Записки из арабской тюрьмы - Дмитрий Правдин

Мудир толкнул речь. Поздравил всех с праздником, призвал всех встать на путь исправления и обязательно сегодня посмотреть всем парад, который будет проходить в столице городе Тунисе, а также пообещал праздничный обед в виде кус-куса, а вечером состоится праздничный концерт, приедет какая-то крутая группа местных барабанщиков с зокрой. Все вяло зааплодировали.

Директор уже собрался уходить поздравлять следующих зэков, как вдруг увидел меня. По-видимому, несмотря на загар, я отличался от темных кучерявых арабов и негров, окружавших меня со всех сторон. Хотя, знаете, мне доводилось видеть и рыжих арабов с голубыми глазами, видно, французы в свое время сумели разбавить кровь аборигенов. Мудир поинтересовался, как у меня дела, не обижают ли меня сокамерники.

— Никак нет! Ваше высокородие! Премного благодарен! — по-русски громко отрапортовал я.

— Беги, беги (хорошо, хорошо), — сказал он с задумчивым лицом, хотя видно, что ни черта не понял.

Тамил по-своему перевел мои слова, мол, никто его не обижает, дисциплину не нарушает, рад празднику! Мудир расцвел, пожал мне руку и пошел со своей свитой дальше.

— Ты что ему сказал? — спросил капран. — Я ничего не понял.

— Да так, ничего особенного, поздравил с праздником.

После проверки и уборки камеры всех загнали смотреть парад. Всем, кроме меня, этот парад был глубоко по барабану. Им бы футбол посмотреть или фольклор послушать, а тут парад.

Кстати, до Туниса я к футболу был равнодушен, но после стал просто НЕНАВИДЕТЬ его! Арабы вообще помешаны на этой игре, а в тюрьме его демонстрируют каждый день. Ладно бы еще игра была, а то так, какие-то полудворовые команды толкают впереди себя мяч, а все орут, свистят, топают ногами! Ор стоит такой, что сам себя не слышишь. Да еще все болеют за разные команды… В общем, все заканчивается банальными драками. Правда, их быстро усмиряют, и горячие болельщики мирятся, но до следующего матча, то есть до завтра.

— Ты, — спрашивают меня, — знаешь, кто такой Омар Жмаль?

Это первая величина местного футбола, кстати, его фамилия переводится как «верблюд», и все тунисцы считают, что весь мир обязан его знать.

— А ты знаешь Андрея Аршавина? Слыхал про команду «Зенит»? — парирую я в ответ. Арабы не знают, на том и расходимся.

Вообще, когда куча разных мужиков сидит долго в одной комнате, то конфликт неизбежен. Иногда просто хочется в морду дать, потому что лицо его не нравится. Поэтому любое неосторожное слово или взгляд легко заканчивается потасовкой. Это типа разрядки — подрался и легче на душе стало, пар выпустил. А футбол — хороший повод для драки. Ну, сегодня праздник, может, один день и без мордобоя пройдет?

Меня, как впервые наблюдавшего местный парад, усадили на почетное место, напротив телевизора, рядом уселась рота комментаторов. Ты, говорят, такого еще не видел, и они оказались правы. ТАКОГО парада я точно не видел.

В свое время, при советской власти, я не только видел массу различных парадов, но и во многих участвовал, всех же в обязаловку заставляли и в школе, и в армии, и в институте. Это сейчас молодежь, может, не знает, а мы-то в свое время померзли на этих маршах трудящихся.

Не помню, во сколько начался, только показывают, как через многокилометровый людской поток, который стоит вдоль дороги с обеих сторон, едет кортеж президента Бен Али. Все ликуют, машут национальными флажками, тянут к нему руки и скандируют хором: «Бен Али! Бен Али! Бен Али!» А парад проходит на улице, идущей вдоль Средиземного моря, там и трибуна установлена.

Немного не доезжая до нее, президент вышел из машины — низкорослый типок с носом картошкой, крашен под жгучего брюнета, одет, несмотря на 40-градусную жару, в пиджак и галстук. В плотном окружении внушительных телохранителей пешком двинулся к трибуне. Идет, правую руку к сердцу ежеминутно прикладывает, улыбается, а толпа еще больше реветь стала и неистовствовать.

— Ну неужели тунисцы так любят своего президента? — спросил я у комментаторов.

— Да ты что! Его в стране никто терпеть не может, ждут, когда помрет! Ему вон восьмой десяток, а выглядит на пятьдесят, и никакая хворь его не берет. Показуха это все! — получил я в ответ.

Действительно, по телевизору Бен Али больше 50–55 лет и не дашь, а это прямой эфир. Но я никогда не видел, чтоб люди с таким остервенением, да еще на жаре приветствовали своего лидера. Это было больше похоже на массовый психоз, чем на любовь.

— В толпе много специальных людей из спецслужб, которые фиксируют, как ты машешь флажком, если вяло, то будут неприятности, — разъяснили комментаторы.

Шел он к трибуне часа полтора, и все время толпа скандировала его имя и махала флажками. Бен Али был очень доволен.

Дойдя до трибуны, толкнул речь часа на два насчет того, что сегодня очередной день торжества демократии и он как отец нации дальше поведет свой народ к светлому будущему! А кто, мол, не пойдет, того заставим.

Все это время стояла гробовая тишина, народ стоял не шелохнувшись, обливаясь потом, с умными лицами внимал своему лидеру. После выступления и начался собственно парад.

Первыми прошли полицейские отряды с автоматами и пистолетами, опоясанные белыми портупеями с белыми кобурами, среди них было много женщин. Потом кучка каких-то военных, далее пошла техника: мотоциклы, мопеды, мокики, велосипеды, причем много ржавых. Все они были заполнены людьми, которые держали национальные флаги. Причем на одном мопеде ехало по трое-четверо человек. Один рулит, а остальные на плечах у него сидят, такая пирамида, знаете ли. Запомнился мотоцикл с коляской, на нем пирамиду из 15 (!) человек соорудили. И никто не упал, по крайней мере мимо трибуны хорошо продержались.

За техникой двинул остальной народ в национальных костюмах с детьми на плечах, держащих портреты вождя. И все это на берегу синего моря, под палящими лучами солнца, причем закончили только к вечеру, когда уже темнеть стало.

Мне этот парад так напомнил наш праздник Нептуна, что мы в пионерлагере в свое время устраивали, что я ждал, что вот-вот покажется бородатый царь с русалками и пиратами, но не дождался.

Посмотрел я парад и взгрустнулось: «Чего ожидать от государства, которое на главном параде года демонстрирует в виде боевой мощи ржавые мопеды, облепленные суровыми гимнастами, а народ, падая от теплового удара, механически, из-за панического страха славит своего президента?»

Оказывается, тунисские детишки до сих пор говорят: «Спасибо раису (президенту) Бен Али за наше счастливое детство!» Кажется, мы это у себя когда-то проходили?

Парад просмотрел почти весь, прерывался только на обед, как раз раис речь толкал, был кус-кус. И действительно праздничный, мясо было чуть-чуть помягче, а картофель и морковь даже местами почищенные, лук, правда, не разрезали, так целыми головками и лежал на поверхности.

Когда совсем стемнело, дружными рядами пошли в соседний корпус, «Месадин-2», смотреть концерт. Между нашим и соседним корпусами он считался новым, построен в 2000 году, а наш еще при французах, длинный трехсотметровый переход, огороженный стенами метров восемь в высоту, сверху колючка и три вышки с пулеметчиками, а еще по стене автоматчики ходят.

В том корпусе имеется огромный, размером с три футбольных поля двор, на нем установлена сцена, множество лавочек и стульев. Я сидел в третьем ряду от сцены, а всего тысячи две желающих приобщиться к искусству собрал импровизированный зал.

Мудир опять поздравил всех собравшихся с праздником и открыл концерт.

На сцену вышли 10 барабанщиков, половина из них негры, двое с зокрой и три страшные бабы с длинными волосами. Барабанщики расположились полукругом, люди с зокрой стали по краям, а бабы сели в центр на колени и началось!

Три с лишним часа без устали барабанщики лупили в свои барабаны, люди с зокрой бесперебойно издавали «пенопластный» звук, а бабы все это время мотали из стороны в сторону головой, подметая волосами пол.

С ужасом думал, что у меня лопнет голова и я своими мозгами забрызгаю соседей, которые, кстати, улюлюкали и веселились, многие даже пытались в проходах танцевать в виде столбнячных телодвижений.

Концерт завершился глубокой ночью, зэки долго не отпускали полюбившихся артистов, и много раз, на бис, просили подудеть в зокру и побить в барабаны, а также поподметать пол волосами.

Видимо, такое искусство не для ушей европейца, даже не помню, как все закончилось и я добрался до своей камеры и очутился в кровати. У меня всю ночь стоял в голове грохот 10 барабанов и пиликанье зокры. Для одного дня это было чересчур!

Глава 17

Праздник закончился, и начались серые суровые будни, потянулись дни ожиданий. Камера жила по своим неписаным законам: подъем, проверка, прогулка, уборка жилого помещения, кого-то уводили на работы, остальные в это время ссорились, ругались, дрались, плели мелкие интриги и ждали обеда, так как в графе завтрак всегда стоял прочерк. Это напоминало растревоженный муравейник. Особенно угнетало замкнутое пространство, его малые размеры и большое количество людей на квадратный метр.