Золотошвейка для оборотня (СИ) - "Li Litvinenko"

Караван приблизился к тяжелым воротам замка, распахнутым настежь. Рва с водой вокруг него не было, и дорога сразу вливалась в широкий мощеный камнем двор. Главное здание, перед которым сейчас собралась разношерстная толпа, стояло посредине и не соединялось с другими постройками. Широкая у основания башня в шесть этажей, поднимаясь вверх, уменьшалась в ширину, как бы ступеньками, с каждым этажом становясь тоньше. На лицевой стене самого верхнего, шестого этажа, было всего четыре окна.

На широком крыльце собралась семья Тормода, а родители и братья Аверьяна, как и все обычный жители замка, стояли внизу.

Высланные вперед всадники уже оповестили всех жителей замка о долгожданном браке наследника и на лицах его матери и отца сияли радостные улыбки. Тормод спешился и кинул поводья мальчишке конюху, он подошел к карете и вежливо распахнул дверцу. Сегодня он был трезвый и аккуратно одетый, от былого разгильдяя не осталось и следа. Полярная, испугано вложила в его протянутую ладонь, свою тонкую ручку. Опершись на него, она грациозно вышла из кареты. По двору замка разнеслись овации, все стали кричать им приветствия и поздравления. Следом незаметно вышла и Музыка, но на них с Аверьяном не обратили внимания, только его семья бросилась обнимать ошарашенную невесту. Полли оглянулась на сестру, та махнула рукой, прощаясь, ее тянули в сторону и она послушно пошла за своим мужем. Полька вздохнула с облегчением, кажется, она попала в хорошую семью, лица оборотней были добрые и открытые. А что ожидает её?

На верхней ступеньке замка стояла красивая пара в богатых одеждах, сверкающих золотом и драгоценностями. Оба были светловолосыми и светлоглазыми, отца Тормода она узнала сразу, у них были очень похожие черты лица. Рядом, держа его под руку, статная, тонкая красавица. Она была уже не молода, но все еще, очень привлекательна. За её очаровательной улыбкой читалась тревога и напряжение.

— «Вот она меня будет больше всех ненавидеть, за разрушенную жизнь своего сына». — Подумала Полли и опустила глаза. Она не собиралась так далеко заходить во всем этом фарсе и сейчас, ей было стыдно и страшно, она машинально прижалась теснее к Тормоду. Он почувствовал её дрожь и не стал отталкивать, а лишь дружески пожал ей руку.

— Не бойся, я не собираюсь никому ничего рассказывать. — Неправильно истолковал он, движение девушки.

В её взгляде появилась благодарность.

— Спасибо. — Шепнула ему Полли.

— …до тех пор пока ты, выполняешь условия нашего договора. — Добавил он безразлично.

Она сразу сжалась, но не стала вырывать руку, и отстранятся, рядом с ним ей было как-то теплее. Они поднялись на самый верх широкой лестницы и замерли перед его родителями. Тормод потянул её вниз, и они синхронно поклонились им, низким, в пояс, поклоном.

— Приветствую тебя юная дева, на землях Лунной стаи. — Официальным тоном поприветствовал её статный мужчина. — Ну же Тормод, представь нам свою избранницу.

— Золотошвейка Полярная, из созвездия Малой Медведицы и моя пара. — Спокойным бесцветным голосом объявил Тор.

Взгляд матери метнулся к лицу сына, и она внимательно всмотрелась в него с затаенной тревогой. Он понял, что совершил ошибку, не изобразив радость.

— Это мои родители — Быстро продолжил он и заулыбался. — Мама Санера и отец Вигрис. Он, как ты уже знаешь, альфа нашей стаи.

Они обменялись улыбками и рукопожатиями. Никаких объятий как у Музыки эта семья себе не позволила. Молодоженам сразу предложили отдохнуть с дороги и проводили в апартаменты Тормода. Постояв пару минут, в полном молчании, Тормод развернулся и, уходя, сказал:

— Увидимся за ужином. — И тут же исчез за дверью, которая выходила в соседние покои.

Когда оборотень ушел, комнату наводнила прислуга. К ней буквально ворвались несколько гномок с платьями, ведрами горячей воды, полотенцами и подносами с едой. Руководила ими её свекровь, она отдавала четкие указания приятным, но твердым голосом, сразу становилось ясно, что командовать она умела и любила.

В ванной комнате быстро наполнили большую купель. Воду скрывала густая пена пахнущая клубникой. Её раздели, не обращая внимания на то, как застеснялась девушка и сложила руки на груди, стараясь прикрыться. К великой радость Полли, Санера в ванную не заходила и ждала пока её искупают, в комнате. А купали её усердно! Создавалось впечатление что с неё смывали не дорожную пыль, а грязь, накопившуюся за всю её жизнь. Воду в ванной меняли три раза, каждый раз аромат был другой, но все были так восхитительны, что от удовольствия у Полярной кружилась голова. Ей аккуратно вымыли волосы, ополоснув какими-то специальными отварами, затем проводили на твердую кушетку, стоявшую в ванной и стали натирать теплыми маслами. Втроем гномки размяли все её тело, не оставив ни одного кусочка, не увлажненного душистой субстанцией. Девушка слабо протестовала, но её заверили, что теперь при её статусе просто необходимо нежить себя и баловать. Все эти приятные процедуры расслабили её и придали сил. Она действительно почувствовала себя, словно заново родилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Она вышла в спальню уже обсохнув. На маленьком столике был расставлен чайный сервиз и громоздились тарелочки с чудными пирожными в виде корзиночек роз. Все выглядело очень аппетитно. Рядом со столиком сидела мать Тормода и не спеша попивала чай.

— О, дорогая, ты уже искупалась? — Радостно подскочила она. — Надеюсь, девушки не утомили тебя еще больше?

Она с интересом рассматривала Полли, одетую лишь в тонкий халат. Кажется увиденное ей понравилось и оборотница быстро приблизилась к девушке и подхватила её подруку.

— Тебе нужно подкрепиться. — Заботливо пропела она, усаживая Полярную на стул. — До ужина еще целый час! Ты можешь скушать эти чудные корзиночки, пока тебе будут укладывать волосы. — С этими словами она провела рукой по распушенным волосам невестки. — О! У тебя прекрасные волосы! Такие шелковистые, а какой замечательный цвет!

Её тут же поддержали служанки, в один голос ставшие нахваливать её густую, сейчас, гриву. Свекровь продолжала отпускать ей комплименты и непривычная к ним Полярная сильно смутилась. А еще она почувствовала, что восхищенье женщины не поддельное, она говорила вполне искренне и смотрела на неё с доброй материнской улыбкой. А когда девушку оделив великолепное платье, подогнанное в спешке по её фигуре, свекровь крепко обняла её и тихо проговорила.

— Если б ты знала, как я рада тебе! Теперь у меня есть дочь, о которой я так мечтала! — Она посмотрела на Польку и в уголках её красивых глаз блеснули слезы.

Полярная тоже чуть не расплакалась, но не от радости, а от стыда. Пряча свои истинные чувства, она быстро опустила глаза и шмыгнула носом.

— О милая! — Снова обняла её Санера. — Не смей плакать, а то глаза покраснеют и все решат, что ты расстроена.

Найдя эти слова забавными, она рассмеялась, приятным мелодичным смехом, похожим на звон колокольчика и упорхнула из её спальни, оставив дожидаться мужа.

Тормод, одетый в свой лучший костюм, стоял в дверях соединявших их покои, и с интересом наблюдал за девушкой. Она сидела за туалетным столиком, в красивом, фиолетовом платье, удивительно шедшем к её глазам. Оно было богато украшено серебряным шитьем, искрами поблескивающем в серых зрачках девушки. Её чуть вьющиеся волосы были распушены, их лишь слегка собрали по бокам, приготовив для тиары. В комнату внесли большую шкатулку и, поставив на туалетный столик перед невестой наследника, торжественно открыли.

Тор вгляделся в лицо девушки. Он ожидал увидеть на нем алчность, жадность, ну или хотя бы радость. Но нет там, была лишь грусть и уважение к красоте и ценности бриллиантового гарнитура, находившегося внутри. Изысканные украшения, передаваемые из поколения в поколение, в их семье, красивой оправой легли на хрупкую девушку и превратили её в чудную красавицу. Внешность девушки была удивительно хороша! Она воистину достойна быть парой альфы. Если бы не запах…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Он и сейчас красной дымкой, портил Тормоду все впечатление от девушки. К своему удивлению он заметил, что её аромат, ужасным находил только он сам, остальным она была очень даже приятна. Подойдя ближе, он почувствовал, странное для себя, но становившееся уже в её присутствии обычным, раздражение. Подхватив жену под руку, они спустились в общий зал.