Дьявол среди людей - Аркадий Стругацкий

Вторая достоверная история касается Люси Волошиной.

Люся со своей глухонемой дочкой осталась жить в памятной нам квартирке. К чести дома, отношение к ней сложилось прекрасное. Возможно, потому, что её сочли околдованной, обманутой и покинутой. Существовала она очень скромно, но не нуждалась. Её прямо спросили, и она прямо ответила, что беглый муж оставил ей на прожитье небольшой вклад в сберкассе. Дом умилился: злыдень, видно, не совсем совесть потерял. И вопрос на этом закрылся. И никто не упрекал соломенную вдову за то, что не работает, а сидит дома с убогим ребёнком. Ей даже кое-что подкидывали из продуктов; особенно суетилась вокруг неё тётка Дуся. Да и мы с Моисеем Наумовичем, когда наступила весна, заходили иногда с лакомствами для девочки…

Как вдруг однажды летом нагрянули к Люсе её несостоявшиеся свёкор и свекровь, родители Тасиного отца, убиенного в Афгане. Нагрянули и потребовали себе внучку, а заодно и внучкину жилплощадь. Но тут возникла тётка Дуся, и начался другой разговор. Сбежались на крик соседки и с ходу включились. Под их мощным натиском пожилая пара ретировалась, угрожая прокурором. И вот что случилось тем же вечером. Несостоявшегося свёкра хватил тяжёлый паралич, а несостоявшаяся свекровь по пути в отхожее место упала и сломала ногу. Узнав об этом, мы только переглянулись. Лицо у Моисея Наумовича посерело и осунулось. Моё, наверное, тоже…

Через неделю Моисей Наумович слёг. Я понял, что он умирает. И он понял, что умирает. Я переселил его из районного пансионата к себе, взял отпуск. Сидел рядом с ним все последние дни и часы. В девять вечера первого июля он сиплым голосом спел: «Авраам, Авраам, дедушек ты наш…» Помолчал и спел: «Чому ж вы не просите пана Бога за нас…» И ещё он спел едва слышно: «Нас бы в землю отводили… в нашу землю нас…» И он закрыл глаза и умер. Что-то вроде улыбки было на его иссохшем лице, и вот тогда я подумал, что он был рад уйти из мира, где бесы невозбранно разгуливают среди людей.

А ещё через неделю ко мне в больницу пришла Люся Волошина. С Тасей, конечно. Обе аккуратненькие, чистенькие, серьёзные.

— Мы попрощаться пришли, Алексей Андреевич, — сказала Люся. — Уезжаем. Совсем.

Я спросил — куда.

— Родственник у нас объявился. Вызвал нас к себе.

— Что ж, счастливо, Люсенька, — сказал я.

Она вдруг оживилась.

— А вы знаете, Алексей Андреевич, Тасенька-то моя слышит уже! И говорить будто начала… Тася, скажи что-нибудь!

Тася пролепетала непонятное, и я выразил восхищение. И они ушли. Конечно, я понял, какой это родственник у них объявился. И хорошо. Лишь бы подальше от нашего Ташлинска…

А время бежит. Вот уже и лето 89-го катится к концу. Никто не вспоминает про Кима Волошина. Сейчас всё больше митинги, да ещё водочный вопрос нас портит. И то сказать: довлеет дневи злоба его. Вот хоть бы я. В прошлом августе нашего Главного, дурака и труса, прибрали, наконец, в облздрав. А Главным назначили меня. Теперь в нашей больнице главного дурака и главного труса играю я. Хлопотливая роль, доложу я вам.

Что делать! У меня моя Алиса. У меня моя дочка. У меня умный серьёзный зять, тоже врач. У меня мой любимый внук Санька. Надежды маленький оркестрик под управлением любви… Но бродит, бродит где-то по нашей планете этот жуткий бес, порождение земного ада, психобомба непрерывного действия!

А вы знаете, наша сестра-хозяйка Грипа женила-таки на себе Тимофея Басалыгу по прозвищу Нужник. Она лупит его палкой от метлы и ходит получать его зарплату.

На этом заканчиваются записки главного врача Ташлинской больницы А.А. Корнакова, выполненные по настоянию майора милиции С., ныне покойного. Записки эти, несомненно, несут на себе печать известной загадочности, но ещё более загадочными представляются обнаруженные при них приложения, которые произвольно названы здесь тремя эпилогами. Авторство этих эпилогов установить не удалось.

Эпилог первый

(фантастический)

Действие происходит в жаркий летний день в Москве на конспиративной квартире. Наличествуют: полковник Титов (КГБ), полковник Плотник (Моссад), полковник Хайтауэр (ЦРУ).

Хайтауэр, изнемогая от жары, полулежит на диване и обмахивается журналом. Плотник сидит напротив него в кресле, водрузив скрещённые ноги на низкий круглый столик. Титов нервно расхаживает по комнате.

X. (расслабленным голосом): Моё мнение — кто нагадал, тому и расхлёбывать.

Т. (раздражённо): Опять двадцать пять, за рыбу деньги! Мы же не возражаем! Но тогда, полковник, на кой чёрт вы в Москве?

X.: Опять двадцать пять. Нам нужна информация! Надо же нам знать, как действовать, если этот ваш бес всё-таки вынырнет на Западе…

Т.: Нет у нас такой информации, полковник! Сколько можно долбить одно и то же?

П.: Пока не забрезжит истина, полковник. Он где сейчас?

Т.: В окрестностях Краснодара.

X.: Это на Енисее?

Т.: В окрестностях Краснодара, я сказал, а не Красноярска!

X.: Это я уловил. На Енисее?

Титов безнадёжно машет рукой.

П.: Краснодар на Кубани. А на Енисее Красноярск. Вы, я вижу, тот ещё знаток России, полковник.

X.: Ага… Кубань… Минуточку!

Он достаёт из портфеля атлас и принимается листать.

Плотник обращает лицо к Титову.

П.: Слушайте сюда, полковник, неужели здесь не найдётся пары ботлов холодного пивка?

Т.: Пары… чего?

П.: Пары склянок, если так вам понятнее.

Титов идёт к могучему холодильнику в углу, заглядывает в камеры, злобно оскаливается.

Т.: Всё вылакали, подлецы… Водка вот есть ледяная. Будете, полковник?

П.: Временно воздержусь, полковник. Водка…

X.: Минуточку внимания. Вот. Краснодар действительно стоит на Кубани. И что интересно, здесь имеется обширное водохранилище. Сама собой напрашивается идея. Определить точно местопребывание объекта. Затем десяток ловких ребят… У вас найдётся десяток ловких ребят, полковник? Если не найдётся, я пришлю своих. Они доберутся до объекта по дну этого озера, спустятся по Ени… э-э… по Кубани и всё в два счета обделают.

П.: И к утру тёплые воды Кубани вынесут десяток трупов в Чёрное море.

Т.: Не вынесут. Там плавни. Так и останутся бедняги гнить на плавнях.

X. (смущённо, но агрессивно): Это почему же непременно трупы? Они же приблизятся под водой…