Аносов - Илья Пешкин

Елиазаров не мог предложить готовой продукции, но согласился за короткий срок изготовить оружие высшего качества. Цену он назначил очень высокую — 60 червонцев за клинок. Канкрин знал, что Елиазаров дорого запросит, и он, обычно страшно скупой, на сей раз решил ни перед какими затратами не останавливаться. Он писал Паскевичу, что покупка должна быть совершена, невзирая на цену.

Сделанное Кахраманом Елиазаровым оружие царю очень понравилось, и Паскевичу предложили договориться с тифлисским мастером о том, чтобы тот научил русских мастеров делать такое оружие.

Елиазаров сначала наотрез отказался передать кому-либо свое мастерство и лишь после долгих торгов согласился за значительную плату взять нескольких учеников.

В Тифлис отправили четырех мастеров из Златоуста — двух русских и двух иностранцев. В учении у Елиазарова они пробыли два года.

После окончания учения мастера приехали в Петербург. Министр хотел лично от них узнать, каких успехов они достигли, оправдались ли расходы.

Оказалось, что Кахраман Елиазаров секрета булата не знал, своих учеников он водил за нос и в конечном счете вынужден был признаться, что настоящие булатные мечи можно делать лишь из индийского железа. Но что такое «индийское железо» и чем оно отличается от уральского, Елиазаров не мог и сам объяснить. Он умел разрисовывать клинки, но русские мастера в этом искусстве могли с ним поспорить. Такого конца миссии, на которую возлагались столь серьезные надежды, Канкрин никак не ожидал.

Царь и его министр не подумали, что секрет булата вовсе не надо покупать или выведывать в других странах, что именно в России может найтись человек, который сумеет заново разработать метод производства лучших в мире сортов стали.

Не приходится удивляться тому, что в Петербурге об опытах Аносова по производству булата узнали из… письма путешествовавшего по России иностранного ученого Александра Гумбольдта.

В конце двадцатых годов XIX столетия на Урале были открыты значительные залежи платины. Никто тогда не знал, как и на что применить этот редкий металл. Так как русские финансы находились в весьма плачевном состоянии и золота для чеканки монет не хватало, министр финансов Канкрин решил употребить для этой цели платину.

Однако он не был уверен в правильности своего решения и обратился за советом к иностранному ученому Гумбольдту, который считался большим знатоком металлов и минералов.

Канкрин, однако, ответа не дождался и приказал Монетному двору незамедлительно взяться за чеканку платиновых монет. Действительно, в 1828 году на эти цели было употреблено около 15 тонн (900 пудов) платины.

Уже после этого пришло письмо от Гумбольдта: он высказался против употребления платины на чеканку монет, обстоятельно обосновав свое мнение. Канкрин и сам чувствовал, что поспешил, но он не имел привычки признаваться в своих ошибках и ответил Гумбольдту пространным письмом, в котором пытался оправдать выпуск значительного количества платиновых монет.

Так между министром финансов России и немецким ученым завязалась переписка. В своих письмах Гумбольдт высказал желание побывать в России, лично познакомиться с ее природными богатствами. Канкрин добился у царя разрешения на поездку Гумбольдта по России на казенный счет.

Во время путешествия Гумбольдт продолжал переписку с Канкриным. В очередном письме из Златоуста он сообщал, что в день своего шестидесятилетия неожиданно получил чрезвычайно ценный подарок: меч, выкованный из булата. Булат этот выплавлен по способу инженера Аносова. На клинке явственно видны красивые желтоватые узоры, что является несомненным свидетельством, что это настоящий булат.

Письмо Гумбольдта пришло вскоре после того, как стали известны результаты исследования булата, произведенные английским физиком Фарадеем. По мнению последнего, узоры булата будто бы образовывались вследствие прибавления к стали платины.

Так не применить ли уральскую платину для производства булатной стали?! Министр финансов решил поручить производство опытов инженеру Аносову. О нем он уже слышал не раз, а теперь о существовании Аносова ему неожиданно напомнил и Гумбольдт.

В тот же день главному начальнику заводов хребта Уральского было отправлено предписание поручить смотрителю оружейной фабрики в Златоусте П. П. Аносову лично провести опытные плавки стали с прибавлением платины для получения булата по способу Фарадея.

В своем сочинении о булатах, о котором еще не раз будет упоминаться, Аносов рассказывает, что его заставило заняться поисками «тайны булата»:

«В Азии булаты с незапамятных времен не выходят, так сказать, из моды и сохраняют постоянную ценность, подобно благородным металлам. Азиатцы, хотя отставшие от нас в просвещении, не могли ошибаться в продолжении многих веков в истинном достоинстве каждой вещи, приобретаемой за дорогую цену. Они охотно платят за лучшие клинки по 100 и более червонцев.

…Эти соображения, лет за двенадцать перед сим, заставили меня верить более мнению о булатах, переданному нам древними, нежели точности химических разложений. Собрав несколько образцов, я старался определить относительное их достоинство различными испытаниями, посредством которых я скоро мог заметить, что при некоторых видоизменениях узоров булат очевидно тверже, но не хрупче стали, следовательно лучше ея. С тех пор я принял намерение опытами доискиваться тайны приготовления булатов…

Россия, богатая железными рудами различного свойства, не бедна и искусными руками: ей недоставало только совершенства в общеупотребительном материале — в стали, а это есть булат».

Так, уверенный в способностях русских людей, в своих силах, Аносов приступил к опытам по раскрытию тайны булата, которую до него безуспешно пытались постичь крупнейшие ученые многих стран.

В начале девятнадцатого века в научном мире не было единодушия в оценке булата. Известный шведский ученый-металлург Карстен относился к булату весьма скептически.

«Какую бы цену ни приписывали булату по узору, она ничего не доказывает в пользу качества металла, — писал Карстен, — напротив того, можно утверждать, что лучшая и наиболее однородная сталь есть именно та, которая наименее способна принять узорчатую поверхность».

Карстен и другие металлурги того времени не придавали значения вестям о достоинствах азиатских булатов, которые привозили бывавшие на Востоке путешественники. Эти ученые считали рассказы очевидцев сильно преувеличенными.

Однако среди ученых были и сторонники другого мнения: они пытались теми или иными способами получить булатную сталь, искали объяснения, почему на булате образуются узоры и в чем причины столь совершенных свойств его.