Стихотворения и поэмы - Вадим Шершеневич

Лирик

Зато у меня миллион и еще четыре руки,А искренность всё реже.Только это ничего. Можно водкуПить и без салата густого;Я вчера утром завязил в асфальте мою походку,Зато выиграл в лотерее-аллегри корову.

Женщина

Ты растратил мысли, как спички.Купи новую коробку — это стоит пустяки;А то смешно: у тебя кружевные лифчики,А на глазах продранные чулки.Ты косишь правым сердцем!

Сторож

А левоеТрамвай расплющил!

Трамвай

Мммммммпушшш!

Лирик

Эй, здравый смысл — тубо! Куш!Я — голенький! Но меня зовут королевою.Потому, что только на меня время льет холодный душ,Ведрами дней меня окачивает впопыхах.Ко мне небрежные протягивают виадуки,Хватают меня за шею, колышатся в моих глазахЭти стопудовые, литые руки.Только для меня сквозь ресницы портьер блестят зрачки люстр, как головки на вербе,А век, сквозь слезы, мне предлагает многотронье.А я удивленно, как ставший отцом апаш,Обещанье кидаю в мозг ваш.Электричеством выткуВашу походку и улыбку.Вверну в ваши слова лампы в тысячу свеч,А в глазах пусть заплещется золотая рыбкаИ рекламы скользнут с индевеющих плеч.А город в зимнем белом трико захохочетИ бросит вам в спину куски ресторанных меню,И во рту закопошатся куски нерастраченной мочи,И я мухой по вашим губам просеменю.А вы, накрутив витрины на тонкие пальцы,Скользящих трамваем огненные звонкиПерецелуете, глядя, как валятся, валятся, валятсяБешеные минуты в огромные зрачки.Я, обезумев, начну прижиматьсяК вспыхнувшим бюстам особняков,И ситцевое время с глазом китайцаОбведет физиономию стрелкой часов.Так уложите, спеленав, сердца в гардеробы,Пронафталиньте ваш стон,Это я вам бросаю с крыши небоскребаВаши привычки, как пару дохлых ворон.

Старики

От твоих слов теплеют наши беззубья и плеши,Ты, наверное, вешний!У тебя такая майющая голова,Мы, как молочко, пьем твои слова!

Лирик

Вы думаете, я с вами шамкать рад!Ведь вы только объедки,Вам каждому под пятьдесят;Двадцать лет назадВы уже были марионетки!А теперь вы развалились по всемЧастям, и к вам льнет черной мастью взлохмаченная лопатой могила,От вас пахнет загробьем, вы не надушились совсемЖизненной брыкающейся силой.

Юноши

Но мы не успели постареть, и хотьНам ты вывороти своей души карман со словами!

Лирик

А зачемВы унесли свою плотьИ самиЗаложили ее в ломбарде?!Я не кий, чтобы вами,Как шарами,Играть на огромном городском биллиарде.Смотрите,Вот вы стоитеОгромной толпой,Толпой огромною очень,А я вас бью, и никто, с кошачьей головой,Не бросит ответно мне сто пощечин.Смотрите,Вот вы стоите,А воздух нищий,Как зеркало, и в нем отображеноКаркающее, летящее кладбище, —Разве не похоже на вас оно?

(Растет.)

Разбиваете скрижали и кусками скрижалейВыкладывайте в уборных на площади полы!Смотрите, вас заботы щипцами зажали,И вы дымитесь, клубясь, как сигара средь мглы.Из ваших поцелуев и из ласк протертыхЯ сошью себе прочный резиновый плащИ пойду кипятить в семиэтажных ретортахПерекиси страсти и цианистый плач.Чу! Город захохочет из каменного стула,Бросить плевки газовых фонарей,Из подъездов заструятся на рельсы гулаЖенщины и писки детей.А вдруг это не писки, а мои мысли, задрав рубашонки,Шмыгают судорожно трамваем меж.Они привыкли играть с черепахой конной конки,А вместо матраца подкладывать мятежОгненный, как небоплешь.

Еще растет. Показывается наряд Армии Безопасности, окружающий лирика. У лирика трескается голова, и думы выползают, как сок из котлеты. Лирик ловит у себя на ноге мотор, который кусал его. Предметы собираются и слушают его. Аэропланы птичьей стаей кружатся около его головы: некоторые, более доверчивые, садятся на его голову. Толпа моторов собирается у ног. Из небоскребов выползают комоды, кровати, динамомашины. Несколько вывесок и крыш аплодируют говорящему. Юноши недовольно слушают. Лирик нагибается и прикуривает сигару о фонарь.

Вы думаете, я пророк и стану вас учить,Как житьИ любить,Как бытьК силе ближе?!Да из вас можно только плети ссучитьИ битьПлетьми вас самих же.Вы все глупые, как критики, вы умеете толькоВыставляться картинами на вернисаже,Чтоб приходили женщины с мужьями, садились за столикИ вас покупали на распродаже;И, дажеПовешенные в спальне, боитесь вылезть из рамы,И у вас хватаетТрусости смотреть,Как около вас выползаютИз юбок грудастые дамы,Перед тем, как ночную рубашку надеть!А вы висите смирноВместо того, чтоб вскочить и напастьНа лежачуюИ прямоВ лицо ее жирноеШвырнуть, как милость, беззрячуюИ колючую страсть.Измять, изнасиловать, проглотить ее,— Торопливую служанку прихоти!— Ну, чего вы развесили глупцо свое,Точно манекены из резиныПри выходеИз магазина?!(Опирается на каланчу.)Это мне было скучно, и потомуЯ с вамиБолтал строкамиВеселыми,А теперь я пойду ворошить шатучую тьму,В небоскребные окна швыряться глазамиГолыми.Это я притворялся, чтоб мои пустякиЖонглировали перед вами, а вы думаете, что это откровенья!Посмотрите, у меня уже только четыре руки,Но зато солидные, как мои мученья.А эта женщина боится пойти со мной,У нее такое хилое тело, с головы до пяток,Ей кажется, что она влезет в меня с головой,А я проглочу женщин еще десяток.

Поэт-академик

(Торжественно, пророчески и задушевно)

Благословляю разрушителя!Ты — пуля, молния, стрела!Но за меня, за охранителяСвятынь людских, — и тьма, и мгла.

Пусть нá-душу твою покатую,Как крыша, каплет солнца дождь.С тобой сражусь, клянусь Гекатою,Я, книг и манускриптов вождь.

Ты — с дикой силой авиацииМеня разишь, свиреп и дик,Но тайной чарой стилизацииЯ трижды изменяю лик.

Ты — резкой дланью электричестваПроникнешь ли в глухой альков,Где панцирь моего владычества —Святая пыль святых веков;

Где, как вассал пред королевою,Склоняюсь я в венке из звезд,Где сатане творю я левою,А правою — могучий крест,

Где, кудри русые иль черныеНа седину переменив,Найду в листах мечтой упорноюЯ Пушкинский иероглиф.

Дано судьбою мне печаль нестиИ песнь с востока на закат.Над башнею оригинальностиМое лицо, как циферблат.

И ты, кто родствен с бурей, с птицами,Следи зрачками вещих глаз,Как на часах в ночи ресницамиЯ укажу мой смертный час.

Лирик

Бросайтесь в Ниагару потому, что это обыкновенно,Потому, что ступенится площадь домами.Вы слышите: из-за угла воет надменноОгромный аэро с кометистыми хвостами.Громоздится вскрик у руля высоты,Спрыгивает похоть в экстазе,У нее моторы прыгают в каждой фразе,Она оплевывает романтику и цветы.И в ее громоздкий живот запрячусь я на ночь,Что уррра с новой мощью поутру кричать.А нас каждого зовут Иван Иваныч,И у каждого на глазу бельмится мать.Вы умеете только говорить по телефону,А никто не попробует по телефону ездить,Обмотайтесь, как шарфом, моим гаерским стоном.Вы, умеющие любовниц только напоказ созвездить!

Члены Армии Спасения приближаются и пробуют задержать Лирика, но он — такой большой, колоссальный, легко расшвыривает их. Аэро, о котором говорил лирик, близко. Оно огромное, под стать лирику. Вырвавшись от назойливцев, лирик вскакивает в аэро и поднимается. Немедленно целые отряды жандармских аэро нападают на лирика, но он крошит врагов, и получается дождь падающих аэропланов.