Том 29. Письма 1902-1903 - Антон Чехов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Прости, голубчик, за беспокойство!
На мне мушка и согревающий компресс*, но все же могу похвастать, что здоровье мое в этом году лучше, чем было в прошлом. Погода здесь отвратительная. У меня три тома твоих сочинений, больше не имею*.
Передай поклон и привет Марии Николаевне* и будь здоров, счастлив во всем и не старей, буде сие возможно*. Крепко жму руку.
Твой А. Чехов.
На конверте:
Москва. Князю Александру Ивановичу Сумбатову.
Б. Палашовский, д. Целикова.
Куркину П. И., 7 января 1903*
3958. П. И. КУРКИНУ
7 января 1903 г. Ялта.
Дорогой Петр Иванович, я не состою членом Литературно-арт<истического> кружка*, но это не беда. Я написал кн. Сумбатову* (Южину), он пришлет Вам свою карточку с надписанием. Если одной записки мало, то 13 янв<аря> в Москву вернется Маша*, постоянная посетительница Лит<ературного> кружка, она достанет Вам записок, сколько понадобится.
Сейчас прочел о смерти А. Ф. Шнейдера* — царство ему небесное. Погода в Ялте скверная, ничего хорошего. Здоровье мое лучше, ничего особенного, но все же на мне мушка и компресс; схватил небольшой плевритик. С новым годом, с новым счастьем! Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов. 7 янв. 1903.
На обороте:
Москва. Доктору Петру Ивановичу Куркину.
Каретнорядская пл., д. Лобозева, кв. 14, д-ра А. В. Молькова.
Никитину А. А., 7 января 1903*
3959. А. А. НИКИТИНУ
7 января 1903 г. Ялта.
7 янв. 1903.
Ялта.
Многоуважаемый Александр Александрович!
Книгу «Прощеный демон» получил*, спешу принести Вам глубокую, сердечную благодарность. Конечно, очень жаль, что Вас пощипала цензура, но Вы сами виноваты в этом. Нужно было подождать, когда наберется стихов на десять печатных листов, тогда и издавать; ведь книги из десяти и более печатных листов предварительной цензуре не подлежат*. Впрочем, что ж? Вы еще молоды, писать будете еще много, издавать часто*, так что опыт этот послужил Вам только на пользу.
Еще раз благодарю, искренно благодарю и шлю Вам пожелания всего хорошего.
Искренно Вас уважающий
А. Чехов.
Книппер-Чеховой О. Л., 8 января 1903*
3960. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
8 января 1903 г. Ялта.
8 янв.
Милая Фомка, сегодня «Новости дня» пришли, не беспокойся*, ничего не говори Эфросу. Здоровье мое прекрасно; согревающий компресс на мне, но треска в правом боку уже не слышу. Не беспокойся, мой дусик, все благополучно. С зубами я уже кончил, как и писал тебе*. Про погоду тоже писал; она у нас скверная.
Маша выезжает 11 янв<аря>. Значит, в Москве будет 13-го. Вчера m-me Татаринова прислала мне цветущий amaryllis. M-me Бонье поссорилась с Ольгой Михайловной*, жестоко поссорилась. А больше никаких новостей нет.
Когда увидишь Горького, то поблагодари его от моего имени, что во 2-м акте его пьесы* тебе нечего делать и что ты поэтому имеешь время писать мне письма. Я твои письма, как это ни покажется тебе странным, не читаю, а глотаю. В каждой строчке, в каждой букве я чувствую свою актрисулю.
Все эти дни убирал и укладывал прошлогодние письма*.
Ну, мордуся, обнимаю тебя и целую в лобик, в шею, в спину и в грудочку. Береги свое здоровье, не мытарься очень. Когда можно, лежи. Не ешь твердого, не ешь всякого мусора, вроде орехов.
Христос с тобой.
Твой А.
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Книппер-Чеховой О. Л., 9 января 1903*
3961. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ
9 января 1903 г. Ялта.
9 янв. 1903.
Милая собака, сегодня вечером, с разрешения г. доктора*, снимаю компресс. Стало быть, выздоровел и больше писать тебе о своем здоровье не буду. То животное, которое так мерзко кричит*, о котором ты спрашиваешь в письме, есть птица; сия птица жива, но почему-то в эту зиму она кричит несравненно реже.
Неустоечной записи у меня нет*, но это не значит, что ее нет у Маркса. Помнится, что я не подписывал ее, но, быть может, память обманывает меня. У Сергеенко была доверенность*. Далее: Грузенберг просит выслать копию с письма моего*. О каком письме моем идет речь?
Мне кажется, что если я теперь напишу Марксу, то он согласится возвратить мне мои сочинения в 1904 г., 1-го января, за 75 000. Но ведь мои сочинения уже опошлены «Нивой», как товар, и не стоят этих денег, по крайней мере не будут стоить еще лет десять, пока не сгниют премии «Нивы» за 1903 г.* Увидишься с Горьким, поговори с ним, он согласится. А Грузенбергу я не верю, да и как-то не литературно прицепиться вдруг к ошибке или недосмотру Маркса и, воспользовавшись, повернуть дело «юридически». Да и не надо все-таки забывать, что, когда зашла речь о продаже Марксу моих сочинений, то у меня не было гроша медного, я был должен Суворину, издавался при этом премерзко, а главное, собирался умирать и хотел привести свои дела хотя бы в кое-какой порядок. Впрочем, время не ушло и не скоро еще уйдет, нужно обсудить все как следует, а для сего недурно бы повидаться с Пятницким в марте или апреле (когда я буду в Москве), о чем и напиши ему.
Послезавтра Маша уезжает. После нее станет совсем скучно.
Целую мою замухрышку и обнимаю. Давно уже не писал ничего, все похварывал, завтра опять засяду. Получил письмо от Немировича*.
Твой А.
Я тебя люблю? Как ты думаешь?
На конверте:
Москва. Ольге Леонардовне Чеховой.
Неглинный пр., д. Гонецкой.
Гославскому Е. П., 10 января 1903*
3962. Е. П. ГОСЛАВСКОМУ
10 января 1903 г. Ялта.
10 янв. 1903.
Дорогой Евгений Петрович, Максим Горький человек добрейший*, мягкий, деликатнейший и во всяком случае не такой уж мелкий, чтобы сердиться на Вас из-за чистейшего пустяка. Это подсказал Вам не Л. Андреев, а Ваша мнительность, уверяю Вас!
С фирмой «Знание» я почти не знаком* или, другими словами, не знаком настолько, чтобы пообещать Вам теперь что-либо определенное. 1-го марта я буду в Москве*, тогда увидимся и вместе повидаем М. Горького и поговорим с ним*. Писать же не стану, ибо, повторяю, с делом мало знаком. На днях в Ялте будет И. А. Бунин*. Я поговорю с ним, и если он посвятит меня в тайны «Знания», то я тотчас же напишу Горькому или Пятницкому, не медля, и Вас уведомлю. Это непременно.
Если Вы пишете про Вашу книгу «Путем-дорогою»*, то я получил ее уже давно и давно прочел. Неужели я не написал Вам ничего? Простите, голубчик. У меня то болезни, то поездки, и аккуратность давно уже перестала быть моею добродетелью. Большинство рассказов я читал уже раньше, до книги, и о некоторых, кажется, я уже писал Вам. Если бы я жил теперь в Москве, то устроил бы Вам критику*: заставил бы двух-трех прочесть внимательно и написать о Вас. Это давно бы следовало. Люди, пишущие критические статьи, очень заняты, так как приходится им очень много читать; и винить их нельзя.
«Путем-дорогою» издано неважно. Во всяком случае отдавать «Знанию», чтобы оно переменило обложку и продавало бы как свое издание, было бы неловко. Для «Знания» гораздо удобнее и легче издать Ваши рассказы вновь, чем принимать к себе чужое издание.
Ваш брат* не застал меня. Буду ждать его до вечера; если не придет, то пошлю письмо по почте*.
Будьте здоровы и не хмурьтесь, пожалуйста. Все обойдется. Крепко жму руку.
Ваш А. Чехов.
В начале марта непременно буду в Москве. Конечно, если буду здоров.
На конверте:
Москва. Евгению Петровичу Гославскому.
Трубниковский пер., д. Чегодаевой, кв. 13.
Средину Л. В., 10 января 1903*
3963. Л. В. СРЕДИНУ
