Апокалипсис от Владимира - Владимир Соловьев

Я почувствовал, что мое тело меняется. Как на публичной казни ныне ушедших журналистских мразей, я вновь преображался в ветхозаветного старца. Глаза горели неистовым холодным огнем, и стихия, подчиняясь моему решению, выстраивала в боевые порядки несметные полчища клубящихся облаков. Ангелы — предвестники смерти начали свой ритуальный танец, и их мертвенно-бледные лики высматривали приговоренных к страшной, но справедливой расплате.

ГЛАВА 17

— Мальчишка! — орал на меня пророк, размахивая руками. — Что же ты себе позволяешь? Совсем из ума выжил? Хочешь повоевать — ну давай, покажи, на что способен!

Крики жалкого старика не могли отвлечь меня от принятого решения. У меня на кончиках пальцев уже зарождались молнии, и им не терпелось отыскать свежую плоть для сожжения. Это было новое ощущение — раньше мне не подчинялась огненная стихия, я лишь просил Даниила и через него вершил правосудие. А теперь и сам удостоился чести решать.

Я не спеша поднимал руки вверх, чувствуя, как полчища ангелов, послушные моей воле, ускоряют свое сумасшедшее верчение в предвкушении скорой жертвы. Мой гнев достигал своего апогея, и я получал непередаваемое удовольствие от осознания собственного могущества и возможности свершить казнь над ветхозаветным бунтарем. Гнев очистил меня от сомнений и подсказал единственно верное решение. Даниил вернул этому проходимцу жизнь, но он так ничего и не понял. Ну что же, пусть свершится суд и на все вопросы будут даны ответы. Енох исчезнет в Геенне огненной или воссядет у престола! Хотя, уверен, там все места уже заняты и стульчика с его именем не предусмотрено.

— Ну что, убийца, готов? — спросил пророк. — Давай сразимся!

Енох не стал смиренно ждать часа расплаты. Пока я упивался собственным величием, сельский старикашка преобразился. И так немалых размеров, он, казалось, стал еще выше и шире в плечах. Неопрятная одежда уступила место хитону, сияющему белизной, на плечах появилась накидка из выделанной овчины, место сапог заняли сандалии, а в руках образовался тяжелый посох. Лик его тоже преобразился, но, в отличие от меня, он помолодел. На лице его, еще недавно напоминавшем карту горных разломов, не осталось ни единой морщинки и, как ни странно, никаких следов бороды или усов. Волосы старика расстались с сединой и стали черными как смоль, зачесанными назад и прихваченными кожаным ремешком. По-моему, старый пижон даже успел их набриолинить.

Все эти трансформации вызвали у меня усмешку. Дед из деревенского пьяницы превратился во франтоватого пастуха-чистюлю, явно чуждого красноярским пейзажам.

— Ну ты красавец! — развел я руками, еле сдерживая накатывающий приступ хохота. — Прямо «тетя Ася приехала»! Ишь, как хитон отстирал! Ты по-прежнему кипятишь или замачиваешь?

Никакой реакции на мои слова не последовало. Острослов-таксист остался где-то там, далеко, в ином измерении. Нынешний ветхозаветный патриарх смотрел на меня спокойно и, как мне показалось, даже с любовью. По крайней мере, в его глазах не было ни капли осуждения.

— Оглох? — раздраженно переспросил я. — Ну ничего, это мы поправим!

Я поднял руки вверх, и небо, подчиняясь моей воле, отозвалось рокочущим громом.

— Ну что, пастушок, Илия-пророк на огненной колеснице приедет к тебе на подмогу, или сам справишься?

— На все воля Божья! — В устах Еноха эти слова не звучали смиренно, в них ощущался вызов.

— Вот как заговорил! Ну что ж, насладись Его милосердием!

Я опустил руки в сторону Еноха и резким движением встряхнул кисти. Разбрасывая искры, молнии выскользнули из моих рук и, продолжая линии пальцев, ринулись к жертве. Однако, вопреки ожиданиям, Енох не превратился в кучку пепла. Он не стал притворяться гением кунг-фу, совершать акробатические прыжки или размахивать шестом, хотя и смиренно принимать удар тоже не собирался. Грациозным движением пастух скинул с плеч овчину, и она переместилась ему на грудь. Мои молнии ворвались в овечий мех, раздирая его в клочья, и в воздухе противно запахло паленым.

Такое активное сопротивление даже позабавило меня.

— Молодец, дедуля, даешь жару! А то было бы слишком скучно. Ну, давай показывай, что у тебя там припасено! Начнешь кидаться камушками в стиле псалмописца Давида? Ах, прости, я забыл, что ты отъехал на небеса до этой разборки с филистимлянами.

Енох не обращал на мои слова никакого внимания. Хорошо понимая, что запас молний у меня неистощим, а с волшебными шкурами у него проблема, он попытался перейти в наступление, используя посох в качестве копья. Я не без интереса наблюдал за его движениями: как-никак, передо мной открывалась секретная техника владения оружием начала времен. Патриарх двигался довольно умело, но, откровенно говоря, мне это напомнило детскую игру в кошки-мышки. Во-первых, слишком медленно, а во-вторых — очевидно. Увы, в наши дни у д’Артаньяна не было бы никаких шансов против заурядного кандидата в мастера спорта по фехтованию.

Енох определенно уделял недостаточно времени тренировкам. Он настолько вяло пытался меня уколоть, что за это время я мог бы успеть смотаться в Париж на чашечку кофе и вернуться, чтобы прочитать утреннюю газету, но делать этого не стал. Мягким движением я подхватил посох и вырвал его из рук оппонента, ускорив поступательное движение орудия вперед. А в самом конце, когда Енох инстинктивно подался за посохом, перенаправил его импульс вверх, отчего мой соперник презабавно плюхнулся на землю с пустыми руками.

Я ожидал услышать ругательства, но старик сдержался.

Поскольку уверенности в том, что вражеский посох не несет в себе каких-нибудь опасных сюрпризов, у меня не было, я сразу же его отпустил.

Не успев коснуться земли, тот вспыхнул и обратился в горстку серого пепла. Так как мне не очень хотелось продолжения знакомства с этим предметом, легко дунув, я произвел на свет средней силы ураган. Мощная масса вертящегося ветра не только разметала пепел, но и снесла близлежащие сараюшки и подняла на Енисее волну, сравнимую с небольшим цунами. Увидев, что стало с его посохом, старик состроил кислую мину, и мне сразу стало понятно его молчание. Все время нашего недолгого поединка он помалкивал лишь по одной причине — пытался не думать, чтобы я не смог прочитать его мысли. Теперь же, оставшись безоружным, он дал волю своим чувствам. Я оказался прав. Задумка с посохом была простенькой двухходовочкой — если бы я не отбросил его, то вступили бы в действие вышеупомянутые «ветхозаветные штучки», от которых меня на некоторое время могло парализовать. Но — кукиш вам, товарищ пророк.

— Доволен, антихристова сила? — спросил Енох, поднимаясь на ноги и отряхиваясь. — Думаешь, одолел? Мы еще на кулачках сойдемся!

— Побереги силы, старик! Все кончено. Олимпиада для ряженых завершилась. Ты продемонстрировал прекрасную программу упражнений с предметами — можешь претендовать на участие в мужской команде по художественной гимнастике.

— Шутишь, что ли? — внезапно подобревшим голосом ответил пророк. — Они же там все пидорасты! — Геи, — поправил его я, — теперь принято быть терпимыми.

— Кто бы говорил! — махнул рукой старик и улыбнулся.

Я вдруг понял, что Енох в очередной раз пытается заговаривать мне зубы и тянет время. Он явно чего-то ждал и изредка посматривал в небо. Ну, конечно! Старик ждет подмогу. Ведь пока мы здесь тешимся и радостно валтузим друг дружку, его дружок Илия спешит на помощь. Путь-то из Америки неблизкий, так что время работает против меня.

Проследив взгляд Еноха, я посмотрел на небо. Оказалось, что и в воздухе все это время было неспокойно. Мои верные ангелы не теряли времени даром — ни в чем не повинный город Красноярск представлял собой поистине печальную картину. Оказывается, после их работы от человека остается так мало пепла, что его совсем не заметно за всем этим нагромождением уродливых строений, некогда служивших людям пристанищем. Всего за пару минут город полностью опустел. Индустриальный сонм одинаковых панельных и кирпичных строений навсегда утратил своих владельцев. Увы, некому было вести со мной торг о количестве праведников, проживавших здесь. Да это и не важно — я не Господь Бог, а Аврааму тут и взяться неоткуда.

Я вдруг поймал себя на мысли, что совсем не жалею этих людей. И действительно, чего убиваться-то? И зачем я так раскис по первому разу с журналистами? Ведь на все воля Даниила. Праведники себя замечательно чувствуют у престола отца Его, а о грешниках и печалиться не стоит.

Сделав свою работу, мои ангелы чертили небо вороньими крыльями, как будто ждали нового задания. Вдруг где-то вдали зародился нарастающий грохочущий звук, и в самой гуще небесного воинства показались всполохи молний. Мои воины расступились, и я увидел колесницу, запряженную сгустками света, формой напоминающими пегасов. Управлял колесницей Илия. Заметив меня, он попытался швырнуть в меня молнию, но, подняв руку, я легко перенаправил ее в еноховский дом, отчего тот весело загорелся новогодним бенгальским огнем.