Все ведьмы делают это! (Другая редакция) - Надежда Первухина
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Какие инструменты? – растерянно пискнула Нюта.
– Ну, какие-нибудь там… – раздраженно затрясла рукой Ия Карловна. – Что найдете, то и кипятите. Да убирайтесь вы, наконец! Мне нужно осмотреть больного.
И Ия Карловна принялась за осмотр, то есть ходила вокруг стоявшего наподобие Вандомской колонны, боявшегося даже дышать полковника Кирпичного и изрекала речи, повергавшие последнего в трепет:
– Ваше постоянное злоупотребление спиртным, причем в критических дозах, привело ваш организм, товарищ полковник, в состояние высокой алкогольной интоксикации. И немудрено, – тут воскресшая докторша возвысила голос, как профессор на лекции, – что ваша и без того лабильная психика потерпела сокрушительный удар. Все признаки delirium tremens налицо: галлюцинации, причем весьма сильные, расстройство сознания и нарушение правильной моторики…
– Чего нарушение? – тихо сатанея, спросил полковник Кирпичный.
– Двигательных рефлексов, – отмахнувшись от назойливости Дрона Петровича, пояснила врачиха. – Несомненно, что на данной стадии белой горячки необходим курс интенсивной терапии, включающий капельницу, затем экстренную очистку микрофлоры кишечника, далее неплохо бы использовать душ Шарко, мм, прием фитотерапевтических препаратов и, наконец, психокодирование. Да-да, и не надо смотреть на меня такими глазами, товарищ полковник! Вам еще предстоит сдать анализы!
– Да что вы мне горбатого лепите! Дурь порете! Чушь все это несусветная! – заорал-зашипел полковник Кирпичный, брызгая слюной.
– Что вы шипите на меня, как опустевшая клизма?! – в свою очередь возвысила голос врачиха. – Попрошу мне не указывать на мою некомпетентность! Мой долг – спасти вас от пагубного порока. Чего бы мне это ни стоило.
Врачиха подошла к настенному шкафику, за матовым стеклом которого угадывались упаковки с одноразовыми шприцами и коробки ампул. Ия Карловна быстро выбрала подходящую ампулу, легко, голыми пальчиками отломила стеклянную головку и принялась набирать содержимое ампулы в шприц, изредка при этом бросая быстрые непонятные взгляды на замершего в каком-то отупении начальника охраны колонии.
– Что это? Зачем это? – слабо засопротивлялся Кирпичный, когда Ия Карловна со шприцем на изготовку двинулась к нему.
– Спокойнее, Дрон Петрович! Это успокоительное, для снятия абстиненции и тремора. Вы же сами видите, у вас тремор, руки дрожат и… все остальное.
– Не надо меня лечить! – заорал полковник и кинулся в противоположную сторону комнатки. – Нет у меня никакого… делириума! Это все вы, вы сами мертвая! Вас вчера вечером крысы загрызли! И еще девятерых человек! Насмерть!
– Вот видите, – снисходительно усмехнулась Ия Карловна и неотступно стала кружить по комнате за полковником, не выпуская шприца из рук. – Вас просто преследуют галлюцинации. Как я могла бы быть вчера мертвой, по вашим словам, если сейчас я живая и вполне настоящая женщина…
Ия Карловна отложила в сторонку шприц и как-то очень чувственно усмехнулась. А ошалевший от всего происходящего полковник вдруг увидел, что у врачихи чрезвычайно соблазнительные губы и грудь под халатом дышит как-то очень возбуждающе. Ия Карловна притиснула полковника к столу и вдруг впилась поцелуем в его не ожидавший такого поворота событий рот, одновременно расстегивая шаловливой ручкой полковничьи штаны. Кирпичный застонал и открыл обезумевшие глаза. Непонятно каким образом, но врачиха уже была полностью нагая, и темные вздувшиеся соски ее грудей нацелились на Дрона Петровича как пистолетные дула.
– Ия Карловна, да что же это?! – жалобно как-то простонал полковник, понимая, что лежит на столе, а врачиха уже оседлала его и понеслась в бешеной похотливой скачке, запрокинув голову с оскаленным и визжащим алым ртом…
И разом все кончилось. Обессиленный полковник даже не почувствовал, как Ия Карловна вколола ему шприц под самое сердце. По телу Кирпичного разлилась бездумная истома, он, наверное, на несколько минут задремал и очнулся оттого, что врачиха ощутимо трясла его за плечо:
– Дрон Петрович, очнитесь! Как вы, однако, плохо переносите азалептин.
– Что? – открыл глаза полковник и помотал головой, приходя в себя и оглядывая собственное тело. Тело было одетым, и беспорядка, свидетельствующего о недавнем чудовищном распутстве, вовсе не наблюдалось. Кирпичный глянул на Ию Карловну. Та выглядела совершенно безукоризненно и официально, и халат ее был застегнут на все пуговицы. «Черт-те что, – подумал Кирпичный. – Было это или не было?»
– Вы находитесь во власти галлюцинаций, – ласково-убедительным тоном сказала ему Ия Карловна. – Галлюцинации же есть порождение ваших подсознательных желаний, фобий, комплексов… И все это – из-за неумеренного потребления алкоголя. Ну да ничего. Я вас вылечу. Лишь бы на это было ваше желание.
– А как же мертвецы? Загрызенные крысами?
– Ох, как трудно с вами, Дрон Петрович! Нет никаких мертвецов, все это ваши гал-лю-ци-на-ции. Понятно?!
– Понятно. А… то, что мы сейчас с вами…
– Что?
– Ну, это…
– Не понимаю. О чем вы?!
– Ну как, вы и я, на столе… Это…
– Да вы что, смеетесь?
– Нет, – зло сказал полковник Кирпичный. – Опять, видать, галлюцинирую. Ладно. Спасибо вам, доктор, за лечение, а только надо мне приступать к моим прямым обязанностям.
– Как?! А терапия? Душ Шарко?!
– Подождет душ, никуда не денется.
С этими словами полковник Кирпичный решительно вышел из больничного блока, ощущая на душе гадкую пустоту. Будто кто-то обманул его, как лоха непутевого, а он этого даже не заметил…
И вдруг полковника осенило.
– Стой! – сказал он сам себе. – Мертвецов нет, значит, вчерашних? А кого ж тогда я нафотографировал и карточки запрятал в сейф?! Вот оно, хе-хе, доказательство! Врешь, врачиха, хоть и трахаешься ты хорошо! Нету у меня галлюцинаций!
И полковник Кирпичный рысью побежал к себе в кабинет, чтобы подтвердить эти свои торжествующие мысли. И осеннее солнце, переваливая за полдень, подбадривающе посветило ему в спину, дескать, давай, дерзай, мужик, борись за правду, и никаких гвоздей!
Нетерпеливыми руками отпер полковник дверь своего кабинета и быстро захлопнул ее за собой, словно боясь, что непонятный врачихин delirium tremens, вроде хищного зверя из видеофильмов ужасов, настигнет его и вцепится в спину.
Тут только и перевел дух Дрон Петрович, оглядывая стены родного кабинета. Все тут было близкое и знакомое, до последнего плевка в плевательнице и мухи, случайно прибитой на старой побелке стены. И сейф тоже был успокоительно заперт и опечатан при помощи кусочка неровной, пожелтевшей от клея бумажки. Ключи от сейфа предусмотрительный полковник, не знающий иногда, где застанет его пьянка, всегда прятал в тайном месте – на гвоздике за портретом товарища Дзержинского, как бы доверяя железному чекисту свои самые секретные материалы.
Железный Феликс и на сей раз не подвел – ключики были на месте.
– Сейчас, сейчас, – торопливо звякнул замком Кирпичный, отпирая сейф. – Посмотрим, у кого галлюцинации и тременсы! Фото – это документ! А документ врать не может!
И с этим твердым убеждением полковник вытащил на свет божий плотную пачечку полароидных карточек. Тех самых, на которые потрудился отснять загрызенные крысами трупы.
Посмотрел на карточки…
…и сел в кресло, нехорошо посерев лицом.
Но ведь фотографии – это документ, не так ли?
Трясущимися руками перебирал полковник глянцевые картоночки и беззвучно матерился. Потому что изображены на фото были вовсе не покойники, нет! Каждая карточка беспристрастно фиксировала голого полковника Кирпичного в компании то одной, то другой, а то и нескольких сразу нагих же и бесстыже нахальных девиц. Ни одной «Энциклопедии экзотического секса» не снилось то, что вытворяли с полковником на фотографиях девицы, да и сам полковник, выпучив глаза, не мог поверить, что вообще способен на такую сексуальную изощренность! Но окончательно сломила дух полковника карточка, где он стоял в чем мать родила, а примостившаяся рядышком грудастая девица с кокетливой усмешечкой натягивала на срамное место Дрона Петровича носочек в сине-красную полоску…
– Сволочи! – всхлипнув, принялся рвать в клочья паскудные фотки полковник. – Где трупы?! Трупы где?! Неужто и впрямь у меня белая горячка!!!
Он швырнул клочки осрамивших его фотокарточек в большую плевательницу и поджег их зажигалкой. Скрученные бумажки как-то быстро и радостно вспыхнули, и вдруг пламя выметнулось из плевательницы аж до потолка, заставив полковника Кирпичного отшатнуться. Дрон Петрович, показалось ему, ослеп на мгновение. Когда же слезящиеся его глаза вновь обрели способность видеть, полковник с ужасом кинулся к дверям: в его кабинете бушевал самый настоящий пожар! Но даже не пламя так напугало несгибаемого полковника. В пламени этом с каким-то торжествующим визгом носились крысы, но не обычные, а цветом напоминавшие раскаленные угли, с глазами, горящими, словно огоньки электросварки.
