Лесная невеста (СИ) - Петровичева Лариса

Были только мы, Керн Хаммон и возможные пули в голову. Все остальное было миражом. Сном, в котором Арн Виланд целовал меня так, словно это его последний поцелуй.

— Да, — кивнула я. — Именно Каппа.

Хаммон улыбнулся так, словно я была его подругой или родственницей, но в его разноцветных глазах колыхалось беспримесное безумие. Он мягко погладил меня по щеке и довольно произнес:

— Не думал, что мы встретимся в таких грустных обстоятельствах, Инга. Мои работодатели очень в тебе заинтересованы, и сейчас я понимаю, почему.

Я тоже понимала. Ведьма уровня Каппа — лакомый кусочек. Интересно, что бы сказал Хаммон о моей работе на министерство обороны?

— С Кирой Виланд все в порядке? — поинтересовалась я. Арн, сидевший в соседнем кресле, посмотрел на меня с благодарностью. Особенное очарование сцене придавали приятели Хаммона, которые держали Виланда на мушке — пять пистолетов смотрели ему в лицо, но Виланд выглядел крайне невозмутимо.

Его поцелуй до сих пор горел у меня на губах. Я старалась о нем не думать, но мысли все возвращались и возвращались к нему…

— Да, с ней все хорошо, — кивнул Хаммон. — И ничего плохого не случится. Она очень ценна.

Виланд вздохнул с явным облегчением. Хаммон с неудовольствием покосился в его сторону.

— А вот что касается ее брата, то тут я ничего не могу обещать. Как дела, Выродок?

Виланд презрительно ухмыльнулся. Тот человек, который был со мной в подвале, исчез бесследно — сейчас в кресле сидел матерый инквизитор, садист и убийца, и Хаммон это прекрасно понимал.

Мне казалось, что по кабинету неторопливо ходят два огромных хищника. Пока они не начинали схватку — просто оценивающе смотрели друг на друга, но стоит Виланду броситься — и от Хаммона останутся примерно такие же клочья, как от Сумеречника.

— Все было отлично, пока не увидел твою рожу, — сообщил Виланд, пристально рассматривая заусенец у себя на пальце. Было ясно, что эта невидимая глазу помеха для него в тысячу раз важнее ведьмака-террориста. — Давай так: ты привозишь сюда Киру, и мы уезжаем. И на этом закончим.

Хаммон даже глаза скосил от удивления. Один из пистолетов в руке его товарища дрогнул, и Хаммон вдруг рассмеялся.

Считая себя хозяином положения, он не ожидал подобной бескрайней наглости. Виланду, который переживал за жизнь сестры, надо было покорно опустить глаза к полу и дышать через раз. Но он не собирался этого делать, и это давало мне надежду.

— Иначе что? — осведомился Хаммон, стараясь говорить спокойно. Но я чувствовала, как в нем полыхает и пульсирует огонь ярости. Каратель ведьм был в его руках — ненависть уже застилала Хаммону глаза. Улыбка Виланда стала беспечной и очень обаятельной.

За ней была страсть охотника на людей. За ней было то, чему Виланд посвятил свою жизнь.

Движение его руки было изящным и плавным — так дирижер взмахивает палочкой перед оркестром. Зеленая лента сорвалась с кончиков его пальцев и молниеносным рывком охватила шею Хаммона. Все произошло так быстро, что он не успел и подумать о сопротивлении.

Кто-то ахнул. Хаммон растерянно протянул руку к шее и тотчас же опустил ее. Зеленая петля дрожала, то сжимаясь, то ослабляя захват. Один из пистолетов, направленных на Виланда, вздрогнул и опустился — Виланд одобрительно посмотрел в сторону его владельца и сказал:

— Это правильно. Уберите.

Оружие тотчас же опустили. Виланд поднялся с кресла и неторопливо приблизился к Хаммону. Петля ощетинилась острыми иглами, погрузилась в кожу на шее, и Хаммон сдавленно заскулил от боли. Не знаю, каким чудом он еще держался на ногах. На лбу выступили капли пота.

Ставить печать — больно. Очень больно. Надевать петлю — невыносимо. Я смотрела на то, как глаза Хаммона заполняет мутная пелена, как он беспомощно царапает шею и открывает рот, словно выброшенная на берег рыба, и видела, что сейчас Виланд получает бесконечное удовольствие.

Ему не надо было ни любви, ни чувств. У него была своя страсть, глубокая и искренняя. Сейчас я видела, почему Арна назвали Выродком…

И мне стало жутко. От одной мысли, что этот человек прикасался ко мне, охватывало зимней стужей и начинало буквально трясти в лихорадке.

— Иначе я затяну петлю так, что ее будет не снять, — хищно улыбнулся Виланд. — Видишь, ты и так не способен ее ослабить. Больно, правда? Так и захлебнешься своим ядом, и все кончится. Инга, что будем делать? Может, и правда придушим его, получим деньги за его голову?

— Отпусти его, — выдохнула я.

Виланд удивленно посмотрел на меня — он не ожидал, что я это скажу. Сюрприз вышел неприятным. Я могла бы сказать очень много. Например, что убивать и пытать человека без суда и следствия — это действительно быть Выродком, ничем не лучше Хаммона. Что однажды он поклялся защищать и спасать.

Хаммон дернул головой, и изо рта потекла струйка крови, сорвалась на рубашку. Губы посерели.

— Арн, пожалуйста, — умоляюще повторила я, понимая, что готова расплакаться от охвативших меня чувств. — Не надо. Отпусти его.

— Ведьма, — устало произнес Виланд. — Вы всегда защищаете своих, правда?

Он нервно дернул правой рукой, и на кончиках его пальцев вспыхнули языки зеленого пламени. Вспыхнули — и сразу же погасли: Виланд хотел набросить петлю и на меня, но сдержался.

Каких безумных сил ему это стоило? Я встала между инквизитором и его добычей, я должна была исчезнуть…

— Арн. Это ради тебя, — сказала я.

Какое-то время Виланд смотрел мне в лицо — и его взгляд был таким, что я с трудом сдерживала крик.

Потом он ослабил хватку.

Виланд видел во мне соратника.

То, что сейчас я почти вцепилась в него, не позволяя задушить Хаммона, разрушало едва выстроенную новую картину мира. И что греха таить, перечеркивало и поцелуй в подвале, и все, что могло бы случиться между нами.

Я должна была быть на его стороне. Я не имела права защищать Хаммона, и Виланд пока не понимал, почему я это сделала.

Но он опустил руку, и петля ослабла, повисла на исцарапанной шее Хаммона, как причудливый галстук. Я видела, что Виланд разочарован. Не в том, что ему не дали придушить ведьмака-террориста. Во мне.

Я отнеслась к этому легко. Скоро он поймет, что все сделано правильно.

— Не думал, что примерю твою петлю, — проговорил Хаммон, и в его разноцветных глазах появился живой блеск. Виланд осклабился.

— Я ее еще не снял, — напомнил он. — Привези сюда Киру, и я, так уж и быть, передумаю.

Взгляд Хаммона обрел мечтательную задумчивость, по губам скользнула мягкая улыбка.

— Мне ее не отдадут, — сообщил он. — Я всего лишь часть системы безопасности «Имаго». Но я — не весь проект.

Похоже, Виланд ожидал именно этого. Он вернулся в свое кресло, и спутники Хаммона, словно опомнившись, снова направили на него оружие. Виланд покосился на них с тем раздраженным неудовольствием, с которым смотрят на жужжащего комара.

Это было плохо. Выродок Арн только что показал себя во всей красе, и у кого-нибудь из этих ребят скоро могут сдать нервы. Судя по их физиономиям, они повидали всякое, но вот с матерым инквизитором столкнулись впервые.

Честно говоря, я сейчас сама не понимала, как набралась храбрости встать у него на пути.

— Хорошо, — кивнул Виланд, не сводя глаз с петли. Зелень в ней наливалась золотом и пульсировала, и во взгляде Виланда была такая голодная алчность, что я замирала от страха. — То, что ты здесь, это твоя личная инициатива, верно?

Хаммон прикрыл глаза, словно вслушивался в ответ, который ему продиктовали невидимые губы, прижавшиеся к уху. Кивнул.

— Да, но в рамках «Имаго», — ответил он. — Руководство знало, что ты отправишься на поиски сестры. Мне было приказано не пропустить тебя дальше первой линии обороны.

Значит, тихий курортный Бьюрен и есть первая линия. Милый городок, в котором проживает основоположник гормональной терапии ведьм. Мне вдруг страшно захотелось повернуть время вспять и никогда не приехать к Виланду в Тихие холмы.