Семь молоденьких девиц, или Дом вверх дном - Элизабет Мид-Смит

– В таком случае мы зайдем к ней, не правда ли, Маргарет?

– Не советую вам, барышни: простуда бывает очень заразной.

– Но я никогда не простужаюсь и не боюсь никакой заразы, – возразила Вайолет. – Сесилия так любит вас, Маргарет! Зайдем, это доставит ей удовольствие.

Вайолет велела своему груму взять пони под уздцы, и мы с ней вышли из экипажа. Мы уже сворачивали на тропинку, которая вела к домику, когда Ферфакс догнал меня и сказал:

– Возьмите, пожалуйста, тут ровно пять шиллингов – в уплату моего долга вашему брату.

– Зачем вы сейчас отдаете мне эти деньги? – сказала я, нахмурившись и отступая от него. – Это еще успеется.

– Нет уж, возьмите, пока они у меня целы. Я отдал бы их самому мистеру Джеку, но мне все не удается встретиться с ним. Скажите ему, что я выплачу весь долг по частям и очень ему благодарен за то, что он одолжил мне эти деньги.

При этом Ферфакс так посмотрел на меня, как будто хотел сказать: «Теперь, когда я начал выплачивать этот долг, вы уже не имеете права жаловаться на меня сэру Уолтеру Пенроузу!» Мне поневоле пришлось взять у него эти пять шиллингов и сунуть их в свой карман.

– Как странно, – заметила Вайолет, когда лесничий отошел от нас, – тут, наверное, кроется какая-то таинственная история. Меня удивляет, что Ферфакс брал деньги взаймы у вашего брата.

– Да, это длинная история, и не стоит о ней говорить, – ответила я, – пойдемте к Сесилии, если вы непременно хотите ее видеть.

– Да-да, идемте, – согласилась Вайолет и быстро пошла вперед.

Сесилию мы нашли закутанной и сидящей у самого очага. Болезнь страшно изменила ее милое личико: оно раздулось, глаза покраснели и на опухшем лице казались маленькими.

Увидав меня, Сесилия обрадовалась, и, не обращая никакого внимания на Вайолет, воскликнула:

– Ах, мисс Маргарет! Мисс Маргарет! Как я счастлива, что вижу вас!

Между тем миссис Ферфакс смотрела на меня недружелюбно и уговаривала нас поскорее уйти, чтобы не заразиться от ее дочери.

– Я уверена, – прибавила она, – что Сесилия простудилась, а может быть, и подхватила какую-нибудь тяжкую болезнь, когда по вашей просьбе, мисс Маргарет, прошла всю эту длинную дорогу до Гарфилда и обратно. Я никак не могу понять, зачем вам нужно было посылать ее так далеко? Это просто безжалостно с вашей стороны! Сколько раз я твердила ей: «Смотри, Сесилия, помни мои слова: мисс Маргарет так же мало о тебе заботится, как о зайцах в лесу; она тебя совсем не любит, а ты жертвуешь для нее своим здоровьем!» И я была права, вот и доказательства налицо! Вы теперь водите знакомство со знатью, моя бедная девочка из-за вас заболела, а вам и горя мало!

Я не знала, что сказать в свое оправдание, и только невнятно бормотала, что жалею о болезни бедной Сесилии и что попрошу свою маму прислать ей какие-нибудь лекарства. Потом я начала торопить Вайолет, убеждая ее, что нам действительно не следует тут оставаться.

– Вот, я так и знала! – закричала миссис Ферфакс, которая минутой ранее боялась впустить нас к больной дочери, а теперь хотела во что бы то ни стало удержать нас, чтобы облегчить душу, высказав свою обиду на меня.

– Я скажу вам только одно, мисс Маргарет, – продолжала она, – вы бессовестно пользуетесь привязанностью к вам моей бедной Сесилии…

– Мама! Мама! – умоляла, обливаясь слезами, больная девушка. – Прошу тебя, прекрати!

– Отстань, пожалуйста! Вот еще выдумала – плакать и жалеть тех, которые и знать тебя не хотят! Я должна сказать еще кое-что, мисс Маргарет: с тех пор как мой муж начал копить деньги, чтобы отдать вам свой долг, в нашем доме не стало ни одной спокойной минуты. Он до того дошел в своем желании расплатиться с вами, что я не могу от него добиться даже гвоздика, чтобы вбить в стену!

Сесилия перестала плакать и только смотрела на меня умоляющим взглядом. Мне очень хотелось сказать ей несколько слов в утешение, но я стеснялась присутствия ее матери и Вайолет.

– Как она изменилась, бедняжка! – сказала Вайолет, когда мы с ней уселись в шарабан и двинулись к замку. – Никак не думала, что можно так расхвораться от простого насморка.

Больше она не сказала ни слова, и мы молча доехали до замка, где нас поджидала леди Пенроуз.

– Мама, милая, – воскликнула Вайолет, подбегая к ней, – мы с Маргарет только что были у Сесилии Ферфакс. Она очень больна! Надо послать что-нибудь бедняжке, мне так ее жаль!

– Больна? – встревожилась леди Пенроуз.

– Да, но у нее только сильная простуда. Мама, эти Ферфаксы, должно быть, очень бедны, они задолжали Маргарет или, вернее, ее брату Джеку. Все это мне кажется очень странным!

– Как это случилось, Маргарет, – спросила леди Пенроуз, – что Ферфакс занимал деньги у вашего брата?

– Об этом не стоит говорить, – ответила я и почувствовала, что побледнела.

– Но все-таки я не понимаю, как такой человек, как Ферфакс, который получает у нас очень хорошее жалованье, мог задолжать вашему брату?

– Но, мама, – вступила в разговор Вайолет, – Ферфакс всеми силами старается выплатить свой долг. Он сегодня при мне отдал Маргарет пять шиллингов. А его жена очень тяготится этим долгом и говорит, что ее муж, стараясь накопить побольше денег, стал до того скупым, что во всем ее ограничивает.

Леди Пенроуз не настаивала больше на объяснениях о долге, но, очевидно, была озадачена моим смущением. Она позаботилась о посылке больной девочке лекарств и гостинцев и попросила своего мужа узнать, в чем дело, и в случае необходимости отправить туда доктора.

Вайолет больше не вспоминала о Сесилии, и мы очень мило провели время до моего отъезда.

Я вернулась домой к вечернему чаю. Мои родители отсутствовали, а девушки и Джек весело болтали и шутили. При моем появлении наступило неловкое молчание, как будто я стесняла их. Только одна Веда усадила меня возле себя и спросила, хорошо ли я провела время в замке.

До моего приезда молодежь, видимо, строила планы насчет сюрприза папе на следующее утро, в день его рождения.

– Мне кажется, у нас теперь все готово, – продолжала прерванный разговор Джулия. – Мы с Аделью встанем пораньше, а вы, Джек, постучите нам в дверь, когда будете готовы. Я думаю, что мы наберем красивых цветов, если направимся в Эбенизер-Кросс.

– Разумеется, – согласился Джек, – там сколько угодно ирисов и папоротников; возможно, что мы добудем и водяных лилий, я знаю, где их всегда много – в углу маленького озера.

– Что все это значит? – спросила я. – Что вы тут затеваете?

– Тебя ведь здесь не было, когда мы обсуждали, как будем завтра чествовать папу, поэтому тебе, вероятно, неинтересно, что мы решили, – холодно ответил Джек и отвернулся.

Слова и тон Джека до того оскорбили меня, что я уже не могла совладать собой; я вскочила с места и побежала через луг к роще. Минуту спустя я услышала, что кто-то бежит вслед за мной. «Только этого еще недоставало! – подумала я. – Они исключили меня из своего общества, а теперь хотят насильно вернуть, чтобы успокоить свою совесть!»

Я решила, что не заслужила и не потерплю такого унижения. Я быстро свернула в рощу и, увидев перед собой знакомое дерево, на которое когда-то любила залезать, в одно мгновение вскарабкалась на него и скрылась в его густых ветвях. Через минуту у дерева появилась Джулия; она зорко осматривалась кругом, но, конечно, не подозревала, что я скрываюсь у нее над головой.

В это же время раздался голос Джека; он кричал Джулии, чтобы она его подождала. Джулия ничего не ответила и прислонилась к тому самому дереву, на которое я влезла.

– Ну что, так и не нашли ее? – спросил подошедший Джек.

– Нет, просто никак не могу понять, куда она скрылась. А вы, мистер Джек, все-таки ведете себя не по-доброму, вы постоянно обижаете и преследуете свою сестру.

– Вот это мне нравится! Я настолько добр к ней, насколько она того заслуживает!

– Не говорите так, пожалуйста, – ответила Джулия наставительным тоном, – вы прекрасно знаете, что если бы мы получали только то, что заслуживаем, то всем нам пришлось бы несладко.

– Все равно нужно, чтобы нам иногда указывали на наши недостатки. Я просто не понимаю, что сталось с моей сестрицей в последнее время. Да и вас, Джулия, я иногда не понимаю, вы тоже бываете какой-то странной.

– Вот еще новости! – засмеялась Джулия. – А может быть, я вовсе и не хочу, чтобы вы понимали, что у меня на уме. Но вернемся к тому, что я вам говорила о вашей сестре. Вы бы должны обходиться с ней помягче, она ведь вас очень любит, Джек.

– Еще бы ей не любить меня, это в порядке вещей; но к чему вы мне это говорите, Джулия?

– К тому, чтобы указать вам, как мало вы цените ее привязанность к вам; вы любите только самого себя.

– Пожалуйста, давайте прекратим этот разговор. Мне нужно с вами поговорить о другом: я хочу, чтобы вы все-таки объяснили, почему вы противитесь расследованию истории с пропавшим письмом?