Пять с половиной недель - Eiya Ell

А я пес, только ее и хотел!

Сколько смазливых баб строили мне глазки, и на работе, и вне работы, только мой член вставал на Аврору. И ни на кого большой!

Да блядь, я бы душу отдал, лишь бы она хоть раз приползла ко мне и сама раздвинула ноги. Нет, никогда.

Сука.

Я как одержимый ее, только ее трахал. Желал и пылал своей похотью только к ней!

А она сука твердолобая, даже не захотела узнать меня, полюбить!

Да, хотя бы притворятся, что любит и хочет!

Сопротивляется.

Вечно, блядь сука!

А это еще больше заводит, когда ты хочешь ее трахнуть, она не хочет, но один хуй я ее трахаю.

Ее тело принадлежит мне. В любое время суток — она моя!

Когда хчу, тогда и трахаю.

И она не смеет отказывать.

Да, сухая, да ей больно, но я трахаю. Плевать.

Ей же плевать на меня? Мне тоже! Похуй, пусть скулит и кричит, я ловлю кайф и наслаждаюсь.

Выгибаю и имею как хочу. Со всех сторон и во все дырки.

Уже привык.

Клянусь, привык.

Она кричит и скулит, это меня еще больше заводит.

Блядь.

Я не могу с собой ничего поделать, когда член твердеет и скулит, просит немедленной разрядки, стоит только Авроре появится перед моими глазами.

Она, сука, всегда одевает свои пижамы, по самое горло застегивается, думает не возбуждает.

Это блядь, на меня действует по-особому.

Член сразу каменеет и просит в теплую дырочку Авроры.

Только она не догадывается.

Одевает свои бесформенные пижамы и крадется под одеяло, где ее ждет голодный зверь, готовый истерзать ее.

Я всегда готов.

Блядь, когда она станет на меня так действовать?

Перестанет ли? Когда-нибудь. Хуй знает!

Джае после родов, член на нее вставал.

Не смотря на ее бесформенную фигуру после родов, не совсем подтянувшийся живот и слишком большие, твердые полушария.

Да я слюной давился, когда смотрел как она кормит.

— Когда тебе можно будет? — сел рядом, смотрю как Лина сосет грудь, причмокивает.

— Ты о чем? — она сука даже не смотрит на меня. Хватаю ее руку, подношу к паху, к затвердевшему члену.

— Я об этом! Я трахать тебя хочу, пиздец как! — поглаживаю свой член ее рукой.

— Марат, я кормлю ребенка! Нашего ребенка! — а малышке все равно, она продолжает причмокивать и сосать сиську. Мою сиську.

— Блядь, что нельзя тебя трахать пока ты ее кормишь? Что за хуйня!

— Я так не сказала! — она пытается вырвать свою руку от моей, — отпусти! Блин!

— Аврора, я нормальный, полноценный мужик! И я хочу трахаться! Я секса хочу! — слюни текут, когда смотрю на ее груди, а она сука, вывалила их, кормит спокойно Лину.

— Отпусти мою руку, мне надо Лину переложить в кроватку, она уснула.

— Она наелась, все?

— Да, — отвечает дрожащими губами. Забираю к нее малютку, кладу в кроватку, целую в пухлую щеку, она пахнет ангелом. Точнее молочком.

— Аврора, — хватаю за руку и веду в соседнюю комнату, — у тебя идет еще кровь после родов? — прошло три недели после родов, я хожу скулю, обтекаюсь слюной, давлюсь, хочу ее, она стала еще аппетитнее, а ей хоть бы что, носом воротит.

— Что за вопросы, Марат отпусти, — я подталкиваю ее на кровать, и быстрыми движениями освобождаю себя от одежды, — что ты делаешь Марат? Там Лина в соседней комнате.

— Лина наелась и спит, а есть хочу. Я пиздец как тебя хочу, и мне плевать если ты еще истекаешь кровью, иди сюда!

Наваливаюсь сверху, снимаю с нее домашний халат. Она прикрывается руками.

— Ты обалдела? От кого скрываешь сове тело? — развожу ее руки, поднимаю над ее головой, фиксирую одной рукой.

— Марат я не хочу! Я ребенка кормлю!

— Это тут ни при чем, ребенок спит. Тихо, мирно, — одним движением рву на ней одежду. Кружевные трусики слетают с нее в миг, — сука, да с тебя ничего ни течет!

Жаль я не могу попробовать на вкус ее груди, они стали такими большими, твердыми, налились. Сжимаю в руке полушарие, на соске выступает капельки молока. Срываюсь. Не отрываясь от ее глаз, спускаюсь к ее соску и слизываю молоко. Она выгибается в спине, член сразу же находит заветную дырочку.

Трусь, вверх вниз по складочками, ловлю наслаждение от каждого прикосновения с ее сухими складочками.

Прикусываю сосок, она вскрикивает. От боли.

— Марат…….. Лина…она может проснутся.

— Заткнись Аврора, блядь, я так хочу в тебя.

Вылизываю ее груди, сосу аккуратно, осторожно, чтобы молоко осталось для дочки.

— Ты. такая вкусная, — отпускаю ее руки, спускаюсь влажным языком по ее животу, вижу как мурашки покрываюсь ее тело. И член уже скользит по складочкам легко. Горячо. Блядь, как же горячо становится, внизу.

Раздвигаю ее ноги шире, смотрю на влажные складочки.

— Черт, детка, да ты течешь! — облизываю живот и лобок. Она хватает за волосы, пытается оттащить!

— Марат! Слезь с меня! Я не хочу!

Кусаю лобок. Больно.

Кричит.

Сука.

Может хоть раз, хоть один долбанный раз молча трахаться!?

Нет, не может.

Поднимаюсь, резким движением вхожу.

Глубоко, по самые яйца.

Кричу, как пес. Скулю, до чего я ее хочу.

Все тело дрожит, по венам кажется бежит ни кровь, а горячее топливо.

Распирает, подгоняет.

Долюблю ее как черт, не жалея, трахаю, как хотел.

Жадно, грубо, глубоко, жестоко.

Под нами прогибается матрас. Она кричит, царапает мне спину.

Я не слышу, что она там говорит, просто совершаю дикие движения.

Не способен сейчас слышать, что она там кричит.

Похуй!

Просто озверел, горю желанием.

Ебу как последнюю шлюху.

— Марат….скотина ты! Мне же больно!

— Больно? — облизываю ее губы, как в тумане, кусаю до крови, — мне тоже больно, когда ты тварь не раздвигаешь добровольно передо мной ноги!

Выхожу, резко, встаю.

Плюю на ложбинку между грудей.

— Что ты делаешь? — Аврора вылупляет на меня свои бешенные глаза.

Я еще раз плюю, чтобы было смачно.

Вставлю член меж ее грудей.

— Держи руками груди, с обоих сторон и зажимай мой член. Крепче!

— Нет, я не стану………- губы дрожат, слезы катятся по щекам.

— Аврора, держи груди я сказал! — она прижимает, с обоих сторон свои груди.

Я начинаю двигаться между ее грудей.

— Поднимай голову, открой ротик и облизывай головку, когда она подходит к твоему рту! Давай детка, сделай мне приятно, — она мотает головой из стороны в сторону, в знак протеста, — давай детка, не зли. Блядь.

Я двигаюсь, плюю, чтобы было смачно. Перед глазами туман, когда головки касается ее влажный, горячий язык.

Зверь