Праведник поневоле - Мэдлин Хантер

Верджил перестал расхаживать по залу и остановился в нескольких шагах от Бьянки.

– Я несу за вас ответственность.

– Стало быть, вы будете вмешиваться в мою жизнь, чтобы ограждать меня от меня же самой все эти десять месяцев?

– Дольше, если найду для этого способ. Дольше!

– Только попробуйте помешать мне! Я этого не потерплю!

– Ваша решимость не оставляет мне выбора, и вот что я вам скажу: если угодно, можете надеяться всю жизнь прожить монашкой, но я сомневаюсь, что вас хватит надолго.

– Ваши намеки возмутительны и оскорбительны для меня!

– Я ничуть не оскорбляю вас. А возмутительной ситуацию можно будет назвать лишь в том случае, если вы, в конце концов, сделаетесь чьей-нибудь любовницей, а не законной супругой.

– Вы переступили грань, сэр. Подобные разговоры со мной неуместны, даже если я и нахожусь под вашей опекой.

Верджил вскинул голову и насмешливо улыбнулся.

– Я переступил грань? Бесспорно, это так. Сам себе поражаюсь.

Верджил огляделся вокруг, словно только что осознал, где находится.

– Вы закончили или будете заниматься еще?

– Я хочу прорепетировать арию еще раз, а потом сразу вернусь.

– Тогда я дождусь вас и провожу домой. – Верджил снова отошел к стене и, приняв расслабленную позу, приготовился слушать.

Бьянка почувствовала странное смущение. Она хотела отвернуться от Верджила, но он отрицательно покачал головой.

– Если вы не можете репетировать, когда на вас смотрит один человек, то как же вы собираетесь выступать на оперной сцене, перед полным зрительным залом?

Но то же совсем другое дело! – воскликнула она про себя. Может быть, это нелогично, но полный зрительный зал и впрямь нечто совсем иное. Взгляд этих глаз смущал Бьянку гораздо больше, чем целое море лиц или до отказа забитый зрительный зал. Если бы здесь присутствовал еще кто-то, ей определенно стало бы легче – ведь ничего подобного она не испытывала, когда пела в доме и Верджил присутствовал там в числе других слушателей.

Бьянка отвела взгляд, тщетно пытаясь забыть о присутствии виконта, но все впустую; из-за этого начало арии прозвучало слабо, словно какая-то преграда затрудняла ей дыхание. Вероятно, этой преградой было ее неровно стучащее сердце. Как глупо!

Однако постепенно негодование Бьянки на беспардонное вмешательство Верджила в ее жизнь придало ей силы, и голос зазвучал увереннее. Полностью отдавшись пению, девушка сосредоточилась на технике и подвластных ей выразительных средствах. Пьянящий восторг охватил ее. На этот раз ария звучала по-другому. Близкое присутствие еще одной души, неотступно сопровождавшей Бьянку во время пения, волновало ее. Ария близилась к завершению, и Бьянка, не удержавшись, взглянула на Верджила: он стоял с отрешенным видом, опустив глаза, словно учтивый джентльмен, выжидающий время, прежде чем приступить к важным делам.

Верджил поднял глаза, и их взгляды встретились. Бьянка чуть не сбилась с такта: его глаза неожиданно потрясли ее. В этих глазах горел огонь, в них таилось что-то дикое… и еще читался явный мужской интерес. От их покровительственной надменности или холодного равнодушия не осталось и следа.

Боже! Неужто это сделало с ним ее пение?

Несмотря на смятение, восторг дрожью пробежал по телу Бьянки. Теперь она не могла отвести от Верджила глаз. Ария соединила их, создав между ними особую духовную, чувственную, почти эротическую связь. Упоение собственной силой кружило ей голову, но душу терзала тревога. Бьянка ощущала, как эта завораживающая связь трансформируется, приобретая явный физический характер.

В этот миг ей стало понятно, что разорвать эти узы она не могла бы, даже если бы очень захотела. Неведомые ей эмоции, проникавшие в ее голос, сообщали ему еще большую страстность. Заканчивая пение, она прикрыла глаза, чтобы сдержать переполнявшие ее чувства и в полной мере насладиться финалом.

Последние звуки арии еще долго эхом отражались от древних каменных стен. Бьянке не хотелось открывать глаза. За то время, пока она пела, произошло нечто, в чем она не могла себе признаться, не могла выразить словами. Это нечто, не подтвержденное прикосновениями, казалось ей гораздо более непристойным, чем поцелуй Данте. Возможно, она была недостаточно осмотрительной – с самого начала этому следовало положить конец. Бьянка решила не смотреть на виконта, пока не уляжется это ужасное, пугающее волнение.

Едва заметное движение воздуха заставило ее приоткрыть глаза, и она совсем рядом, возле края своей юбки, увидела начищенные сапоги Верджила. Протянув сильную руку, он взял ее ладонь и поднес к губам, запечатлев на ней легкий поцелуй.

– Ваше пение – настоящее волшебство, мисс Кенвуд. Каталани нынче вечером будет поражена.

Бьянке пришлось-таки поднять глаза: Верджил учтиво указывал жестом по направлению к лестнице; его лицо вновь приняло обычное выражение сдержанности и высокомерия. Однако новое, рожденное ее пением чувство еще не совсем покинуло его и словно бы проглядывало сквозь прозрачную маску самообладания.

Верджил начал спускаться по винтовой лестнице, вежливо придерживая следовавшую за ним Бьянку под локоть. Позже, когда они шли вдоль развалин, он остановился и посмотрел вверх на зубчатую стену с бойницами.

– Правда, живописно? – Бьянка надеялась, что светская беседа разрушит возникшее между ними странное, пульсирующее напряжение.

– Мой отец собирался восстановить замок, но, в конце концов, предпочел перестроить дом. На то, чтобы восстановить замок, ушло бы не одно, а целых три состояния, а в результате получилось бы едва ли пригодное для жизни обиталище.

– По-моему, пусть лучше останутся руины, как маленькие осколки истории, проглядывающие сквозь траву. Отстроенный и отделанный заново замок, наверное, выглядел бы нелепо.

– Мы здесь играли, когда были детьми. Мы с Данте становились рыцарями, а Пен доставалась роль заключенной в темницу дамы. – При этих воспоминаниях губы Верджила растянулись в широкой улыбке. – Сейчас эту роль можете сыграть вы.

Легкий спор, в который Верджил пытался вовлечь Бьянку, мог бы успокоить ее волнение, вызванное его присутствием, но она не сумела понять намек.

– А ваш старший брат не участвовал в играх?

– Участвовал еще совсем маленьким. Но он скоро перерос нас. – Взгляд Верджила, устремленный на руины, сделался задумчивым. – Став постарше, Милтон сосредоточился на своих собственных интересах и ушел в себя, а достигнув студенческого возраста, стал нам уже совсем чужим человеком.

– Именно поэтому вы хотите сейчас прочитать его письма? Хотите узнать о нем то, что не могли узнать при жизни?