Во власти (не)любви (СИ) - Аваланж Матильда

Уходя от погони, в подходящий момент Джина полностью меняла свой образ — и преследователи пробегали мимо. Пестунья, чернавка, утроба, мессалина — она тасовала эти роли, умело жонглируя ими, чтоб одурачить тех, кто пытался ее поймать. С восхитительным злорадством Джина представляла ярость солдат, преследовавших подозрительную пестунью в коричневой пестунской форме, когда она внезапно исчезала прямо у них под носом.

Вот только применение своей сверхспособности давалось ей все тяжелее. Для того, чтобы дар действовал, необходима была кровь сосуда, но она сразу же решила — о том, чтобы укусить кого-нибудь на улице и речи быть не может. Слишком высок риск, что что-то пойдет не так… Конечно, с массивной Доротой Джина справилась одной левой, но тогда она действовала на бешеном, зашкаливающем адреналине, который получила после того, что произошло в кабинете Вацлава. После всех этих инъекций вефриума она еще слаба, и одним приемом человеческой крови ей полностью точно не восстановиться.

Поэтому, пока пробиралась к границе, Джин питалась исключительно кровью животных, которых ей удавалось поймать, тем самым поддерживая свой дар и свои силы. И все было более-менее нормально, если она получала животную кровь в достаточном количестве — бывали такие случаи, когда в экстремальных условиях вампир довольно долго питался кровью животных и даже мог при этом использовать свой дар.

Но охотница из Джин получилась не особо удачливая, потому основным источником ее рациона стали голуби, в изобилии водившиеся в Догме. После вкуснющей крови сосудов, в которой она никогда не испытывала нужды, по вкусу голубиная кровь напоминала выжатый сок травы, каким бы он мог быть в представлении Джин — горьковатым безвкусием, питающим ее на десять процентов из возможных ста.

После трехнедельного марафона в таком бешеном режиме, Джина была совершенно измотана и истощена, но, несмотря на это, продолжала двигаться к своей цели. Скрываясь в каком-то заброшенном здании, она нашла старую карту Асцаинского княжества, которая помогла ей сориентироваться в столице и определить, в какой стороне находится граница. Желанная свобода была все ближе и ближе, несмотря на то, что Джина передвигалась очень медленно — лишь в утренние часы, когда патрули не так рыскали, как ночью и днем.

И все-таки, несмотря на то, что она должна была прятаться, несмотря на совсем дикие условия для нее, привыкшей к комфорту и роскоши, несмотря на птичью кровь, которая стала для нее единственным источником пропитания, Джин была счастлива. Отвратный вкус голубиной крови был вкусом свободы!

Когда не находишься круглосуточно под чьим-то неусыпным контролем. Когда не должна соблюдать идиотские правила. Когда не видишь затравленные глаза остальных девушек. Когда тебя не именуют презрительно «юбкой». Когда пестунья Магда не говорит тебе, что и как нужно делать. Когда эскулап Круль, пошло улыбаясь, не вонзает в твою грудь шприц. И когда Вацлав Кнедл — ее господин мужчина, которому она должна подчиняться беспрекословно.

Его мрачный алчущий взгляд… Она не сможет вернуться в его респектабельный викторианский дом, физически не сможет больше его видеть, выносить его прикосновения и его любовь, насильно вызывающую в Джине болезненное ответное чувство, продиктованное отчаяньем и низменностью своего положения. Она должна была вырваться из этого ада.

И вот, когда до родного княжества рукой подать, не в городе, а в глухом лесу сам дьявол сталкивает ее с этим проклятущим охотником, которому приспичило побродить почти на самой границе. Усатый седоватый мужчина простоватой наружности в куртке защитного цвета и больших сапогах… Ее появление в лесу для него явно стало неожиданностью.

По сути, это была отличная возможность — восстановиться при помощи его человеческой крови для последнего рывка. Она б напала, даже несмотря на то, что на голубиной крови практически совсем обессилела!

Но у мужчины было ружье. А это значило, что он, скорее всего, пристрелит ослабевшую Джин прежде, чем она успеет вонзить клыки в его сонную артерию.

— Да будет милость Божия с тобою, господине, — степенно поклонилась Джин, про себя подумав, насколько глупо во всей этой ситуации звучат ее слова.

А что еще ей было делать?

— Мир и тебе, матушка, — отозвался мужчина, все честь по чести

Несмотря на взвинченное состояние, Джин чуть было не расхохоталась. Какая она ему, к чертям, матушка? Тот, кто придумал весь этот церемониал, чернавок, пестуний, утроб, все эти обязательные обращения вроде «Мир тебе» и «Да снизойдет на тебя свет Божий», просто больной на всю голову извращенец. Совершенно отбитый, конченый урод!

— Нежели заплутала, матушка пестунья? — спросил незнакомец, с интересом ее разглядывая. — Или ищешь кого в наших местах?

— Да ты, может, слышал, добрый господине, чернавка от комиссара сбежала, — спокойно ответила Джина, глядя ему прямо в глаза. — Ищем вот ее теперь всем миром.

— Слышал-слышал, как же нет-то? — кивнул охотник. — Надо девку хозяину вернуть, а то и другие подумают, что бегать от господ мужчин можно. Верно я говорю?

— Верно, — не жива не мертва кивнула Джина.

Деревенский мужик, простой и сметливый, в своей блестящей жизни она таких никогда не встречала… И не поверил, ни единому ее слову не поверил!

— Верно, — еще раз задумчиво повторил он и вдруг обыкновенно так сказал. — Ты — эта девка сбежавшая, ведь так?

Святые на небесах, неужели все потеряно? Неужели эти три недели были зря, зря? Ускользнуть от погони в столице, нашпигованной дежурными патрулями, чтобы в глухом лесу, в нескольких километрах от столицы наткнуться на деревенского мужичка, который ее раскроет? А главное — она бы бросилась на него, сражалась б за свою свободу до последнего! Но против человека с ружьем, ей, конечно, не пойти.

В отчаянье Джин привалилась к стволу дерева, почувствовав, что тщательно сберегаемые силы вдруг разом покидают ее.

Что будет дальше?

— Там через каждые три метра пограничные отряды, — внезапно сказал мужик. — За мной иди. Укажу тебе верную тропку.

И размашистым шагом он двинулся вперед, как будто и не сомневаясь, что она последует за ним.

— Что? — вырвалось у обессиленной девушки. — Но… Почему?

— Лилейная Угроза, — не оборачиваясь, бросил охотник.

ГЛАВА 14.2

И эти слова заставили ее окончательно поверить. Оказывается, не дьявол ей его послал, а бог, чтобы за ручку подвести к спасению. А каковы были шансы, что она встретит друга, человека, который состоит в организации, сопротивляющейся режиму Догмы, и сможет помочь оказаться в родном княжестве? Джин понимала, что черти очень хорошо стерегут границы своего ада. Так что встречу с членом Лилейной Угрозы можно было считать нереальной удачей.

Конечно, может статься, что он ее обманывает, но… Но почему-то Джин прониклась к Марцину (как он представился) какой-то симпатией. Понимала, что, по сути, доверилась первому встречному, но… Выбора у нее не было.

Пробирались по самой чаще, продираясь сквозь буреломы и валежники — похоже, Марцин действительно вел ее какой-то особо тайной тропой. Где-то спустя полчаса меж деревьев показался просвет — впереди была неширокая река, которая и являлась границей меж двумя княжествами. Джина старалась справиться с бешеным волнением — родной берег был совсем близко.

— Тут у меня плот припрятан, — сообщил Марцин. — Я тебя переправлю. Только от реки по-пластунски будешь отходить, аккуратно, а то можешь с этого берега словить пулю.

Она кивнула. Да как угодно, хоть ползком, хоть кувырком! Главное, что у нее почти получилось ускользнуть! Что свобода близка!

Близка…

Вот только никакого плота на берегу не оказалось. А вместо этого из-за зарослей вышли трое мужчин в берцах и черной камуфляжной форме с нашивкой — гербом Догмы. Все они были с автоматами.

— Чиж, тебе говорили, что тут охотиться нельзя? — лениво проговорил один из них. — Под трибунал хочешь попасть?