Гобелен - Фиона Макинтош
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Скоро – это когда? – уточнила Джейн.
– После обеда, я думаю. Хотя нет – к полудню. Дождь точно будет.
Джейн пала духом. Почему она не узнала заранее прогноз погоды? И вообще – разве в Австралии не круглый год солнце и жара? Разве это не самый засушливый континент в мире? Разве не сплошная пустыня?
– А прогноз вы слышали, Бэз?
– Синоптики обещают дождь к вечеру. Или завтра к утру. – Бэз поглядел сочувственно, забрал грязную тарелку. – Сезон дождей у нас, лапуля; ничего не попишешь. Что ж вы время-то такое выбрали?
– Значит, сегодня будет ветер, а завтра – гроза, да?
Бэз пожал плечами.
– Так гидрометцентр обещает, да только эти дармоеды через раз ошибаются. Я больше на свои коленки полагаюсь. Артрит у меня, лапуля.
Джейн вымучила улыбку.
– Ну и что пророчат ваши колени?
– Что гроза разразится сегодня к полудню.
Джейн отвела жесткий тюль, выглянула в окно. Сейчас без пятнадцати шесть утра; на востоке разгорается заря, тянет ярко-розовые пальцы к мирно спящей Улуру.
– А как же эти люди? – спросила Джейн, кивнув на остальных гостей.
– Это съемочная группа из Токио. Они на Скалу не полезут. Будут делать фильм про наскальные рисунки. Наняли проводником черномазого, он с минуты на минуту явится.
Джейн скривилась. Похоже, в Австралии до сих пор допустимы такие выражения. По крайней мере, в малонаселенных районах. Какой бы скандал разразился в Лондоне, употреби кто-нибудь слово «черномазый»!
Джейн мысленно взвесила предупреждение Бэза.
– Но ведь еще рано. В смысле, небо такое красивое. – Подумала немного и уточнила: – Как по-вашему, я за два часа обернусь – час туда, час обратно?
Бэз пожал плечами.
– Зависит от вашего проворства. И от того, сколько на вершине пробудете. А вообще обычно двух часов хватает. Знавал я одного парня, так он в семнадцать минут с восхождением уложился.
Джейн снова посмотрела на безмятежный небосвод, еще чуть посветлевший за последние минуты.
– Ну тогда рискну. А по горам лазать я умею – в Сноудонии тренировалась.
Баз не отреагировал – явно не представлял, где эта Сноудония находится. Джейн не хотелось ни упоминать, что она родом из Уэльса, ни поднимать новую тему. Она встала из-за стола.
– Начну восхождение с рассветом. К девяти вернусь.
– Я сейчас в Эрлданду, но к вечеру нарисуюсь. Не беспокойтесь – я распоряжусь на кухне, чтоб к девяти чаю вам сделали, – подмигнул Бэз. – Кстати, обедать-то здесь будете? Просто япошки где-то в другом месте перебиваются, вот мы и не стряпаем.
Япошки! Это уже слишком. Джейн, к удовлетворению Бэза, отрицательно покачала головой.
– Нет, я тоже обедать не буду, спасибо. Сразу после восхождения поеду обратно в Элис-Спрингс. Попробую опередить дождь.
Бэз вскинул бровь.
– Так вы что ж – без чаю уедете? Ладно. Будьте осторожны на Скале. Запаситесь водой, пейте побольше.
– Хорошо.
Джейн зашла в номер за легкой непромокаемой курткой, налила воды в маленькую пластиковую бутылочку, но передумала брать лишний груз и не без труда выпила полбутылки. На ней были шорты, прочные кроссовки и футболка с длинными рукавами, чтобы предохранить руки от солнечных ожогов. На голове шляпа с широкими полями сзади – так шея не обгорит. Потом Джейн вспомнила, что Бэз советовал использовать санскрин, и довольно густо намазала нос белой субстанцией с содержанием цинка.
Садясь в арендованный автомобиль, Джейн чувствовала прилив сил; ею овладел даже какой-то необъяснимый восторг. Она быстро доехала до автостоянки у начала маршрута. Эту ночь она проспала спокойно – впервые после несчастного случая с Уиллом; вдобавок нынче было первое утро, когда она не плакала.
– Я уже почти на месте, Уилл, милый, – шептала Джейн, выбирая место на парковке.
Туристические автобусы, она знала, приедут позже; у нее около часа форы. Джейн хотелось оказаться на вершине прежде всех, чтобы никто не отвлекал ее, чтобы посторонние охи и ахи не нарушали ее настроя во время восхождения, а главное – когда она окажется в месте пересечения магических линий лей, то есть в энергетической воронке – Улуру.
Джейн заглушила мотор, вышла из машины. Окружающая тишина потрясла ее. Улуру ждет, поняла Джейн; ждет, все еще окутанная пурпуром ночи. Джейн слегка потряхивало от предрассветной прохлады, но даже теперь она на физиологическом уровне ощущала жар пустыни. В любую секунду солнечный свет, брызнув из-за линии горизонта, может окрасить алым коричневую равнину – и тогда Улуру встрепенется, потянется, как заспанный зверь, стряхнет темное ночное одеяние и засияет навстречу утру.
Крупный геккон с полосками на чешуйчатой спине пробежал по песку совсем близко от Джейн. Замер, прислушался, словно выжидая. Джейн смотрела на длинный тонкий язычок ящерицы, высунувшийся, чтобы облизать огромные выпуклые глаза. Перевела взгляд на Улуру – и решила, что фотографии не передают величественной красоты австралийского монолита. Теперь Джейн понимала, почему Уилл так восхищался Улуру; действительно, скала буквально выросла из-под земли, и разве это не чудо – этакая громадина посреди совершенно плоской равнины! Словно некий маг забросил ее сюда, в сердце материка.
Издали Улуру казалась идеально гладкой, но теперь Джейн разглядела на ее поверхности множество складок и трещин, а также отметин, сделанных природными явлениями; эти отметины казались таинственными письменами, оставленными для людей из Времен сновидений. Верно, это стихии начертали на боках Улуру свои истории, чтобы люди, поколение за поколением, ломали головы над их смыслом. «Интересно, – думала Джейн, – не на самой ли линии лей я сейчас стою; не проходит ли сквозь меня древняя энергия Земли?» Джейн очень надеялась, что так и есть, что она замерла прямо на линии и что линия соединяет ее с крепко спящим сознанием Уилла.
– Отыщи дорогу обратно, – произнесла Джейн, вообразив, как душа ее жениха выбирается на прямой путь, который приведет ее к душе Джейн, к ней самой. Они с Уиллом – древние души; он сам так сказал!
Порыв ветра взъерошил ей волосы, и Джейн невольно оглянулась. Несколько облаков, бог весть откуда взявшихся, кислотно-розовых, как сахарная вата, подтверждали прогноз насчет дождя. Впрочем, пока они выглядели вполне безобидными.
«Если небо красно к вечеру, пастуху бояться нечего. Небо красно поутру – пастуху не по нутру», – вспомнила Джейн. Эти поговорки любила повторять ее бабушка.
Но Джейн не волновалась. Облака были еще далеко, сама же она почти приблизилась к спасению Уилла и отступать из-за каких-то там народных примет не собиралась. «Иди, – велела она себе. – Не теряй ни секунды». Вокруг нее чирикали птички, перелетали с места на место; слышалось стрекотание просыпающихся насекомых. Крохотные следы остались на гладком, мелком, блестящем песке – ночью здесь побывали ящерицы, птицы, грызуны, змеи… У священной Скалы, на дне древнего моря, кипела жизнь задолго до приезда Джейн.
Она вдруг осознала, что озноб прошел. Температура воздуха казалась оптимальной – не жарко и не холодно. Должно быть, ее кровь имеет такую же температуру, иначе почему Джейн стало очень комфортно? Так, верно, чувствует себя эмбрион в материнском чреве. Джейн казалось, она слышит вздохи Улуру; древняя Скала как бы желала поскорее начать общение с новой гостьей. Джейн знала: аборигены против восхождений на Скалу, для них это святыня. «Я быстренько заберусь – и сразу назад, – зашептал внутренний голос. – Только оставлю в Книге свое имя и имя Уилла; ничего не сломаю, не нарушу», – пообещала Джейн всем богам, какие только могли ее слышать.
У самого подножия она подняла взгляд на почти отвесную стену, испещренную оспинами вмятин и трещин. Казалось, под толстой оболочкой песчаника скрыто древнее знание. Не успела Джейн прибыть в Элис-Спрингс, как со всех сторон на нее посыпались зловещие предупреждения.
«Высота Скалы – почти триста пятьдесят футов!»
«Вы слишком субтильная – там такой ветрище, вас просто сдует!»
«А вы знаете, что на вершине многие теряют рассудок?»
«Не стыдно вам так поступать со святыней народа анангу? Разве вы полезли бы на алтарь в приходской церкви?»
«Не забудьте ручку».
Ручку Джейн не забыла, а совесть успокаивала соображением, что намерена осквернить святыню исключительно ради спасения жизни хорошего человека. Джейн не сомневалась: аборигены и их божества простят ее.
В общем, больше размышлять было не о чем. Джейн начала восхождение, предварительно отбросив все посторонние мысли. Она думала только об Уилле и о своем желании вернуть его. Где-то между Лондоном и Австралией в ней родилась уверенность, что восхождение спасет и ее саму; Джейн надеялась вернуться домой другим человеком, с новым отношением к Уиллу в частности и к любви в целом.
