История Билли Морган - Джулз Денби

Звучит жестоко? Что ж, может быть. Печальное дело, все эти игры в свидания. Тебе в общем-то нравится человек – как будто неплох; но затем начинаешь понимать, что манера речи, тик, проблемы с личной гигиеной, политические взгляды – одно-другое, пятое-десятое – и всё, с тебя хватит. Моя приятельница рассталась со своим дружком лишь потому, что, хотя он был хорош собой, состоятельный и воспитанный, она больше не могла смотреть на его обкусанные до мяса ногти. Я понимаю, бедный парень, не его вина и т. п. Но и наоборот тоже случается. Один мой друг порвал с девушкой, от которой, как он сказал, «пахло мылом». Вот так-то.

И вот что случилось. Когда Рикки, нажравшийся как свинья, подстрекаемый красномордым, потным Тимом заставил диджея поставить «нашу песню» и, покачиваясь, плюхнулся на колени посреди танцплощадки, бормоча «Билли, ты вввыйдешь за меня… Бля, Тим, Тим, чё я должен сказать, братан, чё…», побледнел, позеленел, затем блеванул, как фонтан, Тим буйно заржал, а мы с Лекки взяли такси на двоих и уехали домой.

Мы по-тихому расстались с нашими парнями.

Глядя, как она спокойно, по-дружески, но решительно разбирается с этой проблемой, я училась быть терпимее к парням, потому что поняла, это работает. Раньше, порывая с ними, я захлопывала ставни и проделывала штуку, которая была в ходу в «Свите Дьявола», бедные ублюдки пугались до смерти. Ничего личного. Совсем ничего, в самом деле. Просто, как дубина. Если уходишь, значит, так тому и быть. Ты такой же «овощ», как все прочие обыватели. Может, ты заслуживаешь порцию ледяной вежливости, а может и нет. Лекки говорит, она сразу понимает, когда мне кто-то не нравится, потому что я становлюсь очень, очень вежливой. Не то чтобы я так уж часто расставалась с парнями, вовсе нет. Рикки стал последним, в известном смысле. После него был только Джонджо, если это можно считать настоящими отношениями. Лекки говорит, что нет, но она смирилась. Не знаю, меня это устраивает.

Я восхищаюсь Лекки, понимаете. Как личностью. Когда мы познакомились, у нее была хорошая работа в местной администрации с достойной зарплатой, перспективами и так далее. Не то, что у меня – борьба за магазин, бесконечные поиски денег, чтобы привести в порядок коттедж. Подчас я впадала в отчаяние от всех этих проблем, с которыми сталкиваются работающие на себя. Она была золотой девочкой, на пути, вершинам. Полагаю, нас объединяло одно – желание преуспеть. У нас были – у нас есть – амбиции, пусть и понимаем мы это по-разному. Мы обе хотели преуспеть, добиться ощущения безопасности, заработать, доказать людям, которые подавляли нас (да-да, нашим семьям), что мы способны победить. Но она была логичной, приземленной, а я – нет. Она спокойно планировала свой путь к успеху, а я разбрасывалась, пока во что-нибудь не влипала. Говорят, противоположности сходятся.

Так что у Лекки все было хорошо – поначалу. А затем, когда все казалось бесконечно замечательным, она встретила Тони. Классика, избитая ситуация, до смешного, хотя это вовсе не было смешно. Тони был (и до сих пор остается) Офисным Ромео. Высокий, привлекательный и женатый. Нет, разумеется, многие люди женаты, расходятся, разводятся и все что угодно, в наше время никто и не рассчитывает, что кто-то будет вести себя как гребаный святой. Я хочу сказать, Джонджо до сих пор женат, законным браком, но я знаю Лин, знаю ее еще по старым временам, и она знает обо мне, но ей наплевать. Все в открытую. Она делает, что хочет, и Джонджо тоже. Всё по-честному, даже если не соответствует чьим-то представлениям о морали. Но Тони не знает, что значит быть честным. Его жена, естественно, его не понимает, ха-ха. Они на грани развода. Остаются вместе только из-за бедных детишек. Они уже много лет не спят друг с другом…

Знакомо? Такое происходит сплошь и рядом, пока вы это читаете; может быть, даже с вами. Так вот, если такое случилось с вами, прочтите и намотайте на ус: поймете, к чему все идет.

Тони положил глаз на Лекки, возможно потому, что у нее была репутация общительной, но недоступной девушки, этакой Снежной Королевы. Не из тех, кто уходит в отрыв на рождественских вечеринках и фотографирует свои прелести. Проблема в том, что сперва парней привлекала ее красота, а затем отпугивали ее мозги. Так что она оказалась более чем восприимчива к мужчине, который, казалось, совершенно к ней безразличен. Так что вскоре, по-видимому, бесстрашный Тони приучил ее есть с рук. Легкий офисный флирт превратился в бурный роман. Обжимания в офисном гардеробе. Свидания в машине на Бейлдон-Мур. Уикенды на «конференциях». Записки, заставлявшие ее краснеть. Тайные электронные послания. Я умоляла ее соблюдать осторожность, но она не слушала. Это было так захватывающе, так безумно. У нее все время был возбужденный, лихорадочный вид, и говорить она могла только о Тони, Тони, Тони. О том, что скоро он станет свободным, они поженятся и их ждет блестящая карьера; страсти кипели.

Полгода спустя она забеременела, а его повысили по службе, и он укатил, – вместе с благоверной и тремя детьми, младший из которых только что родился, – в Эдинбург. А у Лекс к тому же обнаружился хламидиоз, маленький прощальный подарок. Ах да, и те «тайные электронные послания» вовсе не были тайными, Тони зачитывал их своим коллегам-собутыльникам. Весело, правда?

Лекки пришлось делать аборт, я ездила с ней в клинику в Лидс. Мы обе плакали. Я бы не хотела через такое пройти, и рада, что мне не пришлось. Она очень храбро, стойко перенесла всю эту грязь. Она высоко держала голову, но если кто-то считал ее холодной или бессердечной, то очень сильно ошибался. Эта история неуловимо изменила ее. Она – ну, она немного повзрослела. Появилась легкая тень в глазах, смех перестал быть девическим, в него вплелись нотки меланхолии. Не знаю, что-то такое.

Работу она тоже потеряла, точнее – уволилась. Ей пришлось это сделать; невыносимо было работать среди людей, видевших глупые записки, которые она писала Тони, среди людей, которые знали о падении золотой девочки и радовались ему; они хихикали за ее спиной, ухмылялись и отпускали замечания, прикалывали грубые анонимные записки на доску объявлений и рассылали ее коллегам порнографические картинки, к которым приделывали ее голову. Обычное дело, месть слабаков.

У нее была степень бакалавра по бизнесу, поэтому она решила сдать на магистерскую степень, а затем и на докторскую в Центре маркетинга и менеджмента университета Райдингс. Прекрасное, прославленное учебное заведение, там учились студенты со всей страны. Так Лекки решила ответить этим ублюдкам, пытавшимся ее унизить; они думали, что уничтожили ее, – что ж, пошли они подальше. Она намеревалась заняться настоящим делом, ее не устраивал безопасный маленький мирок, она стремилась в большой мир. Она мыслила глобально. Америка, Саудовская Аравия, Австралия, все что угодно. Марс, если потребуется.

Но, вынашивая планы покорения мира, она работала на меня – практиковалась, если хотите. Управление магазином, полная реконструкция. Университет ей нужно было посещать пару раз в неделю днем, и еще по вечерам. Так что отныне было покончено с моими бестолковыми блужданиями, заталкиванием счетов в хозяйственную сумку и художественным беспорядком. Вопрос решен, никаких споров.

Я помню, как она стояла, скрестив руки, свирепо скорчив хорошенькое личико. Никто, никто не сокрушит Карвиндер Джессику Каур Смит, никто не сломит дух Лекки. Она всем еще покажет.

Ах, да, Карвиндер – настоящее имя Лекки. По происхождению она наполовину сикх. Вот почему ее называют «Лекки». Глупое школьное прозвище, но прижилось. Она не возражает; на самом деле, думаю, «электрическое» прозвище ей даже нравится. «Электрик Карвиндер» – электрическая лебедка – понятно? Нет? Ну, не важно. Очень по-брэдфордски. Она – э-лек-трическая, Лекки. И вправду, электрическая молния, спрятанная в бутылке. По крайней мере в тот день в сиреневом кашемировом кардигане она была просто ослепительна.

– Ладно, – сказала я, – будем считать, что договорились.

Так и вышло. Жаль, что у меня не было фотоаппарата, чтобы запечатлеть ее лицо, смесь детской радости и разочарования, что я с ней не спорю и ее подготовленные доводы не нужны.

Магазин действительно превратился в нечто особенное; это выше моего понимания. Спасибо Лекки. Так что вы понимаете, насколько я ее уважаю. Просто у меня срабатывает коленный рефлекс, когда она говорит такие вещи о Мартышке, Натти или Джас… Это не ее вина, она просто не врубается, как люди могут так жить. Это за гранью ее понимания, у нее не было такого опыта. Она не знает, каково это – родиться бедным, деклассированным, быть бродягой, бесполезным отбросом общества, которое с презрением плюет на человеческое отчаяние и смирение. Я знаю, Лекки не хотела быть жесткой, но… Наверное, это инстинкт. Я так реагирую.

То есть я знаю, что у Мартышки случаются приступы клептомании, но если бы у вас была такая жизнь, как у него, вы бы тоже этого не избежали. Многие не понимают, почему высокий, красивый Натти Севейдж, парень с серьезной репутацией и вереницей подружек отсюда до Манчестера и обратно, позволяет жалкому, хромому, тупому Ли Монке таскаться за ним «прямо, блин, как Игорь из «Франкенштейна»[45]», как кто-то выразился.