Лунная песнь (СИ) - Шелинс Елена

— Лия, ну ты даешь, кто так резко из-за угла вылетает, — фыркнул растерявшейся Сэндом.

Я опустила глаза и поняла, что стою прямо на краю рва, вырытого вдоль дороги для стока дождевой воды. Видимо, мой старинный приятель просто не рассчитал силу, когда опорожнял корыто.

— Вот уж бы не подумала, что ты сам стираешь, — улыбнулась я, переводя дыхание после импровизированной пробежки.

— Да сестренка приболела, — Сэндом поймал мой взгляд и поспешно добавил. — Ничего серьёзного, не подумай. Траванулась чем-то, уже с неделю влёжку, так что всё наше нехитрое хозяйство сейчас полностью на мне. А ты чего в такую рань поднялась?..

— Не спалось, — честно ответила я. — А ты?

— Тоже со сном как-то не заладилось. Решил зря времени не терять и занялся хозяйством. Может, чаю?..

Я кинула взгляд на двухэтажный небольшой ладный дом с резными ставнями, помедлила, старательно отмахиваясь от нахлынувших детских воспоминаний об этом месте, и кивнула.

Сэндом и Мирра осиротели, когда молодому человеку было лет шестнадцать, а его сестре около одиннадцати. Хэйви растерзали отца на шахтах, мать же погибла чуть позже после несчастного случая на дороге, когда автобус занесло, и он рухнул в ущелье. Их обоих я запомнила смутно, невнятными образами высокого огромного мужчины и низкой кудрявой женщины, всегда носящей светлые длинные платья с синими узорами по подолу. Рядом с домом брата и сестры жила семья их тетки, некоторое время присматривавшей после трагедии за племянниками, которые, впрочем, остались больше предоставлены сами себе. Результатом этого в том числе стал и шрам, пересекающий сейчас губы молодого человека.

И Сэндом, и Мирра унаследовали дар говорящего с духами от своего отца. С самого детства было очевидно, что Сэндом обладает огромным потенциалом, и в итоге он рано вступил в ряду говорящих с духами. Когда мой брат только приносил свои клятвы, его друг уже брался за непростые для его юного возраста задания.

Мирра… Мирра же всегда была особенной. Одаренной предками. Жемчужиной клана Мэносис.

Таких как она на Севере называют ловцами. По мельчайшим остаткам ауры Мирра может найти духа хоть на другом конце континента, нащупывая его жизненную нить, что связывает каждого с тем источником, из которого вышли все живые существа этого мира и мира тонкого. Редкий талант, который способен существенно облегчить жизнь при выслеживании хэйви или оскверненного духа. Поэтому отец Мирры рвал и метал, когда она по детской наивности прямо сообщала ему, что не хочет становиться говорящей с духами.

Кухня располагалась на небольшой утепленной веранде.

Сэндом поставил на газовую плиту чайник рядом с уже закипающей кастрюлькой с водой, и чиркнул спичками.

Во всей обстановке комнаты чувствовалось пусть и временное, но отсутствие женской руки: по углам подсобрался всякий хлам, в раковине громоздилась пирамида из грязных чашек и тарелок, полотенца давно пора было бросить в стирку.

На кухонном столе были разложены тщательно промытые, обрезанные по краям небольшие грибочки. Таких я ещё не видела — розоватого отлива, с синими вкраплениями на шляпке. Заметив мой взгляд, Сэндом одним движением смахнул их со стола в широкую ладонь, заглянул в кастрюлю, от которой уже валил пар, и высыпал всё туда.

— Это для Мирры, — пояснил он. — По матушкиному рецепту.

Следом за грибами в кастрюльку отправились сушеные веточки приправ и горсть какого-то порошка, который молодой человек высыпал из неподписанного бумажного пакетика.

Вспомнив про отравление Мирры, я хотела было возразить, что есть грибы в любом виде при пищевых расстройствах далеко не лучшая затея, но затем прикусила язык. Какое вообще мой дело? И без меня прекрасно разберутся, к тому же, советчиком в таких делах я была плохим. Травничество, которым занималась моя мать, никогда меня особо не влекло, и все знания, которые в меня пытались долбить в детстве про отвары и лекарственные травы, отчего-то не желали задерживаться в моей голове.

Находится на этой узкой затемнённой кухоньке, где я бывала огромное количество раз, сейчас мне было странно и неуютно. Сам факт присутствия Мирры где-то неподалеку, хотя Сэндом уже упоминал, что она спит и мало встаёт с кровати, напрягал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Как Лэнс? — голос Сэндома вырвал меня из потока мыслей.

— Также. Не лучше, но и не хуже.

— Слышал, ты была на приеме, — молодой человек извлек из шкафа пару кружек, придирчиво их изучил, подул на них, сбивая какую-то грязь, и поставил на стол.

— Было дело, — кивнула я, с тревогой вспоминая наш последний с Сэндомом разговор.

После предложенного сотрудничества с Нэндос, откровенничать с столь радикально настроенным другом мне хотелось меньше всего.

— Ну и как этот тебе? Как его… Иллиан?

— Ведет себя так, как и положено по его статусу, — я передернула плечами. — Сын вождя, достаточно самодоволен, но с виду и умен. Говорит он … убедительно.

— Языком молоть мы все горазды, — скривился Сэндом, высыпая щепотку травяного чая в чашку. — Но знаешь, я рад, что твой дядя решил изобразить любящее семейство. Так ты будешь ближе к нашему врагу и сможешь держать руку на пульсе.

Я взглянула Сэндому прямо в глаза. Он смотрел на меня, словно что-то тщательно взвешивал. Недобро так смотрел. В воздухе едва уловимой пеленой повисло напряжение.

— Конечно. Как говорили наши предки, друзей держи близко, а врагов — ещё ближе, — сказала я.

Молодой человек кивнул, явно оставшись довольным таким ответом:

— Я рад, что ты разделяешь наши взгляды.

— Ваши?..

— Как я уже тебе говорил, среди клана есть множество недовольных. Здорово, что кто-то из нас может быть ближе к центру происходящего и видеть больше, чем видим мы.

— И у вас есть идеи, что нужно делать?

— Если ничего невозможно исправить переговорами, которых придерживается твой дядя, то остаются только силовые методы, — уголок губ Сэндома хищно изогнулся. — Наследник приехал крайне вовремя.

Внутри как-то похолодело.

— Вы же не собираетесь ничего делать с Иллианом? — улыбнулась я, словно шутя, но моя улыбка быстро сползла с лица, когда как ухмылка на лице моего приятеля стала шире.

Неужели?.. Я сглотнула и перешла на вкрадчивый тон:

— Я понимаю и разделяю твои чувства по поводу происходящего в деревне. Но… чего мы сможем этим добиться?.. Разве больные выздоровеют от нападения на Иллиана? Это может привести лишь к войне с Нэндос, и начнется она прямо в нашей деревне.

— Ты совсем ничего не знаешь ни о Нэндос, ни об этом отродье. Это борьба со злом, Лия. С чистым первородным злом.

В комнате повисла тишина, прерываемая лишь скрипом дверной створки, которую покачивали редкие порывы ветра.

— Первородным злом?.. — разомкнула вмиг пересохшие губы я.

— Звучит безумно, да?.. — хмыкнул молодой человек. — Но разве не безумие то, что здесь происходит? Изумрудная гнильянка лишь симптом… были выпущены древние силы, Лия. И сделали это сами Нэндос. Первый раз, тридцать с чем-то лет назад, они по незнанию заразили свой собственный народ, но теперь это уже не ошибка…

— Что ты такое вообще говоришь…

— Лия, а что ты вообще знаешь об изумрудной гнильянке?

Смысл вопроса, заданного Сэндомом, долго не доходил до меня, в голове крутились лишь мысли про вероломность Нэндос. Когда я заговорила, слова словно полились сами собой, откуда-то из самых глубин моего я, до сих пор ошарашенного услышанным:

— Не больше, чем остальные. Болезнь из страшных сказок про заблудившихся детей, нашедших спавшего старого хейви. Сказок, в которых, как известно, нет хорошего конца. Этим наши предки словно говорят нам, что… последствия некоторых поступков невозможно избежать. В более взрослом возрасте это казалось лишь… метафорой. Символом рока. Сложно было всерьёз верить в то, что существует заболевание, способное уничтожить твою бессмертную душу.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Кем в итоге становится человек пораженный изумрудной гнильянкой?

— Монстром.