Твоя Невольница, или Истинная для Дракона (СИ) - Найт Алекс

– Эй ты! – кто-то вздёрнул меня с земли, запрокинул голову, сжав пальцами подбородок, чтобы видеть лицо. Это оказался незнакомый мужчина. – Сколько вас? Откуда прибыли? – потребовал он ответа.

– Я одна, – прошептала так тихо, что мужчине пришлось наклониться к моему лицу.

– Отойди-ка от неё, – донесся второй мужской голос. – Она кажется больна. Ледяная?

– Да, – подтвердил мужчина, оттолкнув меня от себя и брезгливо вытерев руки о брюки.

Настой действовал, потому я сумела поймать равновесие и опереться спиной о скалу. Даже зрение сфокусировалось, и я увидел ещё двоих мужчин, тоже отступивших от меня словно от прокажённой.

– Так это же снежная морь, – констатировал тот второй мужчин. – Как она досюда докатилась, если… Эй ты, ты из крепости Оплот Драгона?

– Да.

Предположение Ниннель о заражении подтверждалось. И, кажется, эти мужчины что-то знали о болезни. Точнее, судя по всему, именно их козни привели беду в крепость.

– Нужно скорее выпить лекарство. Возвращаемся в лагерь. Живо!

– А она? Надо же допросить? – неуверенно переспросил воин, что первым подошёл ко мне.

– Чтобы она всех заразила? Да и что она расскажет в таком состоянии? Подохнет через пару часов.

Его слова заставили внутренне похолодеть. Погибну? Вот так от неизвестной болезни, в незнакомом мире? А ведь свобода была так близка. Накатила волна дрожи, отбрасывая прочь все мысли. Подчиняясь непонятному порыву, я резко подняла глаза вверх. Но солнце и небо закрывали собой огромные алые крылья. Оборачиваясь в падении из дракона в человека между мужчинами приземлился Вилар. Он присел на одно колено, а потом выпрямился, погружая когтистую лапу в живот ближайшего из врагов. Никогда прежде мне не было так страшно, ведь в эти мгновения Вилар на своём примере продемонстрировал, насколько на самом деле драконы отличаются от людей. У мужчин не было и шанса. Дракон разил стремительно и безжалостно. Даже втроём они не могли противостоять ему. Пара минут, и всё было кончено. Некогда тихий лесной уголок усеяли трупы. Только тогда Вилар обернулся ко мне. Глаза цвета крови, что сейчас капала с его острых когтей, испепеляли яростью. Как и пылающее в нём внутреннее пламя.

– Чудовище, – поражённо прошептала я.

Возможно, это мои последние мгновения. Если дракон не придумал наказание хуже.

Вилар в пару широких шагов сократил расстояние между нами, сжал окровавленной ладонью горло, вздёргивая меня над землей, словно тряпичную куклу.

– Я ведь до последнего не хотел верить, что ты причастна к отравлению. Слепец! – зарычал в моё лицо с такой яростью, что я ощутила её жгучий вкус на кончике языка.

Хватая ртом воздух, я рухнула к ногам Вилара, когда он отпустил меня. Перед глазами мелькали цветные мушки, и меня бы вырвало от запаха крови, если бы не пустота в желудке.

– Но все не зря. В этой глупой попытке сбежать, ты выдала своих подельников.

– Я не… – попыталась возразить и закашлялась от саднящей боли в горле. – Ты неправ.

– Молчи! – он потянулся ко мне, но теперь его кулак словно попытался схватить воздух, а через секунду путы стали видимыми и неподъёмно тяжёлыми.

Под звон цепей Вилар вздёрнул меня на ноги. Черты его лица менялись, фигура раздавалась в размерах, а за спиной раскрылись перепончатые кожистые крылья.

– Ты помнишь, что я обещал? – нечеловеческим голосом спросил сквозь изменяющуюся челюсть.

И не дожидаясь ответа, взмыл к небесам, отбрасывая все препятствия в виде веток и стволов деревьев на своём пути. Я закричала от ужаса, когда цепь натянулась, и меня на огромной скорости понесло следом, окутывая белёсыми щитами, которые подняли меня на спину дракона. Громкие удары крыльев оглушали, ветки и листья разносились в стороны потоками ветра, пока мы не взмыли над лесом. Зажмурившись от страха, я прижалась к горячей спине дракона. Он мог в любой момент отпустить. Наверное, тогда я умру в одно мгновение. Даже не почувствую боли. Я и сейчас её не чувствую. Только холод.

Слабость вновь возвращалась, и полёт не отпечатался в памяти. Я вновь начала осознавать реальность, когда ощутила опору под ногами, но тут же рухнула на траву. Краем глаза заметила шпили знакомого замка, у входа в который сбросил меня Вилар. Ветер ударил сильнее, когда дракон приземлился, моментально оборачиваясь. Снова он за цепи вздёрнул меня с земли и куда-то повёл. Спотыкаясь, я следовала за ним. Не знала, чего ждать, но и не боялась. Мысли объяла пелена слабости, и я просто шла, механически переставляя ноги. По пути встречались знакомые лица. Девушки вскрикивали в испуге, даже послышалась пара злорадных комментариев.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– Юля! – Марая бросилась ко мне, но кто-то из стражников её удержал. – Она без сил, не надо, – взмолилась она, но дракон даже не взглянул на неё.

– Ему же всё равно, – усмехнулась я зло, ощущая, как сквозь болезненное безразличие прорываются первые жгучие иглы ненависти.

Даже не на Вилара, на весь драконий род. Ведь полные слёз глаза подруги напоминали, что осталось позади и безвозвратно потеряно. Король Арлан вырвал меня из родного мира, забрал от друзей, растоптав все планы и мечты. А в этом мире правят они, бездушные нелюди, считающие себя лучше всех якобы по праву рождения.

– Разве я не права? – спросила, когда Вилар резко остановился и недобро взглянул на меня из-за плеча. – Кто я для тебя? Просто вещь, которую можно сломать и выкинуть.

– Лучше замолчи, Юля, – пригрозил он.

Злость удивительным образом придала сил. Я с поразительной ясностью увидела окружающих нас людей, с изумлением наблюдающих за нашим шествием, как и лицо Вилара. Суровое, искажённое гримасой ярости. Но я больше не боялась.

– Зачем? Мне уже всё равно. Или может быть хуже? Ударишь? Изобьёшь? Ведьмы ведь не люди. Боли мы не чувствуем, кровью не истекаем. А нет, это же про вас. Драконов, – с ненавистью выплюнула, смело встретив бешенство в глазах Вилара, на щеках которого вновь проявилась чешуя.

Он гулко выдохнул и отвернулся, почему-то сдержавшись. Лишь ускорил шаг, сильнее потянув меня за цепи. Я успела только в последний раз взглянуть на плачущую Мараю. Мы больше не увидимся. Но я рада, что встретила в этом неприветливом мире настоящую подругу.

Свет и тепло сменились сыростью и холодом подвальных коридоров. Вилар вёл меня по уже знакомому маршруту. Вскоре показалась металлическая дверь камеры, которую он с грохотом распахнул и втолкнул меня в тёмное нутро тюрьмы. Вот как, заточение.

– Не хочешь рассказать о планах врага? Это может облегчить твою судьбу.

– Самое смешное, что когда ты узнаешь правду, будет уже поздно, – нервно рассмеялась, пошатнувшись на слабых ногах.

В ушах поселился звон, кровь застывала в жилах от холода, а сознанием владело злое веселье. Иррациональное и глупое.

Дракон схватил меня за плечо, резко развернул. Оттого камера закачалась сильнее, и я смогла сконцентрировать рассеивающееся внимание на драконе только тогда, когда в его ладони вспыхнул алый огонёк. Пламя во мне откликнулось, потянулось, пытаясь разгореться с прежней мощью. Я даже различила очертания моего цветка сквозь ткань рубашки. Вилар протянул к нему руку.

– Я уже говорила. Ты не получишь мою силу, дракон, – подчиняясь моей воле, золотистое пламя потухло, так и не разгоревшись, оставив после себя тоскливую пустоту и холод. А вместе с ним и огонь вокруг ладони Вилара погас. – Никогда! – вскинулась, поднимая лицо к возвышающемуся надо мной мужчине.

Меня больше не пугали нечеловеческие глаза, как и поселившиеся в них злость и бешенство. Я ненавидела и злилась не меньше него. Наверное, бесстрашие – последствия лихорадки. Плевать. Главное, что в этот момент я победила. Он не получит то, что жаждет. Больше никогда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Уверен, скоро ты передумаешь, – он выпустил цепь из рук. – Лагерь врага будет взят сегодня же. Я вернусь сообщить тебе о своей победе и вашем поражении.

На этот раз магические путы не рассеялись. Их тяжесть притянула меня к полу. Я больше не цеплялась за реальность, рухнув на колени. Тело заледенело, а внутренний огонь почти потух. Ещё немного, и его свет навсегда исчезнет. Но и это не пугало. В окутывающем сознание коконе безразличия осталось место только одному чувству, которое не желало так просто уходить.