Пиранья. Охота на олигарха - Александр Бушков

Мазур выпрямился, присел в кресло, развернул его так, чтобы видеть поскучневшего Лукича. Распечатал бутылку французской минералки, налил себе стаканчик, с удовольствием выпил и осведомился:

– Водички дать? А то что-то ты позеленел и глазки закатываешь... Ну, хочешь водички? Я Женевскую конвенцию соблюдаю свято, даже в отношении...

В кармане у него мелодичной трелью залился мобильник.

Глава восьмая

Как джентльмен джентльмену

На экране обозначилось, что номер скрыт. Мазур, не медля, нажал соответствующую клавишу.

– Кирилл Степанович? – раздался мужской, совершенно спокойный, уверенный голос.

– Я самый, – сказал Мазур.

– Насколько я понимаю, вы уже закончили развлекаться с тамошними бедолагами, имевшими несчастье вас крупно недооценить?

– Честно говоря, не совсем, – сказал Мазур.

– Собираетесь претворять в жизнь то, что пообещали Лукичу?

– Почему бы и нет? – сказал Мазур. – В этом есть смысл, не столь уж утопическая затея...

– Я бы вас убедительно попросил этого не делать, Кирилл Степанович. Во-первых, я принял определенные меры, и люди снаружи вполне в состоянии блокировать в а ш и х людей. Во-вторых, мне думается, что мы все же смогли бы договориться...

– Что-то в этом есть, – сказал Мазур, чуточку подумав. – По крайней мере, ваш лексикон и стиль общения в лучшую сторону отличаются от присущих Василию Лукичу, который сейчас лежит и грозно вращает глазами...

– Представляю себе. Так что же, поговорим спокойно?

– Вы, я так понимаю, снаружи?

– Не совсем. Я, собственно, за той дверью, которую вы так и не смогли открыть, изучая помещение. Сейчас я ее открою и войду, совершенно один...

– Вот этот нюанс меня как раз не беспокоит, – сказал Мазур. – Есть некоторый опыт общения и с целыми группами...

Послышался смешок:

– Вот это меня в вас крайне привлекает... встречайте, я иду.

Мазур не спеша вышел в коридор. Как раз в тот момент, когда дверь неспешно отворилась и вошел человек лет на десять постарше Мазура, безукоризненно одетый, осанистый, по советским меркам тянувший даже не на первого секретаря обкома – гораздо выше. Положительно, персона была совершенно иного полета, нежели спутанный Лукич (именно «полета», а не вульгарного «пошиба»). Тем более что в руке у незнакомца Мазур усмотрел телефончик «Верту», стоивший не менее тридцати тысяч баксов, – игрушка опять-таки недостижимая для Лукича, какую бы жирную зарплату ему ни платили. Вот так оно будет лучше, подумал Мазур. Настоящая п е р с о н а пожаловала...

Мимоходом заглянув в комнату, где томились связанные качки вкупе со сволочной бабой Надей, незнакомец хмыкнул без малейшей озабоченности на лице, скорее весело, подошел к Мазуру и протянул руку:

– Меня зовут Михаил Петрович. Фамилия вам ничего не скажет, хотя у меня нет причин ее скрывать, и, если желаете...

– Всему свое время, – сказал Мазур.

– Пройдемте в кабинет? – войдя в приемную, Михаил Петрович с жалостью покосился на секретаршу, откровенно страдавшую: – Вы даже с бедной девочкой решили поступить, как со всеми, не делая исключений?

– В подобной ситуации и в подобном помещении исключений ни для кого делать нельзя, – сказал Мазур, – поскольку такая вот милая девочка может запросто шарахнуть в спину из чего-нибудь огнестрельного...

– Логично. Уважаю здоровый педантизм... Пойдемте? – оказавшись в кабинете, Михаил Петрович сразу прошел к спутанному хозяину и, вежливо с ним раскланявшись, произнес: – Должен отметить, милейший Василий Лукич, что я восхищен вашими профессиональными качествами, которые вы столь блестяще продемонстрировали...

На лице Лукича изобразилось страдание, вполне искреннее, – но Мазуру нисколечко не было его жалко.

– Пойдемте в машину?

Мазур вышел следом за ним в ту дверь и оказался в коротком коридоре, где в выжидательных позах стояла парочка милых молодых людей при галстуках и подмышечых кобурах – последнее Мазур моментально просек тренированным глазом.

– Максим, распутайте этих... – небрежно распорядился Михаил Петрович, слегка поведя подбородком, – а мы с Кириллом Степановичем немного прокатимся...

На улице дожидался даже не «роллс-ройс» – огромный черный «майбах», что Мазур не мог не оценить. Они уселись на заднее сиденье, чудо германского автопрома бесшумно поплыло со двора, и следом, Мазур отметил машинально, двинулся черный джип.

– Вы, должно быть, несколько разозлены после тех... гм, мер убеждения, которые к вам были применены?

– Мягко сказано, – сказал Мазур.

– Это, конечно, не назовешь джентльменской игрой, – кивнул Михаил Петрович. – Но вы же умный человек, Кирилл Степанович, и, быть может, согласитесь со мной: все, что произошло, стало возможным исключительно из-за того, что вы занялись неким... приработком. О, я вовсе не осуждаю вас за стремление подзаработать – вы в какой-то степени восстанавливали справедливость... Я о другом. Неимоверно труднее было бы д о с т а т ь вас, продолжай вы официальную службу на благо России – без другой, потаенной жизни. А занявшись вашими нынешними делами, вы, нравится вам это или нет, оказались в и н о м пространстве, где действуют другие, простите за вульгарность, понятия...

– Понимаю.

– Ну что ж, кажется, вы вполне искренне это говорите...

– Меня, собственно, злит не само давление, – сказал Мазур, – а то, что в качестве инструмента вы выбрали вульгарного Лукича. Я не страдаю манией величия, но все же, смею думать, заслуживаю в качестве делового партнера кого-то повыше рангом...

– Вы совершенно правы, – безмятежно сказал Михаил Петрович. – Надеюсь, я вас устраиваю?

– Вполне, – сказал Мазур. И тут же поторопился добавить: – Но это еще не значит, что я принимаю ваши предложения...

– Ну разумеется, разумеется! Что до Лукича, а также других с о б ы т и й... Видите ли, теперь можно признаться откровенно: я хотел устроить несколько тестов. Проверить вас, так сказать, в полевых условиях. Вашу реакцию на определенные внешние раздражители, ваши поступки, ответные ходы... Согласитесь, вполне разумное желание для человека, который намеревается выплатить вам, если все пройдет гладко, г р о м а д н о е вознаграждение. Должен сказать, ваше поведение – выше всяких похвал. Между тем – теперь можно признаться – все, кто находился в офисе Василия Лукича, конечно, кроме секретарши, были заранее проинструктированы, что могут столкнуться с вашей... э-э, резкой реакцией. И тем не менее вы их всех спеленали. Почему?

– Инструкции инструкциями, а человеческая психология – вещь специфическая, – сказал Мазур. – В подсознании у них было забито совсем другое. Лукича развратила многолетняя служба в советской ГБ, он себя подсознательно считал неприкосновенной персоной, которую никто не рискнет и пальцем тронуть. А его мальчики... Им, судя по всему, казалось, что для меня одного их слишком много. Обычные охраннички без боевого опыта...

– Прекрасно. Я в вас не ошибся... Один из моих консультантов предсказывал именно такой финал событий – с той же мотивировкой, что и вы...

– Очень уж хорошо меня научили воевать, – сказал Мазур.

– И отлично. Потому что именно это умение нам и нужно.

– Кому это – нам?

– Ну, Кирилл Степанович... Серьезным людям. Очень серьезным. Находящимся на той ступеньке общественной лестницы, где вульгарные термины вроде «мафии», «криминала» и прочего просто-напросто неуместны. Слово «олигарх», кстати, я тоже терпеть не могу – во-первых, оно не вполне отвечает тому содержанию, что вкладывают в него за рубежом, а во-вторых, в последнее время, в свете известных событий, весьма неприглядный оттенок приобрело. А посему не будем жонглировать терминами. Считайте нас Очень Серьезными Людьми – и это будет полностью соответствовать истине... Возьмите, это ваше.

Он положил на колени Мазуру коричневую кожаную папку, не особенно и большую, довольно легкую. Мазур взял двумя пальцами черную узенькую застежку, потянул. Внутри в два ряда, в два слоя лежали аккуратные пачки стодолларовых бумажек. Двадцать штук.

– Двести тысяч, – сказал Михаил Петрович. – Это не аванс. Это, можно сказать, подъемные – помните, был такой советский термин? – а можно сказать, компенсация морального вреда, причиненного нашими усилиями. Это в полном смысле слова в а ш и деньги. Вы можете отказаться от моего предложения, выйти из машины и преспокойно удалиться с деньгами под мышкой. Никто никогда не причинит вам никакого вреда, все старое будет забыто. И живите в свое удовольствие, продолжайте потрошить неисправных должников... – Михаил Петрович цепко взглянул на Мазура и стал из улыбчивого очень серьезным: – Но разве это занятие для человека вашего полета? Вы ведь, по нынешним меркам, зарабатываете этой, с позволения сказать, халтуркой сущие копейки. И, коли уж вы решились встать на нынешний путь, вас до конца дней будет грызть сожаление об упущенной возможности без особых хлопот и не столь уж серьезного риска заработать несколько м и л л и о н о в долларов.