Я – меч, я – пламя! - Василий Кононюк

– В некотором смысле слова – да, товарищ Сталин, ее можно назвать ведьмой.

– А вы встречались в своей жизни с ведьмами, товарищ Артузов? – В глазах Сталина мелькнула ирония.

– Нет, товарищ Сталин, думаю, что нет.

– Вам очень повезло, товарищ Артузов, а вот мне приходилось встречаться. Поэтому мой вам совет, оставьте пока ясновидцев в покое. Ищите реальных персонажей. Мне все равно, ведьма это или чей-то агент, найдите эту Ольгу, которая решила поиграть с нами в кошки-мышки.

– Это будет очень трудно, товарищ Сталин, объект крайне осторожен, и ему ничего от нас не надо.

– Я уверен, товарищ Артузов, у вас получится. Но не сейчас, Ольга сейчас не главное. Главное – достаньте доказательства военного заговора из германского генштаба. Ни о чем другом пока не думайте, разве что про японцев не забывайте.

– Из Японии жду сообщения на этой неделе.

– Как только будут новости, сразу докладывайте. Идите, я вас больше не задерживаю.

Возвращаясь от Сталина, Артузов подумал: как все странно в политике и как хорошо, что он ею не занимается. Еще в тысяча девятьсот тридцатом году было доказано, что Тухачевский – троцкист и недоволен политикой Сталина. Но вождь тогда вступился за него лично и вывел из-под огня. С тех пор руководителю ИНО поступало немало сигналов и от агента «Сюрприз», и от агента «Илинич» о связях Тухачевского с германским генштабом. Он информировал и Менжинского, и Ягоду, но ему всегда велели искать возможную провокацию и двойную игру. А теперь вопрос, как об этом доложить Сталину. «Ладно, главное – достать фотокопии, а там… победителей не судят. Что касается Ольги, то мне велели искать реальных персонажей, будем искать. Никто не запрещал разрабатывать версию ясновидящей».

Артузов слегка преувеличил трудности. На самом деле он уже тогда, в Макеевке, когда понял, кого следует искать, практически поймал Ольгу. Молодая девушка от шестнадцати до восемнадцати лет, судя по письмам, незаурядного ума, вдобавок к другим своим способностям. Да, Москва большой город, но мест, где можно встретить таких девушек, очень мало. Сообщать кому-либо о своих планах он не собирался. Во-первых, пока Ольга на свободе и идет игра, он нужен, а во-вторых, Артузов понял – то, как описала его судьбу Оля, могло случиться. А когда он понял, что девушка ясновидящая, слегка испугался. Эта возможная судьба ему очень не понравилась, и к тому же не было уверенности, что она уже прошла мимо. Выходит, за ним должок, а такие долги нужно отдавать. Найти эту девушку Артузов собирался для того, чтобы иметь козырь в запасе и научить ее не делать глупостей, больше не писать того, что явно указывает на ее таланты. В смутные времена это лишним не будет. Для поисков необходимо прикрытие, ведь придется использовать сотрудников. Кое-что Артур уже придумал. Для работы в разведке нужно срочно привлечь несколько молодых, талантливых девушек, мечтающих о лаврах Мата Хари. Артузов был уверен: вместе с ними он найдет еще одну, которую у него было много резонов оставить на свободе. Основной из резонов заключался в том, что внимания к ее информации после того, как ее поймают, никто уделять не будет. Пропадет тайна, пропадет интерес.

Глава 4

Руководителя следственной группы, работника среднего начсостава Тарасова Виктора Федоровича, прибывшего на место преступления с остальными членами группы, больше всего волновал вопрос: в чем же таком мог быть замешан директор школы, если его дважды пытались убить. Во второй раз, к сожалению, намного удачней, чем в первый. Опрос жителей этого и соседних домов ничего не дал. Даже бабушка из дома напротив, видевшая в свое время преступника, была в это время занята по хозяйству и в окно не смотрела. Так что слова «невысокий паренек в белом картузе с хозяйственной сумкой в руке» так и остались единственным описанием преступника. Портрет, нарисованный художником со слов потерпевшего, никакого толку не дал, никто подобного человека никогда не видел, и возникали обоснованные сомнения в том, что он существовал. Они даже не пробовали показывать рисунок, поняли, что это плод фантазии бывшего директора.

Виктор Федорович с тоской думал, сколько же версий убийства нужно рассмотреть, чтобы распутать дело. Как опытный работник он понимал: никто ему столько людей и времени не даст. Кое-что они уже проверили после первого эпизода. Исключили жену и сослуживцев. На работе явно прослеживались два типа отношений к потерпевшему: часть коллектива его расхваливала, другая о его талантах и достоинствах отзывалась очень сдержанно.

Ничего странного в этом не наблюдалось, кого-то начальство любит, кого-то не очень. Тех, кого потерпевший не любил, он доставал мелкими придирками, но все в пределах нормы, за такое не убивают. С учениками ситуация сложилась похуже. Нашлись ребята, которые имели с директором серьезные конфликты, вплоть до того, что не получили в свое время аттестата. Кое-какую работу в рамках отпущенного времени провели, но результатов она не дала. Опросили несколько человек, более-менее подходящих под описание, но никто из них на роль убийцы не тянул как по характеру, так и по мотивам. «Придется трясти бумаги по месту работы, может, там след найдем!» – с грустью подумал Виктор Федорович. В первую очередь нужно было разобраться в хозяйственной деятельности директора, а этого Тарасов не любил больше всего на свете. Не имелось у него ни способностей к бухгалтерии, ни усидчивости, и он размышлял, кого из сослуживцев попросить у начальства для помощи в этом «глухом» деле.

Оля зябко куталась в платок, притоптывала ногами, улыбалась и думала: только конец сентября, а скоро придется покупать зимнее пальто – такая пришла холодина. Однокурсники-москвичи обещали, что еще будет тепло, но в такую стужу в это не очень верилось. Восемь часов вечера, а на улицах уже темнота, отступающая лишь перед светом редких фонарей. Все, кто был на остановке и ждал, как и Ольга, трамвая, поворачивались спиной к холодному северному ветру, дующему уже третий день подряд и принесшему с собой стужу.

Но душа Оли пела невзирая на погоду, радость, которая охватила ее, можно было сравнить только с далекими детскими воспоминаниями, когда на утренник в канун Первого мая приходили представители завода, взявшего шефство над школой, и раздавали детям по кусочку сладкого сахара-рафинада.

Последние полтора месяца оказались очень тяжелыми для Стрельцовой, она знала: нужно определиться с тем, чем она будет заниматься в ближайшее время. Но это как раз никак не получалось. Девушка понимала: тема ее будущей работы должна быть связана с радиосвязью, которая в настоящий момент в РККА хромала на обе ноги как в количественном, так и в качественном отношении. Оля знала: в результате именно она должна кардинально решить вопрос.

Но чем больше проходило времени, тем сильнее ее охватывали беспокойство и раздражение. Даже присущих ей спокойствия и уравновешенности не хватало, чтобы справиться с этим зудящим беспокойством, выматывающим немым вопросом: то ли я делаю, тем ли занимаюсь. Дни, проскальзывающие мимо однообразной чередой и не приносящие ничего нового, давили на сознание тяжелым грузом бесполезности и поднимали в душе волны лихорадочного нетерпения, которое только мешало сосредоточенно искать зацепку, позволявшую найти решение поставленной задачи.

Вдобавок не получалось со стрельбой. Тренировки по выполнению нормативов «Ворошиловского стрелка» второй категории и, как следствие, переход на стрельбу из боевой трехлинейки с ее сильной отдачей и задиранием ствола вверх были очень трудными. Инструктор сочувственно поглядывал на девушку и говорил, что нужно набрать вес. Без веса, мол, с трехлинейкой не совладать. Вес Оля набирать категорически не соглашалась, обоснованно считая, что и так, несмотря на ежедневную зарядку, килограмм пять у нее явно лишних, так что ситуация складывалась тупиковая. Лишь неделю назад ей пришло в голову, как можно улучшить ситуацию. Она изготовила и передала через инструктора в адрес руководства местного отделения Осоавиахима чертежи трехкамерного дульного тормоза – компенсатора с дополнительной функцией частичного гашения звука выстрела. У Осоавиахима хорошие связи с заводами столицы, разместить такой заказ у своих шефов им особого труда не составит. Тем более что для упрощения токарных работ Оля разбила изделие на три отдельных части, соединяемые резьбой друг с другом. В результате такие детали можно было выточить на любом токарном станке. Сначала инструктор начал над ней смеяться, с важным видом объяснил, что никакого особого гашения звука не будет: сверхзвуковая пуля издает при движении звук, сравнимый по громкости с самим выстрелом. Кроме этого, у снайперов уже есть на вооружении прекрасный прибор «Брамит». На что Оля нахально заявила, мол, сельские мы, никаких «Брамитов» не знаем, но для реального боя ее изделие, несомненно, лучше. И чтобы доказать это, она готова вызвать инструктора на соревнование.