Ювелирная работа - Светлана Алешина

Валерий презрительно махнул рукой, потом закурил еще одну сигарету и продолжил:

— Он, Кныш, ни с кем делиться не захочет. Он даже когда освободился, то поселился у жены дяди Васи — у тети Гали. Наверное, выведать что-то надеялся, да и меня, похоже, поджидал. Да только она ничего про цацки не знала. А меня поймать — на это у него кишка тонка. Он тут гоняет со своими шестерками по всему городу, но меня-то хрен достанет. Вот! Хрен ему в дышло! Спортсмен гребаный, санитар природы! Я не падаль, подавится.

И Валерий безо всяких церемоний продемонстрировал Ларисе непристойный жест, согнув правую руку в локте и ударив левой ладонью по месту сгиба.

«Так вот в чем, оказывается, дело! — подумала Лариса. — Если все обстоит именно так, как ей рассказывает Грачев, то совершенно не в интересах этого самого Кныша, чтобы Валерий снова угодил за решетку из-за убийства. Тогда плакала его добыча и он неизвестно когда еще сможет получить украденные Занозиным и Грачевым драгоценности из ювелирного магазина. Или вообще никогда».

И она поняла, почему оказалась последние дни в центре повышенного чужого внимания, сопровождаемого деловой сверхактивностью. Она влезла в чужие дела, и ее действия угрожали осуществлению плана Кныша, подслушавшего разговор двух соседей по бараку.

— Ну, и что же было дальше? — Ларисе не терпелось услышать продолжение этой воровской саги.

— В прошлом месяце я вышел, — сказал Грачев. — И сразу поехал на дачу. Стал искать место, про которое дядя Вася говорил. Четвертая яблоня от калитки, пятнадцать шагов от забора. Смотрю — а там бочка стоит. А он мне ничего про бочку не рассказывал. Ну, столкнул я эту цистерну… Помучиться пришлось: сначала нужно было воду вычерпать, а иначе с места не сдвинешь. Мало того, она еще в землю вошла — пришлось откапывать. А под ней ничего. Я все перекопал: и под ней, и даже возле нее. Глухо, как в танке. Ну, я сразу и сообразил, что новый хозяин дачи откопал — больше некому. Рылся в своем огороде и наткнулся на схороненное. И бочку, наверное, он поставил. Тетя Галя дачу эту уже давно другим продала.

— И вы начали искать Гусько? — спросила Лариса.

— Нашел я этого умника, — подтвердил Валерий. — Так и так, говорю, не тобой положено — не тебе и радоваться. Верни, говорю, по-хорошему. Припугнул его, конечно. Но только на словах. Видит бог, даже пальцем его не тронул! — Грачев осенил себя крестным знамением. — А он — в отказ. Уперся, как баран: ничего не видел, ничего не брал. Ну, и решил я к нему наведаться — а вдруг он все дома хранит. Если же нет, то попугаю ножичком. Испугается — и сразу отдаст. Только вышло все по-другому. — Грачев вздохнул. — Прихожу, дверь открываю, а он уже оприходованный лежит. Я все обшарил, но нигде ничего. То есть если и держал он все это добро дома, то кто-то уже поживился. А если нет, то теперь ищи-свищи ветра в поле. Как говорится, мертвые не болтают. У них не спросишь.

«Ой ли? — подумала Лариса. — Ведь у покойного осталась еще жена. Просто Валерий побаивается к ней соваться. Но это сейчас, а когда все, как он выражается, поутихнет?»

В этот момент в дверь позвонили.

— Мишка, наверное. Спохватился, что ключи забыл, торопыга! — Валерий направился к двери.

Лариса слышала только, как поворачивается замок и открывается дверь.

— Здорово, Музыкант!

В прихожей что-то с грохотом упало, а затем послышался еще какой-то шум и непонятная возня.

— Что ж ты падаешь на ровном месте?

— Ух ты, какой неуравновешенный!

— Извини, Музыкант. Это я от избытка чувств. Можно сказать, не сдержался. Я не сдержался, а ты не удержался.

— Поднимайся, поднимайся! Время детское. Рано еще спать.

Лариса сразу узнала эти голоса. Это были Гвоздь и Желудь. Третий голос был ей тоже знаком. Он принадлежал Сергею — квартиранту Занозиной.

— Ну что, мы так и будем под дверью топтаться? Приглашай гостей в дом. Какой ты, однако, негостеприимный, — сказал Сергей.

— А я тебя не звал, — тяжело дыша, ответил Валерий.

Лариса понимала, что ей нужно было что-то срочно делать. Ведь если они ее сейчас здесь увидят, то ей — конец. Догадываясь, что в распоряжении у нее считанные секунды, Лариса проворнее лесной лани и тише полевой мыши забралась в первое показавшееся ей подходящим убежище — под деревянную кровать, стоявшую у стены и застеленную низко свисавшим по бокам покрывалом. Еще свежо было воспоминание о вчерашней ночной прогулке на земляничные поляны, в леса и овраги. Светлой памятью тому стала ее левая забинтованная рука.

— Ты один дома? — спросил Сергей.

— Да один он, один… Хозяин уехал, — ответил за Грачева Желудь.

— Ну пойдем, побеседуем, потолкуем.

Ларисе были видны только ноги вошедших в комнату людей. Ей показалось, что она дышит, как древний локомотив, разводящий пары. А вдруг они сейчас заметят, как непроизвольно шевельнется покрывало на кровати или как от ее дыхания в воздух поднимаются с пола микроскопические пылинки? Сердце ее стучало сдвоенными сильными ударами, как железнодорожный вагон на стыках рельсов.

— Где цацки, Музыкант? — поинтересовался Сергей.

В голосе его сквозили нетерпение и раздражение. Он явно волновался.

— Какие еще цацки? — огрызнулся Грачев. — Достал ты меня уже. Сколько раз тебе повторять, нет у меня ничего.

— А такие, гондон ты штопаный! Те, что вы с Крестом с ювелирторга поимели.

— Настырный ты мужик, Кныш. А может, просто тупой, — ответил ему Грачев.

И за это был награжден еще одним увесистым ударом в живот.

— Если я что-то понимаю, то душевного разговора у нас не получится, — заключил Кныш. — Я к тебе со всей душой, а ты, гляжу, мне совсем не рад. А ведь столько времени уже не виделись. Ну-ка, Гвоздь, пощекочи дядю ножичком, ты это любишь. Пускай развеселится. А то смотри, какой он хмурый.

— Стой-стой! Я все понял, — капитулировал Грачев.

— Ну так где же? — снова спросил Кныш.

— Там, на антресолях.

— А ты не обманываешь? Может, мышеловку туда поставил или капкан? А?

— А ты проверь, — предложил Валерий.

— Проверю, проверю, не волнуйся, — пообещал Кныш, удаляясь. — Волноваться вредно. Ты вот, например, знаешь, что серое вещество, вырабатываемое нервными клетками мозга, не восстанавливается? Желудь, иди сюда, помоги!

Не успел Желудь выйти из комнаты, как вслед за ним устремился и Гвоздь, причем пятками ботинок вперед. Сделав несколько быстрых неловких шагов, он повалился спиной на пол, сметая попутно с мебели какое-то мелкое хозяйское добро. А Грачев тем временем куда-то запрыгнул и исчез в шуме резко распахнувшегося окна. Громыхнув костями по полу, Гвоздь заорал:

— Стой, падла!

Невольная свидетельница неожиданной встречи старых знакомцев замерла. Ведь стоило только Гвоздю повернуть голову, как он наверняка увидел бы ее, распластанную под кроватью.

На шум и крик подоспели Желудь с Кнышем.

— Что такое?! — Кныш, не останавливаясь, подошел к окну.

— В окно сиганул, пидор. Оно только прикрыто было, не заперто, — объяснил Гвоздь, поднимаясь с пола.

— Вот тварь хитрая! Опять соскочил! — выругался Кныш. — Давай за ним, живо!

— Да здесь высоко, второй этаж. На хрен надо себе ноги ломать? — возразил Гвоздь.

— Через подъезд, бараны горные!

— А может, и вправду цацки здесь, где он сказал? — предположил Гвоздь.

— Ну, дал бог помощничков, — проворчал Кныш. — Поменьше долбиться надо. У тебя от травы, видать, мозги вообще плесенью покрылись. Хоть пенициллин вырабатывай. Чего яйца трете? Живо-живо!

И неожиданные гости, нестройно топая, поспешили к выходу.

«Как говорят в шпионских фильмах: «Пронесло!» — подумала Лариса, но на всякий случай решила еще минуту посидеть под кроватью после того, как смолк топот группы преследования, бросившейся в погоню за неуловимым, как тень, Грачевым.

Глава 8

От пережитых в квартире Михаила волнений Лариса отошла довольно быстро. Через два часа она уже сидела на своей кухне, пила кофе и размышляла над перспективой дальнейших действий. А что они должны последовать, в этом она не сомневалась.

Хотя, если принимать на веру то, что рассказал Грачев, подозреваемых оставалось не так уж много. Вернее сказать, их вообще не осталось. Если, конечно, поверить, что Грачев не убивал Гусько, а лихая компания под предводительством Кныша преследует свои корыстные цели и не имеет к убийству также никакого отношения. Однако добыча, которой не хотят ни с кем делиться, на самом деле еще существует.

И Лариса была согласна с Музыкантом, что найти клад мог только сам Гусько, если не произошло вообще чего-то невероятного. И в таком случае ей нужно заново начинать искать причину убийства Виталия Павловича, то есть опять — все сначала.

«Кстати, интересное прозвище — Музыкант. Любопытно, за что его так окрестили? И все-таки странно вела себя Ангелина… — Мысли Ларисы перебегали с одной на другую проблему. — А что, если на вдову посильнее нажать?»