Медицина в Средневековье - Александр Бениаминович Томчин

Встреча преподавателей в Парижском университете (Сорбонна). Рисунок XIV в.

До XV века среди студентов преобладали представители духовенства. На медицинском факультете курс теоретического обучения занимал 5–7 лет, а иногда и больше. Многие студенты странствовали, и некоторые обеспеченные люди учились по 10–12 лет, а то и больше. Седовласый школяр мог сидеть на одной скамье с 15–16-летним юношей. Был случай, когда некий Генрих Эль умер в 100-летнем возрасте, числясь лейпцигским студентом. Новичка бывалые студенты встречали обрядом сбивания рогов. Ему привязывали к голове самодельные рога, а потом их обламывали. Это сопровождалось отбиранием денег, оплеухами и прочими издевательствами. Чувство юмора и крепкие кулаки помогали новичку стать своим.

Бедные студенты терпели унижения от своих богатых товарищей, а новички — от бывалых студентов, которые вымещали на них свои обиды. В Парижском университете в XIV веке обучающимся на подготовительном факультете полагалось слушать лекции, сидя «на полу, на соломе, а не на лавках, ибо возвышенные седалища могут внушать юношам чувство гордости». Розги и побои были в Средневековье необходимым условием и важным стимулом образования и в школе, и в университете. В XIV веке очевидцы отмечали, что «спины школьников синеют от побоев и нещадно изрезаны треххвостыми плетками». И даже в первой половине XVI века французский врач и писатель Франсуа Рабле восклицал: «Татары и мавры лучше обращались со своими невольниками, чем учителя со своими учениками! Будь я королем в Париже, я подложил бы огонь под знаменитый наш колледж Монтегю и сжег бы там и ректора, и учителей за их бесчеловечность!»

Университеты обладали в значительной мере самоуправлением и были освобождены от уплаты налогов. Студенты имели целый ряд льгот. Они избавлялись от воинских повинностей, от податей и налогов и могли путешествовать без дорожных и таможенных пошлин. Это привлекало в университеты и таких людей, которым не было дела до учебы. В кабаках проходило их свободное время: тут они пили, ели, спали и грызли гранит науки. Им нравились диспуты, но еще большее удовольствие доставляли пьянки, драки и встречи, по словам очевидцев, «в очень дурных местах с уличными девками».

Чем строже со студентами обходились в учебных заведениях, тем больше они буянили, вырвавшись на свободу. О репутации обучавшихся в те времена свидетельствует постановление в 1251 году: «Не следует считать студентами похитителей девиц, воров и убийц». В Париже школяры так дебоширили и грабили по ночам прохожих, что горожане как-то раз за один день убили и выкинули в реку 320 студентов. В 1229 году побоище возникло из-за пустяковой ссоры нескольких студентов с хозяином трактира, который отказался налить им вино даром. Студентов имел право судить только университетский суд, так что их приговаривали к розгам за такие преступления, при которых другие попали бы на виселицу.

Господство схоластики

Что и как преподавали в средневековых университетах? Предметом изучения были по-прежнему сочинения классиков. В Высоком Средневековье в университетах Западной Европы преобладал метод схоластики. Медицина того времени получила название схоластической. Известный философ-схоласт и теолог Фома Аквинский (ок. 1225–1274) провозглашал: «Всякое познание — грех, если оно не имеет целью познание Бога». В годы Реформации такая установка католической церкви высмеивалась с позиций протестантов в поэме «Сон Карсавии», опубликованной в 1541 году:

Невежд есть много, что, ученых корча,

Священные предметы обсуждают

И богословствуют сверх всякой меры,

Сбивая паству с правого пути…

Куда приглядней было бы монахам,

Оставив суемудрие, что с толку

Сбивает легковерных простаков,

Cо словом Божиим людей знакомить,

И только…

Сторонники схоластики не сомневались в том, что все знания содержатся в трудах авторитетных авторов. Для них любая наука сводилась к умению выводить низшие понятия из высших посредством формальной логики. Истина, как и религия, должна была держаться на трех столпах: Библии, учении отцов Церкви и сложившейся веками религиозной практике. Поэтому преподавание медицины было чисто теоретическим процессом, исключавшим всякий опыт.

Историю об отношении преподавателей к опыту рассказывает неаполитанец Томазо Гуардати в сборнике «Новеллино». Речь идет там о Таддео Альдеротти, который около 1260 г. основал в Болонье медицинскую школу: «Маэстро Таддео, читая своим ученикам курс медицины, объявил, что всякий, кто в течение 9 дней будет есть баклажаны, лишится разума. И доказывал это на основании медицины. Один из его учеников заявил, что проверит это на себе. На девятый день он явился к учителю и сказал: „Маэстро, то, что вы утверждали в вашей лекции, неверно, так как я проверил это на себе, а безумным не стал“. С этими словами он поворачивается и показывает учителю зад. „Запишите, — сказал учитель, — что все это подтверждает действие баклажанов, и сделайте новую ссылку в комментариях“».

Как правило, лектор зачитывал тексты Гиппократа, Галена и Авиценны, комментировал фразы классиков с учетом мнения богословов, а студенты повторяли их, переписывали и заучивали наизусть. На все возникающие вопросы отвечал сам учитель. О каком-то отступлении от текстов или о демонстрации больного не могло быть и речи. Правда, в Салерно для студентов иногда проводились не только лекции, но и занятия у постели больного. Так было и в Монпелье уже в XII веке. А в XIV веке там для аттестации студентов после окончания университета требовалась обязательная врачебная практика вне города. Но это были редкие исключения лишь в самых передовых университетах Западной Европы.

Любимые всеми диспуты превратились в соревнования, при которых ценились не опыт и не оригинальность мышления. Побеждал на них тот, кто знал больше цитат классиков и умел при обсуждении любого вопроса быстро на них сослаться. Такой стиль споров охарактеризовал Гёте в «Фаусте»:

Из голых слов, ярясь и споря, возводят здания теорий…

Словами диспуты ведутся, из слов системы создаются,

Словам должны мы доверять, их ни на йоту не менять.

В самом деле, в Средневековье ученые, как правило, рассматривали не факты и явления, а те или другие сочетания слов. Эразм Роттердамский в своей «Похвале глупости» резко высмеивал такие бесплодные диспуты, на которых с забавной серьезностью обсуждались нелепые вопросы: «… То и дело они заводят друг с другом ожесточенные споры из-за выеденного яйца и в жару словопрений… упускают из виду истину… В ушах слушателей раздаются звучные титулы докторов… Далее следуют большие и малые силлогизмы, выводы, заключения, пустейшие посылки и прочая схоластическая дребедень…»

В мышлении средневекового человека важнейшее место занимала идея иерархии. Образование на всех этапах и с