Околицы Вавилона - Владислав Олегович Отрошенко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Теперь, Станислав Модестович, когда я вывел Вас на чистую воду, Вы спросите: чего же я от Вас хочу?.. О! вижу, вижу, как Вы встрепенулись и приосанились, воодушевлённые услужливой надеждой, что я сейчас попрошу отступных, — Вам уже грезится этакая картина: Вы посылаете сюда гонца с пакетом соблазнительных купюр, а я в Декору — с тем же гонцом — печатный экземпляр трактата, его оригинал и расписочку о получении внушительной суммы от г-на Икса за какой-нибудь криминальный товар, — письменного обещания забыть навеки и об учёности гвардии сотника, и о его трактате Вам, пожалуй, и не потребуется, ибо с пустыми руками я буду выглядеть, в случае возобновления претензий, тем, кем Вы меня — в зависимости от желания — представите публике: возмутительным идиотом, забавным безумцем, отчаянным проходимцем.
Оставьте эти надежды.
Вот мои требования.
Во всех периодических изданиях, где Вы успели (на каком бы то ни было языке; частично или целиком) опубликовать под именем короля Салроша I «Тайны жалонёрского искусства», включая сюда журналы Signs и Research Notes, в которых Вы разглагольствовали о «временных трудностях расшифровки» этого «древнего текста», Вы однозначно заявите, что трактат принадлежит перу русского автора Павла Туркина (род. в 1882 г. в Новочеркасске, ум. в 1927 г. в Люксембурге) и что произведение это не имеет ни малейшего отношения к изучаемому Вами королевству Савитар и многосложному языку гаятри. Как видите, я оставляю за Вами право пользоваться и дальше вашими козырными выдумками, если, конечно, это будет возможно — если Вы сумеете выкрутиться после столь неожиданного и — надеюсь — скандального заявления. А чтобы у Вас не возникло желания выдать его за весёлую шутку или за старческий бред перетрудившегося учёного, Вам надлежит сопроводить своё сообщение репринтным изданием трактата (за Ваш счёт, разумеется) с обязательным воспроизведением портрета автора и бесплатной передачей для дальнейшего распространения (при Вашей финансовой помощи) пятидесятитысячного тиража — о котором мечтал в своё время мой прадед! — русским казачьим общинам в Америке и Люксембурге.
В случае невыполнения хотя бы одного из этих требований я вынужден буду направить письменные соображения о Ваших художествах, подкреплённые фотокопиями кутейниковского издания «Тайн…», во все четыре академии, где Вы состоите почётным членом, и тогда, Станислав Модестович, у Вас не останется ни единого шанса выйти сухим из воды, сославшись, к примеру (я против этого не возражаю), на подлую выходку какого-нибудь мерзавца-ассистента, позволившего себе выступить с фальшивым переводом под Вашим добрым и честным именем.
Учитывая Ваш былинный возраст, в силу которого толидский фарс может в любое время обернуться декорской трагедией, где главную роль, увы, Вам предстоит исполнить с неотвратимым блеском и неизбежной искренностью, даю Вам на всё про всё шесть месяцев.
Александр Матвеевич Туркин
* * *
Его первый ответ я получил очень скоро. Но что это был за ответ, Боже мой! Я ожидал от него всё что угодно. Что он начнёт испуганно юлить, многословно оправдываться, просить уступок и отсрочки, стращать меня сфабрикованным обвинением в фальшивомонетничестве и контрабанде — наёмным киллером, наконец! Или, как это часто бывает с артистичными шулерами, внезапно пойманными за руку неумолимым крупье, станет в позу задетой чести и оскорблённого достоинства — да как вы смеете клеветать!! И прочее. Но только не это!.. Я не верил своим глазам.
Он невозмутимо поблагодарил меня — да-да! — тоном снисходительного старца-учёного за то, что я «проявляю искренний интерес» к его «посильным трудам». Учтиво заверил, что ему это вдвойне приятно, так как я его «соотечественник и земляк» (землячок-дурачок!) и так как я «по всей видимости, молодой человек, серьёзно увлечённый» — а уж это не может его не радовать! — «историей древних гималайских государств».
Как бы из желания потрафить этой редкостной «увлечённости», он взялся доходчиво расписывать мне, что первые сведения о королевстве Савитар доставил в Европу в 1600 году португальский купец Диего д’Альмиедо (ах, эти вездесущие португальские купцы!); что королевство это, упоминаемое в «различных древнеиндийских источниках», носит имя ведического божества, олицетворяющего Солнце… «название же языку, дорогой Александр (позвольте мне, одинокому старику, обращаться к Вам с дружеской теплотою), дал английский исследователь, офицер Ост-Индской компании Клинтон Уортон, исходя из того, что словом „гаятри“ именуется гимн-воззвание к божеству Савитару — священнейший гимн „Ригведы“, произносить который — представьте себе, Александр! — запрещалось под страхом мучительной смерти кому бы то ни было, кроме дваждырождённых из касты браминов. Написанный на санскрите, он предварял все тексты, найденные в начале XIX века экспедицией Уортона в Западные Гималаи, где на обширном плато были обнаружены, помимо прочего, остатки древних строений, зарисованных ещё купцом д’Альмиедо. Сами же тексты, так и не расшифрованные Уортоном, были написаны на неизвестном языке, который он и назвал языком гаятри…»
Да, а вот тут-то он и ввернул, между прочим, то, — вероятно, самое главное! — ради чего он прислал мне (так сказать, выкатил пробный шар) эту трогательную цидульку.
Будто бы в угоду моей любознательности и всё тем же благородно-просветительским говорком он сообщил, что сын Уортона, математик Джеффри Уортон — уже «член Лондонского Королевского общества» — подошёл очень близко к расшифровке загадочного языка и даже (нотабене!) «попытался осуществить перевод одного савитарского манускрипта, чьё название, если воспользоваться военным термином, может и даже должно звучать как „Тайны жалонёрского искусства“ — буквально же „Тайны искусства воинов-вех“, хотя сочинение это, значащееся в „Каталоге савитарских рукописей Джеффри Уортона“ под номером 95, трактует, в сущности, о тайнах пространства. А так как этот достойный учёный, как Вы понимаете, Александр, всё же не справился в полной мере…» Ну нет! Довольно!!
Я коротко отписал ему в тот же день, что не желаю слышать ни о достойных учёных, ни о пронырливых купцах, ни о деятельных британских офицерах, равно как и о Савитаре в целом, и что он напрасно надеется выиграть время, изображая из себя невинную овечку! «Меня интересует только одна Ваша мистификация — трактат моего прадеда под именем короля Салроша! И только одно сообщение — принимаете ли Вы мои условия? Я жду».
Подобных коротких писем я отослал ему в течение пяти месяцев с полдюжины. Он молчал. И вдруг прислал телеграмму:
«Бога ради, Александр, не торопите меня. Я уже рядом. Казин».
Через месяц пришло письмо.
* * *
Приветствую Вас, дорогой Александр!
Приветствую, обнимаю и спешу поделиться с Вами — теперь я могу это сделать без оглядки! — некоторыми сведениями и соображениями относительно тайны «Тайн жалонёрского
