Баба-яга Бессмертная - Никитина Елена Викторовна

– Да очень просто, – возбужденно принялась докладывать мне Катерина. – У мальчиков голубая, у девочек розовая. Ты себе не представляешь, как я рада!

Конечно, не представляю. Особенно с утра.

Мое воображение услужливо нарисовало нечто совершенно не поддающееся словесному описанию, и я оставила эти бесплодные попытки. Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.

– А Александр уже уехал? – перевела я разговор на другую тему.

– Да, и Виктор тоже, вместе с отцом. Александр не стал тебя будить, просил передать, что приедет, скорее всего, поздно. Они поехали решать какие-то армейские вопросы.

– Это я помню, он еще вчера говорил.

– Какие именно, не знаю, я в этом не разбираюсь.

– Я тоже.

Интересно, мой жених специально советника с собой взял, чтобы обезопасить от его происков, или он там действительно нужен?

В отличие от подруги у меня настроение было поганеньким. Надежда, что ночная ностальгия утром пройдет, сдохла в момент пробуждения и ни в какую не хотела поддаваться воскрешению. Поскорей бы нашелся этот гад, и дело с концом. Ненавижу неизвестность и ситуации, когда сама не могу ничего сделать. Не сбегать же от Александра, он потом от меня мокрого места не оставит. Да и мне совесть не позволит так жестоко с ним поступить. Придется терпеть и ждать… неизвестно чего и неизвестно сколько. Кошмар! Странно, почему из Бемирании до сих пор письма нет? Уже столько времени прошло.

Мы спустились в столовую к завтраку. Вдвоем тут было как-то непривычно и пусто. Даже Сенька вот уже который день где-то пропадает. И ночевать не всегда является. Интересно, что он все это время делает? У меня, конечно, есть свои догадки, но лучше знать наверняка. Появится – спрошу.

Я вяло ковырялась в тарелке под радостное щебетание Катерины, пытаясь хотя бы правильно кивать в нужных местах, но мой понурый вид все-таки достиг сознания подруги.

– Алена, что-то случилось? – прервала она сама себя на полуслове и наклонилась ко мне.

– Нет, все нормально, – попыталась я справиться со своим лицом. Не умею я притворяться толком, только в особо серьезных случаях.

– А если начистоту? – прицепилась подруга. – Давай выкладывай, какой червяк тебя гложет.

– Большой, – честно созналась я и, вздохнув, выложила ей свои горестные сердечные муки.

Она слушала, не перебивая, мои душевные излияния про житье-бытье в избушке, про лешего и русалок, про удивительно дикую деревню Забытки и все остальное. Не знаю почему, но, когда я рассказывала обо всем, мне становилось чуточку легче. По крайней мере выть от тоски расхотелось – уже хорошо.

– Знаешь что, – побарабанила пальцами по столу Катерина, дослушав меня до конца, – тебе надо развеяться.

– Если только по ветру, – невесело усмехнулась я.

– Тьфу на тебя! – в сердцах воскликнула девушка. – Что за мысли?

– Мои.

– Заметно.

Пострадать не дают спокойно. Может, мне это нравится? Хотя нет, совсем не нравится. А развеяться действительно не помешало бы, глядишь, и отвлеклась бы.

– Слушай, а может, съездим к нам на ферму, ягнят посмотрим, – неожиданно предложила Катерина. – Я смотрю, ты не очень веришь в них, вот заодно и убедишься. Здесь недалеко совсем, всего около часа езды.

Я удивленно посмотрела на подругу, подумала и… согласилась. А почему бы и нет, собственно? Что со мной сделается в Трехгории? Тем более что увидеть такое разноцветное чудо природы хотелось не только Катерине. Она меня заинтриговала.

Вопреки всем моим страхам из замка спокойно выехать нам никто не воспрепятствовал. Стражники грудью ворота не закрывали, арбалеты не вскидывали и мечи не обнажали. Только посмотрели подозрительно. Помнят, наверное, мой прошлый прорыв. Тем лучше. А может, и Александр ничего им про меня не сказал. В конце концов, я же не узница какая, а невеста. Имею право ходить, где мне вздумается.

Лошадки наши весело трусили по влажной от дождя дороге. На посвежевших листьях сверкали всеми цветами радуги не успевшие испариться капли, птичий гомон просто оглушал, прохлада наполняла сердце надеждой и еще чем-то приятным. Как же здорово вокруг! Надо было, наверное, давно выбраться куда-нибудь, вон как дышать сразу легче стало. Хоть в замке и есть свой лес, но с дикой природой ему не сравниться, ни по величию, ни по ощущениям.

Я откровенно наслаждалась прогулкой и была даже немного разочарована, когда мы свернули с широкого тракта на узкую дорогу, и уже через несколько минут моему изумленному взору предстала поистине потрясающая картина. Я даже остановилась.

Впереди насколько хватало глаз простиралась широкая зеленая равнина, местами взгорбленная небольшими пологими холмами, а на самом горизонте виднелись призрачные горные зубцы, уходящие своими вершинами в прозрачную пелену облаков. На холмах то здесь, то там виднелись коричнево-серые пятна. «Овцы», – догадалась я.

Справа, немного в стороне от убегающей дороги, стоял высокий добротный каменный дом, окруженный множеством небольших пристроек. Ни забора вокруг, ни изгороди я не заметила. Позади него на некотором расстоянии приткнулась довольно большое селение.

– Вот тут я и живу, – вывела меня из состояния потрясения Катерина. – Нравится?

– Очень, – честно призналась я.

– Ну поехали, еще успеешь насмотреться.

И, тронув лошадь, поскакала к дому. Мне ничего не оставалось, как последовать за ней. Не стоять же тут верстовым столбом до второго пришествия.

Нас, естественно, не ждали.

– Катерина! Алена! – всплеснула руками Мария, увидев нас, появившихся на пороге дома. Сама она собиралась куда-то уходить, поэтому мы столкнулись с ней прямо в дверях.

Подруга повисла у матери на шее с поросячьим визгом, и я невольно скривилась, потому что глухота после такого радостного приветствия бедной женщине просто обеспечена. Я ей не завидовала.

– Егоза, отпусти! – взмолилась Мария. – Ты же меня задушишь.

– Я соскучилась, – чмокнула мать в щеку Катерина и наконец-то от нее отлипла.

Я смущенно топталась в сторонке, ожидая, когда про меня вспомнят.

– Алена, дорогая! – Мария обняла меня как родную и оглядела с ног до головы. – А ты похорошела очень, поправилась даже. Вижу, наш князь с тебя прямо пылинки сдувает.

– Если бы он еще в замке бывал, – усмехнулась я. – Сама себя влажной тряпочкой обмахиваю.

Мария рассмеялась и снова повернулась к дочери:

– Ну как твоя подготовка к экзаменам? Нормально? А то уже ехать скоро надо.

– Не волнуйся, мам, – небрежно махнула рукой подруга. – Я уже почти все выучила. Мне Алена сильно помогает.

– Да? Ну тогда ладно, – и тут же спохватилась: – Что ж мы на пороге-то топчемся? Пойдемте в дом. Дуняшка, накрывай на стол.

– А давай потом. – Глазки Катерины заблестели. – Отец утром сказал, что у тебя все получилось…

Мария расплылась в довольной улыбке, как ученый при упоминании о недавно сделанном им сенсационном открытии.

– Ах вот вы чего примчались! А я-то думала… Ну пошли. – И крикнула еще раз куда-то в глубину дома: – Дуня, ты все равно на стол накрывай, мы скоро вернемся.

Я еще раз восхищенно оглядела необъятные просторы Трехгории, пока мы шли к маленькому, больше похожему на игрушечный, домику. Голубое бездонное небо над головой, зеленая равнина, далекие горы, высокие облака. Как же здесь все-таки здорово!

Домик оказался на поверку не чем иным, как овчарней. Ни за что бы не подумала, что можно с такой любовью относиться к овцам. У некоторых людей в Расстании собственное жилище хуже собачьей конуры после урагана выглядит, а тут для скота домашнего такой шик и блеск. Прямо номера люкс. Правда, если вспомнить, какие эксклюзивные экземпляры тут содержатся, то ничего удивительного.

– Вот, смотрите! – с гордостью подвела нас к одному из огороженных стойл Мария и широким жестом указала внутрь.

Мы послушно склонились над невысокими бревенчатыми перилами и жадно уставились на предмет нашего чрезмерного любопытства. А посмотреть действительно было на что, я даже рот открыла от изумления. Рядом с белоснежной и даже на мой первый непритязательный взгляд тонкорунной овцой топтались пять очаровательных малюсеньких ягняток. И все бы ничего, но трое из них были на самом деле розовыми, как майская роза, а двое нежно-голубыми. Я похлопала глазами и даже протерла их, чтобы убедиться в отсутствии у меня дальтонизма. Вроде со зрением все в порядке, да и цветовое восприятие никогда раньше не страдало, но поверить в столь невероятный факт, как голубые и розовые овечки, мое сознание категорически отказывалось.