Что ты сделал - Клер Макгоуэн
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Погрузившись в пену до подбородка и чувствуя, что мышцы наконец расслабились, я попыталась подвести итоги. Итак, Майк — в больнице в стабильном состоянии, но без сознания. Его печень снова цела, на ней швы из медицинской нити и… надежды. Но когда он поправится, если поправится, состоится суд. А потом, возможно, он сядет.
О нет! Конечно же, его не отправят в тюрьму. Ведь Он невиновен! Я до сих пор не верила, что Майк способен причинить боль женщине. Конечно, он проклятый лгун, а еще изменник, и этого я никак от него не ожидала, однако он не склонен к насилию. Я прекрасно знала, какие признаки указывают на подобное, и никогда не замечала их у своего мужа.
Я рылась в памяти, мысленно возвращаясь в далекие дни учебы в университете. Ведь я не дура и всегда понимала, что, привыкнув к насилию с детства, женщина бессознательно ищет его в семейной жизни. Она думает, что выбрала любящего, заботливого, тонко чувствующего мужчину. Нов один прекрасный день скажет что-нибудь не то или неправильно подаст чай, и ей в лицо полетит чашка. Нет, Майк не таков. Конечно, он часто уставал на работе, мог сорваться и наорать на меня, но такое случается со всеми. А с детьми он вообще всегда был терпеливее меня. Я потеряла счет скандалам между мной и Кэсси, которые Майк гасил правильно подобранными словами. Далеко не все суды заканчиваются вынесением приговора. В этом-то и заключается их смысл.
В дверь постучали. Тихо и боязливо. Когда Майк не мог найти кроссовки для бега, термос или фитнес-браслет, он колотил в дверь громко, нетерпеливо, и мне приходилось вылезать из ванны, чтобы открыть ему.
— Эли? — услышала я голос Билла.
Да?
Он знал, что по ту сторону двери я сижу в ванне абсолютно голая. Слишком это было интимно, и мне стало не по себе. Внезапно я вспомнила несостоявшийся разговор на кухне. Мы ведь так и не обсудили… если тут вообще было что обсуждать.
Последовала короткая пауза, а потом Билл произнес:
— Извини, что беспокою, но Карен пришла.
Джейк
— О-о-о, какой крутой чувак!
Он не стал осматриваться, но руки дрожали, дыхание сбилось. «Не бойся. Перестань бояться! Прекрати!» — приказывал он себе.
— За что тебя? — спросил паренек лет четырнадцати с противоположного конца камеры.
Джейк сидел здесь на неудобном пластиковом стуле уже… сколько? Часы? Дни? Он не помнил. И постоянно, как только закрывал глаза, видел перед собой лицо Майка, хотя изо всех сил старался не думать о нем, пытался держать подальше эти мысли, как держат дверь, чтобы она не хлопала на ветру.
Майк… Вот он идет, вот поднимает руки и бросается вперед, чтобы заслонить Кэсси. Как будто Джейк собирался ей навредить… Лицо Майка менялось, и на нем можно было прочитать: «О, это Джейк. Он неопасен». Это сначала, а затем: «Нет, нет, он опасен!», а потом, когда он увидел нож, — ужас…
Никто раньше не боялся Джейка, и это само по себе оказалось страшным. Он сделал это. Он хотел убить дядю Майка, который сначала был для него частью чего-то единого — «тетя Эли и дядя Майк», потом — папой Кэсси, затем — человеком, который иногда приходил к ним без Кэсси или тети Эли, а после его ухода мама всегда плакала. Джейку было велено никому об этом не говорить. Но однажды он забыл и проболтался. Дядя Майк с мамой сразу затихли, тетя Эли посмотрела как-то странно, а мама заторопилась уйти, сославшись на какие-то срочные дела.
Ничего страшного не случилось, но Джейк понял, что совершил большую ошибку. Ему было всего семь, но он уже уяснил: о дяде Майке следует либо молчать, либо врать, даже Кэсси, лучшей подруге. Когда через некоторое время тетя Эли, дядя Майк, Кэсси и малыш в животе у тети Эли переехали, Джейк был уверен, что в этом виноват именно он. Мама стала плакать еще чаще: ее рыдания были слышны через стенку. И тогда он поклялся больше никогда не доверять Моррисам, которые притворялись, что все они, включая маму и его самого, — одна большая семья. Но в действительности это было не так.
Что-то шлепнуло Джейка по щеке, и он вздрогнул. Комок жеваной бумаги.
— Я спросил — за что тебя?
Джейк откашлялся:
— Зарезал одного типа.
Паренек присвистнул. Он был тощий, с худыми, как палки, руками, а все лицо покрывали веснушки.
— Не врешь?
— Нет.
— Кого зарезал, братан?
Джейк пожал плечами:
— Он обидел мою маму.
Парнишка кивнул:
— А ты ее защитил. Это хорошо.
— Он обидел ее… — Джейк не собирался плакать.
Только не здесь! Ни за что!
—.. очень сильно обидел!
Конечно, крутым сосед по камере назвал Джейка в шутку. Откуда взяться крутизне, если поехать куда-либо на каникулах они с мамой могли только на деньги, подаренные Моррисами. Если его кроссовки были куплены в дешевом супермаркете.
И это все из-за матери. Поступила в Оксфорд, но так и не окончила. Поэтому не смогла устроиться на нормальную работу. Ни отца, ни денег она ему не подарила… Даже здесь он оказался из-за нее, потому что мать надо защищать, если ее обидели. Ну и напилась же она тогда! И вела себя, как дура, словно ей двадцать один, а не вдвое больше! Если бы какая-то девчонка в школе вела себя так, как она, то ее назвали бы шлюхой. Но это же его мама. И вот куда она завела его…
Эх, не надо было ему уходить в гараж и оставлять ее пить с мужчинами. Как они хохотали и шумели, вспоминая «прекрасные оксфордские времена»! Ему пришло сообщение от Кэсси, и он поднялся в кабинет Майка, чтобы прочитать его.
«Наконец-то, раз мы в Оксфорде, можно лечь после одиннадцати», — шутила Кэсси.
«LOL. И ты ляжешь или что?»
Она ответила эмодзи, пожимающим плечами.
«Не надо, подруга. Пожалеешь», — написал он.
Кэсси всегда была ужасной вруньей, даже в детстве, когда ее мама вышла на тропу войны, требуя рассказать, кто же съел все конфеты с виски. Поэтому, раз Кэсси сказала, что собирается идти спать, Джейк отлично понимал, что она поступит с точностью до наоборот. И он поднялся в «нору» Майка. На полу стоял открытый чемодан мамы, одежда торчала из него во все стороны, покрывало на раскладном диване
