История Древнего Китая - Джон Грэй

Обязанности настоятеля состоят в основном в получении и трате монастырских доходов, которые идут от пожертвований земель и домов; в присмотре за должным отправлением храмовых служб; в заботе о нравственности подчиненных ему монахов и в изложении буддийского учения в присутствии собравшейся братии. В наши дни последняя обязанность если не полностью забыта, то по большей части находится в небрежении, поскольку настоятели различных монастырей, кажется, считают, что полностью разделались со своей функцией публичных проповедников, прочитав вслух в присутствии монахов Книгу Устава, – эту церемонию принято проводить в первый и пятнадцатый день каждого месяца.

Монахами становятся люди из всех слоев общества и подавляющее большинство – из низших сословий. Действительно, очень мало кому из представителей обеспеченных классов вообще приходит в голову отказаться от домашнего уюта для мрачности и уединения буддийского монастыря. Бедные родители нередко стремятся отдать болезненных детей в монастырь, чтобы там их воспитали для священства и они могли бы без усилий получать кров и пищу. Тем не менее существует закон, запрещающий становиться монахами всем мужчинам семьи. Если в семье только два сына, стать монахом разрешается лишь младшему.

Хотя в Китае распространено образование, на молодых кандидатов в буддийские священнослужители не тратят больших трудов. Это объясняет невысокое умственное развитие монашества в целом. Большинству прискорбным образом не хватает ревностности при выполнении религиозных обрядов. Несомненно, это одна из главных причин того, что буддизм лишился власти над умами, которой он обладал в Средние века, когда энтузиазм императоров и народная любовь соединились, сделав его основной религией всей страны. К этой причине очевидного упадка буддизма в Китае можно добавить еще более насущную, а именно то, что священнослужители в целом – вовсе не образцовое сословие. Среди людей, исповедующих любую религию, есть, конечно, и хорошие, и дурные, однако в христианских странах священнослужитель, нарушающий свой долг, – исключение из общего правила. В языческом Китае, и сейчас я говорю не только о буддизме, большинство монахов печально известны своими нарушениями монастырского устава и крайним пренебрежением к исповедуемым ими нормам и морали, связывающей их. Почти в каждой келье есть кушетка для курения опиума, на которой можно видеть ее обладателя в монашеском одеянии, распростершегося во весь рост и наслаждающегося этим ядовитым снадобьем. Бывший настоятель храма в кантонском предместье Хэнань (Хэнам) по имени Ци Кан горько жаловался мне на испорченность современных монахов и приписывал ее системе, позволяющей становиться священнослужителями в зрелые годы и, как часто бывает, для того, чтобы спастись от грозящего им правосудия, – иногда буддийские храмы оказываются убежищем для правонарушителей. Настоятель добавил, что самыми лучшими бывают монахи, воспитанные в монастырях с детства; хотя и они, сказал он со вздохом, в некоторых случаях, к несчастью, следуют примеру людей, ставших священнослужителями в зрелом возрасте. В монастыре, которым он формально руководил, я однажды видел человека, вступившего в орден, рассчитывая спастись от правосудия. Он принял сторону повстанцев, наводнивших Гуандун в 1854-м и 1855 годах, и подлежал высшей мере наказания. Поскольку у него была кое-какая собственность, его приняли в монастырь без затруднений, причем все средства отошли монастырю. В таких обстоятельствах монахи всегда готовы поручиться за будущее добропорядочное поведение своего нового собрата. В монастыре неподалеку от областного города Чжаоцин я обнаружил монаха, который ранее был не только мятежником, но и собственником нескольких домов, где находилось не менее двухсот женщин. В одном из монастырей в горах Белых Облаков мне довелось видеть монаха, который принес обеты, чтобы спастись от наказания за убийство человека в пьяной ссоре. В Кантоне в 1864 году некоего буддийского монаха с его наложницей прогнали по улицам города, избивая плетями. В 1869 году в том же городе нашумело дело монаха с гор Белых Облаков, которого связали по рукам и ногам в доме терпимости, отобрав одежду и деньги. В 1861 году совершил жестокое убийство молодой монах, подвизавшийся в маленьком кантонском храме Хуэйфу-сы, которого воспитывали с раннего детства в соседнем монастыре, готовя к принятию сана. В храм явился сборщик податей за налогом с принадлежащих монастырю рисовых полей. Поскольку он прошел длинный путь и очень устал в дороге, ему пришлось провести ночь в храме. Молодой монах был завзятым игроком; обнаружив, что сборщик податей имел при себе большую сумму денег, он решился во что бы то ни было завладеть ею. И вот глухой ночью монах пробрался в помещение, где лежал сборщик податей, и вонзил ему нож в сердце. Обшарив карманы жертвы, он разрезал мертвое тело на куски, чтобы легче было перенести его в укромное место, и поместил останки в ящик. Той и следующей ночью монах и его слуга, который за долю краденого согласился стать particeps criminis{30}, отнесли ящик к берегам Жемчужной реки и сбросили в воду. В конечном счете слуга выдал своего хозяина, которого вскоре арестовали. Я часто посещал этого несчастного монаха. Вместе с несколькими другими узниками он был заключен в большом тюремном помещении; там не было нар, и ему приходилось спать на сырой земле. Вскоре у него внезапно начался небольшой тифозный жар, что спасло его от позорной смерти.

Конечно, очень редко случается так, что буддийские монахи совершают подобные преступления. Однако факт есть факт: многие из них находятся на той опасной границе беззаботной и безнравственной жизни, с которой человек легко падает в пучину преступлений.

Одна из обязанностей настоятеля – контроль над нравственностью монахов; в каждом монастыре существует трибунал, перед которым иногда предстают монахи за нарушения устава: за пьянство, грубую ругань, блуд, воровство и т. п. Наказание – порка, которую добровольно и истово обрушивает на обнаженную спину нарушителя один из послушников. Священнослужителя, подвергшегося такому наказанию, в дальнейшем понижают в чине, заставляя просить подаяние от храма к храму. В городе Кантоне монахи, представшие перед судом настоятеля и выпоротые за любое из этих нарушений устава, должны проводить тридцать дней каждого календарного месяца в году следующим образом: пять дней в монастыре Хэнань; пять в монастыре Цветущего леса, пять – в монастыре Великого Будды, пять – в храме Долголетия и еще пять – в монастыре Спящего Будды. Этим разжалованным монахам отводят наихудшие комнаты в храме; им выдают мало риса, к тому же худшего сорта. Рука, выдающая им все необходимое для жизни, так скупа, что нередко муки голода побуждают провинившихся пересекать улицы с сумками на спинах и ходить из дома в дом, прося подаяние. Я помню, как встретил юного монаха, которого в монастыре Хэнань побили палками по пяткам и понизили в чине за то, что он украл некоторые предметы одеяния своего собрата. Я знал его несколько лет. Когда увидел его впервые, ему было не больше десяти. Как бы то ни было, когда он стал совершеннолетним, обнаружилось, что он предается курению опиума и азартным играм, а чтобы достать на это деньги, вынужден воровать. Его наставник, неисправимый курильщик опиума, воспитал своего ученика в пороке и как-то раз попросил меня сделать молодому человеку выговор, притворяясь, что все еще принимает в нем участие, и был одновременно удивлен и раздосадован, когда я сообщил ему, что, по моему мнению, безнравственность, которой он так хотел воспрепятствовать, впервые зародилась в юноше именно тогда, когда он находился на попечении своего наставника.

Я мог бы сослаться на многие другие примеры развращенности буддийского духовенства, привлекшие мое внимание во время долгого пребывания в Китае, но и приведенных достаточно, чтобы показать, что мое мнение о невысокой нравственности буддийских монахов не преувеличено. Как кажется, они обычно не доживают до преклонных лет, а те из них, кто достиг пятидесяти, производят впечатление людей совсем немощных и дряхлых.

Тела умерших буддийских монахов принято сжигать, и церемония кремации неизменно проводится через двенадцать часов после смерти. Одним мартовским днем 1856 года я оказался свидетелем кремации в монастыре Хэнань. Когда я вошел во внутренние ворота, мое внимание было привлечено к помещению, в дверях которого толпилось порядочно монахов во власяницах, с белыми повязками на голове. Приблизившись к ним, я узнал, что монахи готовились сопровождать бренные останки усопшего собрата к погребальному костру.

Тело умершего в рясе, с молитвенно сложенными руками, было помещено в бамбуковое кресло в сидячей позе, к погребальному костру его несло белое духовенство. На церемонии присутствовали все монахи; построившись попарно, они шествовали за останками усопшего брата. По мере продвижения длинной процессии стены монастыря оглашались пением молитв и бряцанием тарелок. Когда носильщики подошли к погребальному костру, они поставили на него кресло с телом усопшего, и затем старший монах поджег хворост. Когда оно было охвачено пламенем, плакальщики распростерлись на земле, выказывая почтение к праху того, с кем ранее вместе возносили молитвы и хвалы. Когда костер догорел, служители собрали обуглившиеся кости и поместили их в погребальную урну, которую затем поставили в маленьком святилище на территории монастыря. Погребальные урны остаются в этом святилище до девятого дня девятого месяца, затем прах высыпают в мешки из красной материи, которые зашивают и сбрасывают в большой склеп – нечто вроде монастырского мавзолея. Эти выстроенные из гранита сооружения китайцы называют гу-тан-та; они весьма обширны. Мавзолей при монастыре Хэнань – замечательный памятник архитектуры. Он разделен на два отсека: один для праха монахов, другой – для монахинь. Красные мешки с их содержимым вверяют этим хранилищам, проталкивая через небольшие отверстия, величина которых едва позволяет сделать это.