С Новым годом! С новым гадом! - Алина Кускова

Зачем ему, такому умному и привлекательному мужчине, одинокая алкоголичка, страдающая извращенной формой феминизма? У него есть недалекая Верочка, создающая ему покой и уют в отдельно взятой городской квартире. Она сможет стать хорошей подругой, женой, опорой в жизни. Впрочем, опора – чаще всего определение для мужчин. Вот из Кудрина вышла бы замечательная опора. Стеллаж для книг: непоколебимый, с широким кругозором и совершенно индифферентный ко всему происходящему.

Нет, вчера он злился. Липа запомнила выражение его глаз, так смотрят только на нашкодившую любимую собаку! Так вот кто она для него?! Загулявшее животное?! Нет, хорош гусь, надо же, как он о ней плохо думает. Липу перекосило. Раз так, то и она станет думать о нем плохо! И уж точно никаких записок, сунет ему в руки шарф и побежит вниз. В школе у нее был разряд по бегу на короткие дистанции, пусть только попробует догнать. Но он даже за собственной невестой не бегал, неужели побежит за ней? Только этого ей не хватало.

Липа пришла домой и достала из пакета шарф. Он по-прежнему источал аромат Кудрина. Она засунула его обратно, после чего достала снова. Нельзя постоянно хранить шерстяные вещи в непроницаемых пакетах, туда забирается моль и сжирает их без остатка. Конечно, смешно надеяться на то, что маленькое существо за ночь сожрет шарф полностью. Остатки все равно придется везти. К тому же тогда ей придется выслушать массу негатива от Кудрина, который будет размахивать перед ее носом дырявым шарфом. Придется выслушать? Значит, все-таки она его увидит. Конечно, увидит. И Липа этого обстоятельства нисколько не боится. Она повесила шарф на спинку дивана и любовно разгладила его складки. Он носит качественные вещи, что говорит о его хорошем вкусе. Или, тут по лицу девушки пробежала тень сомнения, это подарок Верочки? Что ж, у нее тогда тоже хороший вкус.

Интересно, а что сделает Верочка, когда увидит их вновь вместе? Нужно будет на всякий случай сразу предупредить ее о том, что между ними ничего нет, не было и не будет. И показать шарф, который забыл Кудрин, когда приезжал к Липе. Нет, лучше ничего не показывать, иначе все запутается еще больше. Ревнивые женщины такие недоверчивые.

В том, что недоверчивыми бывают ревнивые мужчины, Олимпиаде пришлось убедиться тут же.

– Дорогая, – на пороге ее квартиры стоял Стас и грустно улыбался, – извини меня за горячность. Но ты сама виновата. Какой-то автобус, город, дом, квартира. Могла бы честно признаться, что засиделась с Элькой и забыла про меня. Хотя, дорогая, с твоей стороны это просто непростительно.

Стас прошел в комнату и сел на диван. Его шею моментально уколол пушистый шарф.

– Что это? – недовольно поморщился бывший, или снова не бывший, в этом Липа еще не разобралась, жених. Стас взял шарф в руки, и Липа поняла, что объяснять что-то ей уже не придется. Его лицо мгновенно стало багровым. – Это его шарф?! – Он потряс им, и по комнате распространился запах чужого самца. Свой самец не потерпел присутствия соперника даже в таком незначительном виде. – Он приезжал к тебе?! Вы продолжаете встречаться за моей спиной?!

Липа развела руками и округлила глазищи. Сейчас ей нужно будет что-то сказать. Но горло парализовало, она лишь кивнула на свою сумку, но Стас ничего не понял. Он вскочил с дивана и принялся расхаживать по комнате, размахивая трофейным шарфом и неприлично выражаясь об отношениях своей бывшей, теперь в этом Липа смогла убедиться, невесты с первым встречным.

– Я читал сегодняшнюю прессу! – буйствовал Дружинин. – Я видел твою довольную физиономию на фотографиях! Как ты могла?! – Он бросил шарф ей в лицо и выскочил из квартиры.

– А что могла-то?! – поинтересовалась ему вдогонку Липа. – Ты на счет первого встречного или феминистического движения?! – Но ответом ей стала полнейшая тишина, в которой гулко раздавались шаги убегающего вниз по ступенькам Стаса.

Положившись на проверенную годами и невзгодами пословицу о том, что утро мудренее вечера, Липа постаралась успокоиться и взять себя в руки. Впрочем, она не собиралась ломиться в закрытую дверь, Липа поняла, что выбранная цель неверная. То есть Дружинин и есть та наглухо закрытая для нее дверь. С этим она уже почти смирилась, оставалась какая-то неоправданная надежда на то, что он одумается и поверит всему, что рассказывала невеста, но надежда после его ухода угасла.

Липа набрала полную ванну теплой воды и занялась релаксацией, которая заключалась в косметической чистке внешности с применением масок, скрабов, белой глины и множества всего, что смогла предложить представительницам прекрасного пола современная косметическая промышленность. Когда она волновалась, то много ела, а когда требовалось перестать волноваться, Липа лезла в воду. Это было своеобразным очищением души, хоть, по большому счету, чистилось лишь тело. Парфюмерные ароматы, источаемые масками, скрабами и шампунями, бодрили, видимо, не только внешнюю оболочку.

Обновленная Липа предстала перед самой собой в старом трюмо, пристроенном в углу коридора. Она себе нравилась: вполне соблазнительная внешность для того, чтобы привлечь к себе мужской интерес. Даже без необходимого минимума косметики на лице, она казалась миловидной особой. В том-то и дело, что казалось. Олимпиада была довольно решительной девушкой, во многом этому способствовала журналистика, не терпящая в своих рядах нытиков и слюнтяев. Липа поглядела на себя в зеркало и решила: во-первых, зеркало нужно поменять. Маги и колдуны в один голос твердят, что старое зеркало хранит негативную реакцию всех поколений, которым довелось в него глядеться. Ей чужой негатив не нужен, у нее хватает своего. Завтра же она пойдет в магазин и выберет себе большое зеркало на качающейся подставке. Нет, это уже во-вторых. Сначала она поедет к Кудрину и вернет ему злополучный шарф. Привлекать к себе его мужской интерес Липа не будет, но выглядеть постарается сногсшибательно. Так, на всякий случай. Было и в-третьих. Липа вернется и начнет новую жизнь.

У Максима Кудрина был обычный рабочий день. Не совсем обычный в производственном процессе, так как сам процесс пришлось задержать, пришлось разбираться с двумя хмельными операторами станков с программным управлением. Ругаться Кудрин не любил, это за него делали мастера, но ему приходилось присутствовать и для острастки хмурить брови. Они пугали хмельных операторов больше, чем нецензурная брань. Предприятие в небольшом городке было перспективным, зарплаты высокие, работу терять люди боялись. Подобные разговоры повторялись из года в год, так как выход из праздничного состояния у российских граждан всегда бывал затяжным. Чем дольше длились праздники, тем дольше трезвели.