Свердлов - Городецкий Наумович

Деятельность Свердлова в Петербурге была хорошо известна царской охранке. И не мудрено — сведения в департамент полиции поступали не от какого-нибудь рядового шпика, а от пробравшегося в большевистскую партию крупного и ловкого провокатора.

Провокаторство стало одним из самых распространенных способов борьбы царизма с рабочим движением, с большевистской партией. После того как бесславно закончились попытки жандармского полковника Зубатова и попа Гапона заигрывать с рабочими, туманить их головы, охранка перешла к самым циничным средствам борьбы с пролетариатом. В годы столыпинской реакции засылка провокаторов в ряды партии усилилась. Разоблачение этих скрытых, хорошо замаскированных врагов и предателей стоило больших трудов, опыта, тройной конспирации. Но большевики — профессиональные революционеры-ленинцы не стали от этого мнительными, подозрительными. Охранке не удалось заставить их сомневаться в честности и искренности, преданности делу революции своих близких товарищей, друзей, единомышленников.

Царизм целил в голову революции. Жандармские чины усиленно искали провокатора высшей марки, такого, чтоб он мог без подозрения быть рядом с Лениным, работать в ЦК. Это черное дело удалось Роману Малиновскому, бывшему питерскому слесарю, разбитному, сообразительному малому с двойным дном души и совести.

Грамотный, начитанный, Малиновский втерся в доверие рабочих. В 1905–1910 годах он был секретарем союза рабочих по металлу. Но когда в охранке встал вопрос об избрании его в Думу, даже видавшие виды жандармские чины призадумались. Однако министр внутренних дел Макаров, тот самый, который в ответ на возмущение зверским расстрелом рабочих на Ленских приисках злобно заявил: «Так было, так будет!», благословил директора департамента полиции Белецкого и его заместителя Виссарионова на столь необычную акцию. И провокатор стал депутатом Думы.

Одно это наглядно показывает, что царизм не гнушался никакими средствами, чтобы проникнуть в руководящие центры большевистской партии, опасность которой для всего царского строя он великолепно сознавал.

Предательство Малиновского дорого стоило партии. В феврале 1913 года он выдал охранке Свердлова, а некоторое время спустя Сталина.

Уже в январе 1913 года департамент полиции знал, что «Свердлов, согласно имеющимся сведениям, находится в настоящее время в Петербурге, состоит в связи с думской с.-д. фракцией, причем на него предполагается возложить главное заведование газетой „Правда“ для придания ей направления строго партийного характера». И апреля 1913 года, ссылая Свердлова в Туруханский край, департамент полиции сообщил енисейскому губернатору, что Свердлов «состоял агентом Центрального Комитета Российской социал-демократической рабочей партии, прибыл в С.-Петербург с целью объединения членов думской фракции и постановки в С.-Петербурге планомерной партийной работы».

На первой неделе февраля 1913 года в квартиру, где проживали депутаты-большевики Ф. Н. Самойлов и А. Е. Бадаев, пришел дворник и сообщил, что, по его сведениям, в квартире находится какое-то постороннее, непрописанное лицо. Это был первый сигнал тревоги. Депутаты-большевики тотчас договорились, что Свердлов переедет к… Малиновскому. Однако арестовать Якова Михайловича на этой квартире значило для охранки провалить такого ценного агента, как Малиновский. Провокатору была дана директива — выждать, пока Свердлов не переберется на новую квартиру. Яков Михайлович, ничего не подозревая, переехал к Петровскому. Здесь его ждала встреча с женой и сыном, за день до того приехавшими из Томска. Всего лишь несколько часов побыл в кругу семьи Яков Михайлович. Поздней ночью 13 февраля он был арестован.

Находясь в пресловутых петербургских «Крестах», Яков Михайлович много занимается самообразованием. «Живу хорошо, насколько это только возможно при данных условиях, — писал он 7 апреля 1913 года семье близкого ему еще с Урала инженера А. А. Бессера. — Занялся французским языком, теперь более или менее читаю, конечно, со словарем. Есть у меня французские], нем[ецкие] книги. Но не только учебой в буквальном смысле занимаюсь, пополняю и общие знания. В этом отношении дело обстоит неважно: мало материала, но кое-что все же находится. Уделяю время и поэзии, порой увлекаюсь даже ею. Побывал у меня Шелли, Верхарн, Верлен, Эдгар По, Бодлер, Кальдерон, не считая многих пишущих прозой. Перечитываю частенько Гейне, он у меня в подлиннике, я довольно хорошо к нему отношусь».

Со Свердловым были арестованы и Новгородцева вместе с сыном Андреем. Яков Михайлович очень беспокоился о семье. «Порою задумываюсь о жинке, — сообщает он в следующем письме семье Бессер. — Ей труднее приходится. Нелегко, должно быть, с младенцем в камере. Вот это печалит меня. О себе не горюю. Мне что? Сил, энергии хватит еще надолго».

Оптимизм Свердлова — органическая черта его внутреннего облика, проявление его несгибаемого духа, закаленного трудностями и лишениями. Только у такого человека могли появиться из-под пера в тюрьме слова, полные человеческого жизнелюбия: «Жизнь так многообразна, так интересна, глубока, что нет возможности исчерпать ее. При самой высшей интенсивности переживаний можно схватить лишь небольшую частицу. И надо стремиться к тому лишь, чтобы эта частица была возможно большей, интересной…»

Обыск, произведенный у Петровского в связи с арестом Свердлова, был нарушением депутатской неприкосновенности хозяина квартиры. 13, 14 и 16 февраля 1913 года «Правда» печатала материалы по этому вопросу. Но для царских жандармов не существовало никаких законов. В апреле 1913 года особое совещание при министре внутренних дел увеличило срок ссылки Свердлова до 5 лет вместо предложенных департаментом полиции четырех. Петербургский градоначальник предложил сослать Свердлова в Нарым, а департамент полиции — в Туруханский край. Царские жандармы решили на этот раз окончательно расправиться со Свердловым: бежать из туруханской ссылки было практически невозможно.

В мае 1913 года Яков Михайлович отправляется по этапу в Туруханский край.

Петербургский период стал для Свердлова одним из значительнейших этапов его дореволюционной деятельности. Впервые Якову Михайловичу пришлось выступать в центре революционной России в такой ответственный момент, когда страна переживала подъем рабочего движения, и в таких масштабах, как руководство думской фракцией и «Правдой». В ту пору Свердлову было 27 лет. Он был молод, но это был уже вполне зрелый революционер.

Работа в Петербурге потребовала от Якова Михайловича не только применения его самого сильного качества — драгоценного для партии организаторского таланта, но и быстрого умения разбираться в самой сложной обстановке.