обижать Сорку. Возможно, она и впрямь любит её, а не просто старается быть ближе, чтобы шпионить для Алессы.

Биро стал её тенью, большой, больше, чем она сама, сильнее, чем она сама, и эта тень дарила ей чувство покоя и безопасности, хоть Лира и не слишком привыкла кому-то верить. В этом было что-то детское, в таком наивном доверии, что-то глупое, это как доверять родителям, безусловно и естественно, по зову инстинкта. Это страшило и одновременно утешало её. Ей хотелось попробовать… а вдруг?.. Вдруг он станет ей как Альма? Только…

Сорка приставала к ней, мол негоже ей миндальничать с гвардейцем, она без пяти минут замужняя леди, и Лира в раздражении выдала, что она говорит прямо как Альма, не один ли и тот же бог шепчет им в уши? Ведьма только рассмеялась, а Сорка едва не позеленела от возмущения, поперхнулась и зашлась кашлем, что ещё больше развеселило Альму. Сдаётся мне, сказала она, хлопая женщину по спине, это Папа Ромох ей в рот кое-что сунул.

Минул месяц пути, холмы, эти изогнутые бедра, укрытые зеленой сорочкой, становились все ближе. Дальше за ними угадывались горы, их название Биро никак не мог вспомнить, но черные пики, припорошенные снегом, рвутся к небесам уже очень давно, и, как сказал гвардеец, горам наверняка все равно, какое название им придумали люди. Старое поселение, бывшее здесь до прихода Королевства, тоже древнее, в былые времена принадлежащее не короне, а северянам, которые с островов. Когда Биро рассказывал удивительные истории здешних земель Лира не уставала поражаться, Сорка чопорно поджимала губы, а Альма только плечом поводила, видала, мол, места и более дивные.

Когда они ступили в пределы Близ Гри, и неровное кольцо Холмов сомкнулось за их спинами, начался последний месяц лета. Если бы сейчас в столице дамы щеголяли в лёгких шелках и неустанно обмахивались веерами, то здесь кутались бы в осенние шали, и прятали руки подальше от ветра, чтобы не пересушить кожу. Алесса обычно натирала ладони маслами с Фандия, а Лира и вовсе старалась не выходить на улицу. Но здесь и сейчас ей придётся столкнуться с ранней осенью лицом к лицу, и эта мысль тревожила леди Оронца. Лира не любила долгую жару, но холода она не любила ещё сильнее.

Альме же, дочери юга, казалось, было все нипочём.

— Придётся привыкать, госпожа, тебе какое-то время царствовать среди этих холмов и гор.

— Какой ужасный ветер, задувает везде, — причитала Сорка.

Ведьма насмешливо хмыкнула и высунула руки из окошка кареты. Ветер и впрямь усилился, вымешивая мрачные тучи, словно бы гнал пришельцев прочь отсюда, или напротив загонял в ловушку гор, чтобы обрушить потом весь гнев этих широких небес.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Смотри! — Альма резко высунулась головой из окошка, а потом вернулась к ним с блестящими глазами. — Кажется я вижу ваш будущий дворец, госпожа северных гор.

Лира мигом оказалась рядом, чуть ли на колени к ведьме не забралась, так ей было любопытно, а когда наконец просунула свою кудрявую голову в окно, еле-еле пробравшись сквозь ажурную паутину шторки, то вдруг сама от себя не ожидая восхищенно взвизгнула, что не подобало леди, даже сир Галлир удивленно обернулся.