Звезда моей души - Татьяна Устименко

– Сумасшедший! – боязливо взвизгнула какая-то женщина. – Гоните его в шею, чтобы он не накликал на нас беду!

– Да-да, гоните! – слаженно подхватила толпа.

– Не сметь! – Джайлз повелительно вскинул ладонь, мгновенно оборвав все негодующие вопли. – Разве вы не знаете, что все помешанные особо любимы судьбой, а через их уста пророчат сами боги? Кто посмеет обидеть избранника богов? Не ты ли? – Его палец обличающе указал на трусливо отшатнувшегося крепкого парня, подпоясанного кожаным фартуком мясника. – Или ты? – Он язвительно хмыкнул в сторону визгливой бабы, тут же молчком увильнувшей в сторону.

– Правильно! – донеслось из толпы, зачарованной силой убеждения молодого мага. – Безумец неприкосновенен!

Я восхищенно сглотнула, получив наглядное подтверждение недавнего урока Джайлза, сумевшего подчинить себе толпу.

– Спой нам, пророк! – между тем мягко попросил чародей, обращаясь к замершему певцу. – И не бойся, здесь тебя не тронут.

– Какую песню ты желаешь услышать, заступник? – сипло выдавил еще не оправившийся от испуга певец.

Джайлз едва открыл рот, намереваясь озвучить заказ, как вдруг я ощутила острый укол интуиции и попросила, невежливо перебивая чародея:

– Спой нам то, что подсказывает твое сердце!

Джайлз изумленно хлопнул ресницами, но утвердительно кивнул, поддержав мою просьбу.

– Я сам не помню, когда и от кого узнал эту необычную песню, – негромко пробормотал бродячий бард, вынимая маленькую гитару из привешенной за спиной сумки. – Я не понимаю, о чем в ней говорится, но сейчас мне почему-то хочется спеть именно ее…

Он немного помолчал, а потом плавно тронул струны своего инструмента, рождая непривычную нашему слуху мелодию, нежную и печальную. После вступительных аккордов в музыку гармонично вплелся его голос – звонкий, высокий, но при этом невыразимо плачущий и дрожащий, словно исполняющий гимн утерянной любви. Толпа зачарованно замерла, внимая разливающейся над площадью песне.

Я умоляю – промолчиО том, что с нами не случилось,От счастья выбросив ключи,Я отдаюсь судьбе на милость.

Я не твоя, и ты не мой,Чужие мы, и в этом гореНе примет небо нас домой,Волной холодной смоет море.

Ведь нынче в выборе своемМы предпочли пески разлуки,Остался в сердце ты моем,А я в твоем, себе на муки.

Меж нами тайны страшной грех,Что, не сдержавши зова плоти,Презрели сложности помех,Соединив сердца в полете.

Так не ропщи в плену оков,Себя судьбе своей вручи,Мы много взяли у богов,От счастья выбросив ключи…

Судя по содержанию и стилю, эта песня должна была исполняться женщиной, а отнюдь не мужчиной и волшебным образом передавала ауру невыносимого горя, постигшего героиню стихов. Я напряженно вслушивалась в куплеты, и мне показалось, будто они предназначены только для меня, но вот, увы, я пока не в состоянии постигнуть глубокий смысл, вложенный в их строчки. Однажды я, уверена, все-таки узнаю имя автора этих стихов и непременно разберусь в тайном смысле печальных слов, очевидно имеющих непосредственное отношение как к моему прошлому, так и к моему будущему. А возможно, я даже сумею помочь в том страшном горе, что причинили неизвестной мне девушке, проникновенно оплакивающей свои безвозвратно ушедшие чувства…

– Приди в себя, Йона! – Чародей бережно тронул меня за плечо, вырывая из плена грез. – Ты явно уловила в этой песне нечто большее, чем мы, сумевшие постичь лишь ее красоту и благозвучность. Но признаю, я никогда не встречал столь талантливого исполнителя и не слышал столь душераздирающих стихов.

– Сьерр певец! – Из толпы выступил толстый важный господин и вежливо поклонился едва замолкшему барду. – Я придворный капельмейстер. Разрешите мне выразить восторг перед вашим талантом и пригласить вас в королевскую театральную труппу. Там вы сможете добиться несказанного успеха, а также получите возможность жить в тепле и сытости до конца своих дней.

Толпа одобрительно зааплодировала, осыпая певца комплиментами и медными арани. Джайлз под шумок оттащил меня в соседний переулок и хитро ухмыльнулся:

– Учись уходить вовремя и не оставлять следов. Кажется, мы обеспечили безоблачное будущее для этого бродячего певца, но теперь нам пора подумать и о себе. Взбодрись, эльф, ибо нас ждут лавка старины Иоганна и Звездная башня!

Обещанная лавка скромно притулилась в узком переулке, аккуратно уместившись между фасадами двух высоких зданий, полностью затмевающих ее яркостью облицовки и нарочито лезущей в глаза новизной черепичного покрытия крыш. Но ведь хорошее в рекламе не нуждается! А посему умный владелец любой лавки непременно сделает ставку не на кричащий облик своего торгового здания, а на качество продаваемых товаров или ассортимент оказываемых услуг.

Видимо, все это в полной мере распространялось и на предприятие старого Иоганна, потому что под ненавязчиво скромными стенами его лавки вовсю бурлила жизнь. Входная дверь то и дело хлопала, впуская покупателей или выпуская их обратно, уже нагруженных объемистыми пакетами из плотной бумаги. Пару раз по ступенькам вроде бы ничем не примечательной лавки поднимались разряженные в пух и прах дворяне, сопровождаемые образцово вышколенными слугами. Очевидно, торговля бывшего придворного портного шла просто блестяще.

– Нам сюда! – Джайлз крепко ухватил меня за рукав и потянул за собой, почти силком затаскивая на крыльцо.

Перед самым порогом я сконфузилась до такой степени, что споткнулась и чуть не упала. Мелодично тренькнул привешенный над дверью колокольчик.

Войдя внутрь помещения, я немедленно восхищенно ойкнула и замерла на месте. Ошибочно представившееся небольшим снаружи, здание на самом деле оказалось обширным и светлым, а его стены были заняты придвинутыми друг к другу стеклянными витринами, заполненными одеяниями всех гильдий. Я медленно шла вдоль вешалок с одеждой, с безмолвным восторгом подмечая и безупречное качество тканей, и совершенство покроя, и ровность мелких стежков. Из-за стеллажа высунулась гладко причесанная голова молодого рыжеволосого мужчины.

– Чего пожелает юная сьеррина? – Он окинул меня оценивающим взором, словно снял мерку и одновременно с этим прикинул толщину кошелька потенциальной покупательницы, хотя у меня, к моему огромному стыду, даже одного арани сроду не водилось. – Плащ земледела или рубаху метельщика?