Падения великих людей - Вилл Каппи

Её одежды были наиболее ценным достоянием Елизаветы, и, когда она бывала в настроении, она иногда демонстрировала их на себе. Однажды она показала французскому послу мсье де Мейсу, как распахивается спереди сверху и донизу её ночная сорочка.[425] Она не могла открыть воротник.

В другом случае она продемонстрировала свои шелковые чулки другому французскому послу мсье Бомону.[426] Очевидно, французские послы выводили королеву из себя.

Елизавета не была первой правительницей Англии, которая владела парой шелковых чулок. И Генри VIII, и Эдвард VI имели их также. Она была первой королевой Англии, которая их имела.

Королеве Бесс нравилось иметь мужчин при дворе; она воспринимала их как вещи, которые делают атмосферу более веселой. Когда она впервые встретила Эссекса в 1587 году, ей было пятьдесят три, а ему было девятнадцать.[427]

Другие, кроме Лестера, Эрика да Ивана, были вечно обеспокоенный бюджетом испанец Филипп II; эрцгерцог Чарлз, у которого была слишком большая голова;[428] сэр Кристофер Хаттон, барристер, которому Елизавета однажды поднесла поссет;[429][430] и дюк Аленконский и Анжуйский, который носил сережки и кружева и очень любил свою мать Екатерину де Медичи.[431] Затем был дон Иоган из Австрии, который писал своему двоюродному брату Филиппу II Испанскому: «Я краснею от стыда, когда пишу эти строки, думая о принятии заигрываний от женщины, чья жизнь и образцы облачений дают столько пищи для сплетен».[432] Дон Иоган сам был маменькиным сынком.

Елизавета отвела Лестеру соседствующую с ней спальню.[433] Королевская спальня была оснащена рогом единорога, особым чучелом райской птицы и иногда хозяином коня.[434]

Елизавета не была гурманом, но она знала что ей нравится. Во время визита к Колчестеру она смаковала устрицами так усердно, что они после ее отбытия послали воз моллюсков поставщику королевского стола для неё.

На Новый год, в дополнение к обычной дани, она иногда получала съедобные подарки – зеленый законсервированный имбирь, марципан, айвовый пирог и, возможно, какие: то торты с засахаренными сливами, которые она особенно любила.[435]

Для того чтобы все это запить, она предпочитала пиво. Вино она пила очень редко и то вместе с едой, и затем смешивала с водой, половина на половину. Она опасалась того, что её выдающиеся способности могут быть ослаблены и дать фору своим оппонентам. Её любимым напитком был медок – смесь меда и воды, сдобренная множеством приправ, трав и лимоном.[436]

За истинным блеском невозможно состязаться с Царственным Удовольствием Кенилворта – развлечения, устроенное королеве Елизавете в 1575 году Робертом Дадли, графом Лестером.[437] Развлечение стоило немалых денег, но граф мог себе это позволить, поскольку его почетный гость, в дополнение к ранее полученным подаркам, столь многочисленным, чтобы их перечислять, недавно принес ему доход в пятьдесят тысяч фунтов. Вот поэтому он и организовал вечеринку на самом деле. (А вы можете придумать лучшую причину?) Только одна вещь застряла в моем мозгу среди всех этих банкетов, масок, кусающихся медведей и других грандиозных выходок – это тот факт, что во время бахвальства перед королевой мужики при Кенилворте употребили триста двадцать хогехедов[438] пива Елизаветы.

Добрая королева Бесс в своё время, скорее всего, не только совмещала еду и питье, но и наилучшим образом разбрасывалась королевскими жестами. Однажды, после выступления в Кембридже на безупречной латыни, она информировала канцлера на великолепном английском, что если бы тут было лучше налажена поставка эля и пива, она бы задержалась здесь до пятницы.

Елизавета умерла 24 марта 1603 года на семидесятом году жизни и на двадцать четвертом году её правления.[439] Её унаследовал Джеймс I. Все было готово для Порохового заговора, Дня Гая Фокса,[440] Тридцатилетней войны, английского перевода Библии,[441] заселения Вирджинии, появления сигарет, радио, тестов вслепую и молчаливых дворецких.

Георг III

Георг III правил Англией во времена Американской революции. Естественно, наши победили. У англичан хватало патронов, и они были хороши в бою. Они просто выбрали не тех людей, и это все.[442]

Как свидетельствует его имя, Георг III был третьим из Георгов, которых с 1714-го по 1830 г. было четверо, в среднем, по одному на каждые двадцать девять лет. Кажется, никто не осознает, как много было Георгов.

Проблема с таким количеством Георгов заключается в том, что они стремились стирать отличия между собой, и это привело к тому, что для широкой публики они ныне известны как четыре Георга, или как любой старик в парике. Как распознать Георгов по отдельности – своеобразная проблема.[443]

Георг I не умел говорить по-английски, да и не пытался этого делать. Он был курфюрстом Ганновера, довольно известного города в Германии, однако считался наследником британского престола, потому что был потомком королевы шотландцев Мери. В силу сложившихся на тот момент коммерческих интересов его как компромиссную фигуру призвали на трон, где он и просидел до 1727 года, не имея наименьшего представления о том, что говорили все без исключения окружавшие его люди.

В то время королевы Англии просто не существовало: Георг I держал свою жену в тюрьме, ибо полагал, что она нисколько не лучше его самого.[444]

Хотя Георг I был исключительно скучным человеком, тем не менее, он умудрялся забавлять своих подданных. Среди них воцарилось предчувствие, что Георги только начинают свой путь, и далее дела могут пойти несколько иначе.

Однако Георг II практически ничем не отличался от своего предшественника, разве что был меньших габаритов, с более красным цветом лица и гораздо шумливее в своем поведении. Когда его охватывало волнение или злость, он начинал швырять свой парик через всю комнату и пинать стены ногами.[445]

Но чего у него не отнимешь, так это храбрости. Он нисколько не боялся Бонни, принца Чарли или любого другого из тех семи джентльменов, которых привез с собой для того, чтобы с их помощью поднять на войну Север и добыть назад по праву принадлежащий ему трон. Однажды на рыцарском дерби, когда юный претендент оказался в критическом положении и лица придворных побледнели от тревоги, Георг II выкрикнул: «Эй, вы! Не рассказывайте мне плохих новостей!» И тут же устроил дружеский ужин с его любимыми Schweinskopf и Specksuppe.

Лично я за Бонни, принца Чарли, и мне все равно, кто и что об этом думает. Только он имел право пить эль и пудрить свой парик в самые неблагоприятные моменты битвы. И еще при этом восклицать: «Джентльмены, один король – за Темзой! А другой – для Флоры Макдональд!»

Георг II втянул свою страну в несколько войн, в том числе войну, названную «войной Уха Дженкинса», которая разгорелась по причине потери слуха, когда испанец по имени Фандино отрезал ухо капитану Дженкинсу.[446] Правда, впоследствии возник вопроса не потерял ли капитан Дженкинс свое ухо на позорном столбе? Но ответа так и не нашли, да и он потерял свою актуальность после того, как англичане захватили испанский галеон стоимостью в десять миллионов долларов и все обернулось счастливой стороной.

Каролин из Анспач была примерной женой Георга II. Страдая от подагры, она лечила ноги холодной водой и заставляла себя улыбаться, выходя с ним на прогулку. Она любила его.[447]

Георг III был внуком Георга II. Он начал свое правление в 1760 году и на следующий год женился на принцессе Шарлотте Мекленбург-Стрелиц, по поводу которой рассказывали очаровательную историю. «Кто же возьмет в жены такую бедную маленькую принцессу?» – наедине с собой горевала она, пока в один прекрасный день не появился почтальон, доставив предложение от Георга, славившегося в Европе тем, что не принимал ответа «нет».

Итак, бедная маленькая принцесса запрыгала от радости и, приобретя себе несколько новых симпатичных платьев, отправилась на королевской яхте в Англию. Там она вышла замуж за короля и последующих шестьдесят лет умудрилась провести в его компании. Злые языки говорят, что, увидев невесту, Георг вздрогнул от испуга.[448]

У них было пятнадцать детей, которых, в соответствии со строгими приказами королевы Шарлотты, купали каждый второй понедельник месяца. Историки рьяно спорили по поводу мудрости или глупости этой домашней схемы. А не было бы лучше, спрашивают одни, купать одного ребенка в день четырнадцать дней подряд и непарного ребенка каждый второй субботний вечер? Или купать вместе группами по понедельникам, пятницам и на следующий вторник? Такие вопросы скорее всего бесперспективны. Главная цель достигалась, не так ли?[449] Георг очень любил детей, особенно детей других людей, как об этом прекрасно свидетельствует эпизод с маленьким мальчиком лейб-гвардейца, встретив которого, король спросил его, отечески похлопывая по головке: «А чей этот маленький мальчик?»