Ночной народ - Марина Наумова

Есть ли жизнь, нет ли ее как таковой, но пока у человека есть сознание, пол и способность к переживаниям, страсть - хотя бы ее отголосок - все равно возьмет верх. Нарцисс чувствовал, что не имеет права поддаваться своему желанию, но сдерживаться ему становилось все труднее. Девушка лежала так близко, ее тело было таким мягким и теплым... Не камень же он!

Губы Нарцисса потянулись к лицу Глории, приблизились и... она вдруг открыла глаза!

- Эй, девочка! - торопливо заговорил он. - Как ты себя чувствуешь? Привет, малышка!

Глория была морально готова увидеть и маску Дейкера, и бесконечно родное лицо Эрона, но явление совершенно незнакомой уродливой морды... У девушки не было ни времени, ни сил разбираться в том, кто перед ней. Она завопила, как будто Нарцисс, а не Дейкер собрался ее резать.

Бедный монстр испуганно отшатнулся: не будь он давно мертв, щеки его наверняка залила бы краска стыда. Ни смущать, ни тем более пугать девушку Эрона он не собирался и теперь испытывал сильную неловкость.

...Эрон наткнулся на ее крик, как на непроницаемую преграду, выросшую вдруг между ним и Дейкером.

Глория кричала! Глории грозила опасность!!!

Он развернулся на полном ходу и помчался назад, готовый разорвать на части любого осмелившегося причинить ей вред.

Ярость сильно меняет человека, но существо нечеловеческое - вдвойне. Синий огонь заструился вокруг его тела, забегал искрами, наполняя жаром нутро. Пар повалил из ноздрей и рта, странные изъязвления возникли на щеках, словно само Зло вздумало поставить на них свои клейма.

Монстр, не человек...

С рычанием Эрон влетел в переулок.

Нарцисс немедленно отшатнулся и прижался к стене, поднимая для защиты руки и несколько преувеличивая извинения.

С первого же взгляда Эрон отметил, что Глория вновь лежит без сознания, и свирепо взглянул на приятеля.

- Уйди! - прошипел он, хватая Нарцисса за грудки и встряхивая его, как недавно тряс Дейкера.

- Ты только не сердись, - заспешил оправдаться Нарцисс. - Я не хотел причинить ей зла, я думал только привести ее в чувство... - Убедившись, что пока Эрон не собирается на него набрасываться, чтобы добить, и что кризис уже миновал, дальнейшие слова человека-обезьяны зазвучали уже уверенно, если не нагло. - Кстати, не думай, что твой вид может ей понравиться...

В самом деле - Эрон и сам сейчас был монстром.

Он прорычал в ответ что-то неразборчивое и сердитое, метнулся к стене, оставляя на ней процарапанные полосы, зарычал еще сильнее и, развернувшись, помчался догонять уже скрывшегося из виду Дейкера.

Бежать ему пришлось не слишком долго: ровно столько, чтобы успеть понять и прочувствовать ужасный в своей очевидности факт: Дейкер сбежал, и догнать его теперь стало невозможно.

35

И был суд.

Второй. Первый прокрутился в сознании Эрона, когда он упал навзничь и по-звериному взвыл над потерянным следом.

Эрон позволил себе нарушить закон, надеясь, что нарушения не произойдет на самом деле, что свидетеля не останется, - но судьба распорядилась иначе. Как только Дейкер исчез, Эрон автоматически превратился в предателя и мерзавца, но вряд ли в мире нашелся бы человек, проклинавший его с большим жаром, чем он сам себя. Если бы Эрон был еще жив, он решил бы, что заслуживает немедленной смерти. Сейчас подобрать себе наказание он не мог и очень надеялся на то, что это сделает Элшбери.

И был суд... Суд взглядов и отчуждения, в котором не было ни обвинителя, ни палача...

- Эрон Бун, ты позволил уйти этому человеку? - строго спросил Элшбери. А ведь он знал, что так и будет, знал давно - и молчал, потому что ведомо ему было и то, что судьбу не остановишь...

- Я не хотел этого, - потупился Эрон.

Так что же они решат? Какие казни, какие законы есть у ночного народа? Неважно - все лучше, чем терзания, причиняемые совестью.

- Ты нас всех поставил под удар. Теперь опасность нависла над всем нашим народом...

- Но почему? - безнадежно спросил Бун, заранее догадываясь, как будет звучать ответ.

Он видел перед собой только камень пола - но телом ощущал чужие взгляды, полные обиды, злости, упрека и, что еще хуже, боли и страха.

- Скоро здесь будут враги...

Да, Элшбери знал, что говорил. Как знал и весь истинный расклад еще до появления Эрона. Все не случайно в этом мире...

От спокойной уверенности, с которой были произнесены эти слова, Эрону стало жутко.

- Не может быть! - непроизвольно вырвалось у него, но с ним никто не стал спорить.

Элшбери продолжал, и голос его был сух и беспощаден.

- Ты нарушил закон, Бун. Теперь возьми эту девушку и отправляйся с ней подальше отсюда. Запомни: тебе теперь нечего здесь делать.

И Эрон содрогнулся.

Это был единственный приговор, которого он боялся. Который он не был готов принять...

Уж лучше умереть десятки раз, перенести любые физические мучения, оказаться вечным узником в каменном мешке, каких наверняка нашлось бы немало в подземелье, только бы ему позволили остаться в Мидиане.

Но и с другим Эрон не мог спорить: этот приговор, вне всякого сомнения, был справедлив.

36

Только в глубокой провинции сохранилось еще такое понятие - лавка.

Это не склад, не магазин; это и то, и другое вместе, обычно удивительно бестолковое, универсальное и не похожее ни на что, кроме самого себя. Именно такое сооружение (как его еще назовешь?), в данном случае все же тяготеющее скорее к складу, нашло себе приют в окрестностях Шир-Нека. Собственно, это была не только лавка - отдельный крошечный хуторок, состоявший их нее самой, пары подсобных помещений и прикорнувшего у глухой стены склада флигеля, где жил хозяин. Кроме того, возле склада имелась дорога, на которой машины появлялись так редко, что она даже не удосужилась завести на своем отрезке бензоколонку. Впрочем, в случае надобности эти функции прекрасно выполняла все та же лавка.

Именно сюда подкашивающиеся от усталости ноги принесли Дейкера.

Он был измотан, помят, но не утратил боевого духа. Все происшедшее в Мидиане казалось ему всего-навсего досадным недоразумением, ведь не могли же какие-то ничтожества, к тому же давно издохшие, победить его, Дейкера, вестника нового мира. Но раз они дерзнули напасть - наказание их настигнет, и будет жестоким.

На стук, изредка перемежающийся дверным звонком, вышел, неторопливо и вообще нехотя, хозяин лавки.

- Добрый день, - пробормотал он.

- Добрый день.

Не дожидаясь приглашения, Дейкер прошел внутрь лавки.

Помещение с первого же взгляда поразило его как громадностью, так и несуразностью. В нем можно было найти все: от деталей сельскохозяйственных машин до пыльного волчьего чучела, скалившего зубы. Банки с краской, листы фанеры, упаковки с консервными банками и блоки сигарет, одежда, мебельные мелочи - все стояло вперемешку, не стесняясь никакого, даже самого неожиданного, соседства.