«Кино» с самого начала - Алексей Рыбин

– О чем ты говоришь, Боря, конечно мы согласны, – сказал Витька. – Спасибо тебе огромное. Это все очень здорово.

– Ну, спасибо пока не за что.

– Как это не за что? За то, что ты с Тропилло договорился.

– Да, вот еще что. Вы подумали, какой звук вам нужен, барабаны и все остальное?

– Ну, барабанщика у нас нет… Может быть, вы поможете, в смысле – «Аквариум». Я хотел бы все-таки электрическое звучание, ну, может быть, полуакустику… Хотелось бы сделать звук помощней – все-таки это наш первый альбом, нужно сделать его ударным – это же наше лицо, первый выход к слушателям.

– Ребята, я об этом уже думал. Как вы смотрите на то, чтобы поиграть для «Аквариума», – соберемся дома где-нибудь, тихо-спокойно, вы покажете материал, а мы решим, кто чем может помочь. Тропилло заодно послушает. Ему ведь тоже нужно знать, что он будет писать. Вы вообще готовы сейчас что-нибудь показать?

– Сейчас – это когда?

– Ну, скажем, на этой неделе.

– Конечно готовы. У нас недавно «квартирник» был – все было чисто сыграно. Мы можем и на этой неделе. Как у тебя с работой, Леша?

– Я могу во второй половине дня в любой день, хоть завтра.

– Вот и чудненько. Мы созвонимся с тобой, Витька, или, Лешка, с тобой, наверное, завтра. – Борис вытащил из кармана большую растрепанную записную книжку, полистал ее, что-то почитал в ней и сказал: – Да, завтра мы собираемся у Тропилло, весь «Аквариум», я всем объясню ситуацию и позвоню вам. Кстати, Витька, у тебя есть записная книжка, в которую ты записываешь свои дела на неделю вперед?

– Нет, – сказал Витька.

– Счастливый человек. Но скоро, я думаю, она тебе понадобится. Да, вот еще что. У вас название все прежнее – «Гарин и Гиперболоиды»?

– Знаешь, Боря, – Цой улыбнулся, – мы как раз, когда сюда шли, решили подумать насчет нового. Я думаю, из одного слова что-нибудь – хочется найти нечто броское, яркое…

– Совершенно правильно. Мне тоже ваш «Гарин» не очень нравится. Это немного старовато. Вы же новые романтики – исходите из этого.

– Подскажи.

– Хм, подскажи… Давайте вместе.

И снова началась волынка с перебиранием существительных. К этому подключились все сидящие у Гены гости и сам Гена. Через час безуспешных попыток выбрать подходящее название мы остановились и решили переждать: наши головы явно нуждались в отдыхе – они уже были забиты короткими словами, как небольшие орфографические словари. Время было позднее, и мы, простившись с Геной, отправились на метро. Бориса с нами не было – он, как мы видели по размерам его записной книжки, был страшно обременен делами и убежал от Гены сразу после беседы с нами. Мы снова шли по Московскому, лил дождь, в черных лужах отражались яркие шары уличных фонарей, на крышах и фасадах домов горели разноцветные неоновые трубки, сплетенные в буквы и слова.

– Да-а-а… Вот проблема, – сказал Витька, – название не придумать. Что мы там насочиняли?

Перед нами на крыше одного из домов, стоявшего метрах в пятидесяти от метро, куда мы направлялись, горела красная надпись – «Кино».

– «Кино» – говорили? – спросил меня Витька.

– Да говорили, говорили, еще когда сюда шли.

– Слушай, пусть будет – «Кино», чего мы головы ломаем? Какая, в принципе, разница? А слово хорошее – всего четыре буквы, можно красиво написать, на обложке альбома нарисовать что-нибудь…

– Ну, если тебе нравится, то, конечно, можно…

– Да не особенно-то мне и нравится, просто нормальное слово, удобное. Запоминается легко. Давай, Леша, оставим?..

– Ну давай, а то действительно, что мы как болваны – кино так кино. Не хуже, во всяком случае, чем «Аквариум». «Кино».

Через два дня, вечером, после работы и учебы мы встретились с Борисом на станции метро «Василеостровская» и отправились в дом к Михаилу – Фану (не путать Фана – Фанштейна-Васильева с фаном – Владиком Шебашовым). Там нас ждали собственно Фан и Дюша – флейтист «Аквариума». Сева отсутствовал – сегодня у него был рабочий день, и он что-то там сторожил. Тропилло тоже не было, но Борис успокоил нас, сказав, что Тропилло и так согласился нас записать, безо всякого предварительного прослушивания. Фан разлил по разнокалиберным кружкам крепкий чай, и «Аквариум» приготовился нас слушать. Надо сказать, что мы с Витькой, как мне кажется, чувствовали себя более спокойно и естественно, поскольку уже привыкли к разного рода прослушиваниям и дебютам – почти полгода только этим и занимались, а вот «Аквариуму» явно в новинку было осознавать себя членами комиссии, принимающей работу молодых музыкантов, и их мучило бремя ответственности, свалившейся как снег на голову, – как бы не обидеть нас необъективными оценками, не выглядеть в наших глазах консерваторами, не пропустить чего-нибудь мимо ушей…

Мы сыграли что-то около десяти песен, которые «Аквариум» сопровождал гробовым молчанием. Нам стало не по себе – такой реакции мы еще не встречали – Дюша и Фан неотрывно смотрели на нас, тараща изо всех сил глаза, а Борис беспрерывно курил «Беломор» и явно думал о чем-то своем.

– Ну вот, примерно в таком роде, – сказал Витька.

– Да, вот так вот, все типа того, – сказал я.

– Ну, как вам? – спросил Борис у своих товарищей.

Дюша наконец ожил, лицо его приняло человеческое выражение, и он с облегчением произнес:

– Да что говорить, это просто здорово!

– Все это нужно писать, конечно, – поддержал Дюшу и Фан, поняв, что роль члена комиссии подошла к концу.

– Я вам говорил, – улыбнулся Борис, потом повернулся к нам и спросил: – С названием вы разобрались?

– Я думаю, – ответил Витька, – «Кино».

– «Кино», хм, хм, что-то в этом есть.

– Да, – сказал Дюша, – неплохое название – ни к чему не обязывает.

– Многоплановое, – сказал Фан.

Тут же был назначен первый день записи. Борис полистал свой деловой блокнот, помычал, потом предложил ближайший понедельник – через два дня.

– С утра вы можете? – спросил он у нас.

С утра мы не могли. Но, смекнув, что такая возможность – сделать запись в студии, бесплатно, с хорошими музыкантами – просто так в руки не дается, да и Борис ведь считает нас серьезными людьми – настоящими битниками, новыми романтиками, музыкантами и тратит на нас свое время, мы решили, что сможем.

– Сможем, – сказал Витька.

– Конечно, – сказал я.

Все вместе мы вышли на улицу. Было еще холодно, но мы шли без шапок, ветер вертел у нас в руках гитары в тряпочных чехлах, Борис рассказывал нам про Игги Попа и Боуи, Дюша напевал припев Витькиной песни – «Просто хочешь ты знать, где и что происходит…», потом у метро мы простились с «Аквариумом» – у наших друзей были какие-то бесконечные дела. И я сказал Витьке:

– Поздравляю.

– И я тебя, хотя еще и рано, нужно сначала сделать запись.

– А что будем писать? Какие вещи?

Витька улыбнулся и сказал:

– Все! Потом выберем для альбома штук десять. А сейчас, сколько будет возможно, будем писать. Такой шанс нужно использовать.

– Это верно.

– Ну что, Леша, я к Марьяше съезжу, порадую ее. Давай тогда до завтра, что ли.

– Ну, до завтра. Я тоже сейчас домой – отдохну, почитаю что-нибудь.

Витька теперь часто встречался с Марьяшей. Это была очень милая барышня, боевая веселая художница, работавшая в Ленинградском цирке заведующей костюмерным цехом и постоянно таскавшая нам оттуда разные забавные тряпки – жабо, кружевные рубахи, расшитые фальшивым золотом жилетки и прочие списанные части цирковых костюмов. Я тоже пер из ТЮЗа все, что подлежало списанию, и в результате у нас с Витькой уже был кое-какой гардероб, который мы берегли для предстоящих концертов. Марьяше очень нравилась группа, носившая теперь скромное название «Кино», и в особенности ее руководитель – Витька. Она была умна и понимала, что музыка для него в данный момент – это главное, и не отвлекала от творчества, а, наоборот, поддерживала, помогала нам чем могла и не обижалась, когда время репетиций сокращало время ее общения с Витькой.

Следующим днем была суббота, и я заехал к Витьке утром – каждую субботу в двенадцать дня начинались собрания в рок-клубе, которые мы старались теперь не пропускать. Мы от души веселились там, встречали знакомых и ехали куда-нибудь в гости, а также узнавали о грядущих концертах. Мы прибыли в Дом народного творчества вовремя – «Кино» никогда никуда не опаздывало, и это было и остается для меня до сих пор настоящим проклятием. В Ленинграде при общении с людьми, занимающимися любой формой творчества, в большинстве случаев нет надобности приходить на запланированную с кем-то встречу вовремя. Ставлю десять против одного, что ваш приятель опоздает на время от десяти минут до… ну, часов до трех, скажем. Всех, кто не опаздывает (а есть у нас и такие), я знаю лично и могу дать справку по этому поводу всем желающим. Так и в клубе – если назначено на двенадцать, смело можно приезжать к половине первого, и тогда ждать начала придется всего минут пятнадцать – двадцать. Но мы с Витькой всегда приезжали к двенадцати и болтались по полупустому Белому залу, где в торжественной обстановке проводились заседания первого в нашей стране рок-клуба.