Опалы Нефертити - Петр Бобев

— Топором надо много рубить, — сказал Гурмалулу. — Но ничего не поделаешь.

Он уже собирался сделать первый удар по стволу дерева, когда вдруг услышал какое-то кудахтанье. Он радостно улыбнулся. И сразу же забыл о пчелах.

— Телегалл!

И он осторожно двинулся на звук. Том Риджер последовал за ним. Кустарник стал гуще. Чудесные кусты, еще недавно ярко-зеленые, питавшиеся влагой из недавно пересохшей речушки, сейчас казались мертвыми. На темных ветках шелестели белые, словно вырезанные из бумаги, листья. Животные уже ушли отсюда. Только телегалл, верный своему родительскому долгу, остался.

Скоро они увидели и его самого, дежурившего у своего «инкубатора». Это была красивая крупная птица размером с индейку, которая при их появлении спряталась в кустах. Гурмалулу знал, что она снова вернется. Знал это и Том Риджер. Телегалл, или сорная курица — еще одно из чудес Австралии. Зимой петух и курица вместе построили это гнездо, навалив из листвы кучу метров в десять в диаметре и высотой в человеческий рост. Курица снесла в этой куче яйца и оставила петуха присматривать за ними. От гниения листьев куча нагрелась и начала выполнять роль инкубатора. Петух не отходил от нее несколько месяцев подряд. Он останется здесь до тех пор, пока не вылупятся птенцы, даже если ему придется умереть от голода в этом гибнущем лесу. Клювом он то и дело проверял температуру внутри «инкубатора». При перегреве он разгребал слой листвы, чтобы охладить яйца; если же температура была ниже необходимой, наваливал сверху еще листьев и земли; когда шел дождь, он насыпал сверху песок, чтобы отвести воду в сторону; оберегал яйца от лисиц, которых белокожие завезли в страну для борьбы с кроликами.

Гурмалулу поднял ветку и принялся разгребать кучу. Но тут же петух выскочил из своего укрытия, подбежал к человеку и стал с остервенением закапывать ее. Наконец Гурмалулу не выдержал, ударил птицу по голове веткой, и та безжизненно распростерлась на земле. Вскоре в листве показались яйца. Сытный ужин был обеспечен.

Пока они собирали дрова, пока разводили костер, чтобы приготовить ужин, наступила ночь. На темно-синем небосводе засияли яркие созвездия. Месяц, прошедший уже фазу новолуния, медленно поднимался по небосклону. Его свет залил землю, посеребрил деревья и скалы, приглушил блеск звезд. Надо было спешить. Чем скорее они доберутся до «Сити», тем лучше.

Утолив голод, вдали от своего племени, от старейшины и его заклинаний, Гурмалулу стал разговорчивее.

— Месяц — сильный мужчина, — проговорил он с набитым ртом. — Великий охотник. Каждый вечер он взбирается на самый высокий эвкалипт в небе. Там он ловит опоссумов. Он много ест. И с каждым днем толстеет. Потом опоссумы кончаются. И он начинает худеть.

Озабоченный своими мыслями, Том ничего не ответил. Он знал эту легенду. А Гурмалулу продолжал:

— Земля висит на веревке. И небесные духи держат эту веревку. А что произойдет, если кто-нибудь перережет ее?

Но Том, который давно уже его не слушал, внезапно прервал его размышления о мире и угрожающих ему космических катастрофах.

— Гурмалулу, — сказал он. — От тебя я хочу только одно. Если Крум Димов в лагере, ты войдешь туда и убьешь его. Ты будешь моим бумерангом. Поразишь его и вернешься снова ко мне.

Идея, пришедшая ему в голову, показалась ему весьма остроумной. Крум, защитник дикарей, убит дикарем. Это будет и последним толчком для колеблющихся искателей, это заставит их выступить против скитающихся в окрестностях шаек чернокожих.

Но ему достаточно будет избавиться от своего помощника. Потом он сумеет вытащить Гурмалулу из когтей закона. А Бурамары он не боялся. Кто обратит внимание на его болтовню? Том выступит как защитник правды, он защитит сестру Крума от всего зла в этом мире. И тогда она проявит к нему благосклонность. Потому что она останется совсем одна, беззащитная среди этого сборища негодяев. И богатство вновь станет достижимым. В Австралии пятьдесят семейств миллионеров. Вместе с ним их станет пятьдесят одно. Он выдвинется в один ряд с Бая, Дарлингом, Саймом, Майером, Ферфаксом и Ноксом. И он не будет первым преступником — миллионером. Джон Рей из главаря банды превратился в уважаемого бизнесмена. Уильям Фрейзер десятки лет подряд уничтожал аборигенов. И никто сейчас об этом уже не вспоминает. Есть у тебя миллионы — становишься почтенным гражданином.

Том Риджер и сейчас уже был богат. За опал Скорпиончика он мог бы купить себе дворец в Кью. Ему оставалось только узнать, кто прибрал к рукам камень Билла Скитальца, и присвоить его. Но, конечно же, этого было мало. Два камня, какими бы баснословно дорогими они ни были, не могут обеспечить ему все, о чем он мечтал. Они не смогут сделать его пятьдесят первым миллионером. Ему нужно еще много опалов — все, что выкопают эти ослепленные глупой жадностью искатели. Все должно принадлежать ему. Он был не из тех, что удовлетворяются крохами, он был не такой человек, чтобы делиться с кем-нибудь.

Кроме дома в Кью, он купит себе и дворец в Сиднее. И все же Мельбурн был привлекательнее, тише, романтичнее. Туда не пускают автомобили с неисправным глушителем. Там даже у трамваев колеса резиновые. Но в Канберре он бы не стал жить. Канберра — это не город. Это скорее парк, пригород еще не основанного города.

Чернокожий подал голос:

— Гурмалулу хочет стать как Наматжира! Если он убьет Крума, мистер Том сделает его таким, как Наматжира?

— Ну? — спросил его Том. — И что ты будешь делать, если станешь вторым Наматжирой? Купишь себе автомобиль и будешь катать в нем Джубунджаву, будешь поить всех виски? Так, что ли?

Гурмалулу вздрогнул.

— Нет! Гурмалулу будет покупать виски и пить его сам...

Том не дал ему договорить и поднялся.

— Пошли! Для бумеранга есть работа!

Когда сняли повязку

у нее с глаз, Мария замерла на месте, ошеломленная.Она встряхнула головой. Уж не спит ли она? Может, все это ей снится? Может, это всего лишь кошмар, результат ее недавнего разговора с Крумом о странных египетских находках в Австралии? Но нет! Это не сон. Она помнила все. Помнила, как несколько черных рук схватили ее, когда она разбирала перед хижиной свою коллекцию больных растений, как ей заткнули рот и понесли, связанную, к отвесным скалам Радужной Змеи. В суматохе, поднятой взбешенными искателями, никто и не заметил ее исчезновения. Только наверху, на узком плато, поросшем еще не пораженным болезнью кустарником, у нее изо рта вынули кляп и завязали глаза. Последнее, что она видела, была отвесная красная скала, увенчанная причудливыми зубцами и острыми пиками, рассеченная глубоким узким каньоном, который на западе врезался в ее красную грудь и разветвлялся затем гигантским лабиринтом отвесных пропастей. Она воспользовалась тем, что рот ее свободен, и пронзительно просвистела свой сигнал. Но сейчас ее никто не услышал. Дальше ее вели с завязанными глазами. Она догадывалась, что они движутся по какой-то узкой тропинке, справа от которой высилась отвесная стена, а слева была пропасть. Потом она услышала какой-то скрежещущий звук и ее ввели в какое-то подземелье. Она почувствовала это по спертому воздуху. Потом они долго шли, поднимаясь по ступеням наверх, спускаясь вниз, пока не остановились, и здесь у нее с глаз сняли повязку.