Бхагавата Вахини - Саи Баба

24. Парикшит проклят

Парикшит внимал рассказу мудреца о глубокой преданности и твердой вере Пандавов. Он трепетал, слыша о безграничной Милости Господа Кришны к ним. Царь был настолько погружен в радость, что едва сознавал - ночь теперь, или день, как вдруг его привёл в себя нежный щебет птиц и громкий крик петуха. Он услышал песни, которыми его подданные на рассвете приветствовали богов, вокруг дворца звонили колокола храмов.

Вьяса также осознал, что начинается новый день. "Сын мой! - сказал он, - мне пора уходить", - и, взяв сосуд для воды, который он всегда носил с собой, поднялся и благословил царя, павшего к ногам его в великой печали. "Как жаль, что рассвет наступил так скоро. Я бы ещё больше проникся глубиной их* благочестивой преданности и чувства долга," - сокрушался Парикшит.

* Пандавов.

Перед его глазами ещё проходили события, о которых он услышал и неповторимый вкус которых ощутил. Он был так преисполнен высокого восторга, что никак не мог вернуться к делам своего царства. На самом деле ему и не хотелось в них погружаться, а хотелось просто побыть одному. И поэтому он решил поехать поохотиться в лес. Он велел сделать соответствующие приготовления для выезда в джунгли.

Очень скоро слуги возвестили, что всё готово для царской охоты. С тяжёлым сердцем увлёк он своё тело к колеснице и устроился в ней. Сопровождающие его двинулись, расположившись по обыкновению перед царской колесницей и за нею. Царь как-то почувствовал, что ему не потребуется так много сопровождающих и некоторым велел вернуться. По пути царь заметил стадо животных, движущихся в отдалении, и это несколько расшевелило его. Он сошел с колесницы и с луком наготове стал с несколькими сопровождающими преследовать животных. Испуганное стадо рассеялось, исчезнув вместе с разгоряченными погоней охотниками. Царь сосредоточился на одной группе бегущих животных и поспешил за ними, не замечая, что остался один без сопровождающих, которые разбежались по разным тропам.

Он зашёл далеко, но не выследил ни одного зверя. Его мучила нестерпимая жажда, он очень устал и лихорадочно разыскивал воду. К счастью, он заметил какое-то жилище - хижину, крытую травой. В предвкушении, что утолит жажду, он рванулся к ней. Но никого не было видно! Место казалось пустынным. В тревоге он стал звать как можно громче. "Воды! Воды!" - жалобно взывал он с пересохшим от жажды ртом. Ответа не было. Когда же он вошёл, то обнаружил мудреца Самику, погруженного в медитацию. Он приблизился и трогательно обратился к нему! "Господин! Господин!" Но Самика был в такой глубокой медитации, что никакого ответа не последовало.

Царя же это привело в негодование и его одолел неистовый гнев. Добравшись до жилища и найдя там отшельника, он, тем не менее, не смог утолить ни голода, ни жажды и был совершенно беспомощен. Это затронуло его гордость - ведь он был правителем царства, а этот отшельник осмелился замкнуться в себе, когда сам царь стоит перед ним и зовёт его. Царь забыл о правилах приличия, так как уже не мог совладать с гневом. Тут ноги его ступили на какую-то веревку на полу. Оказалось, что это - мертвая змея. И, словно по какомуто странному повороту судьбы, в уме его зародилась дурная мысль. Он обернул мертвую змею вокруг шеи отшельника, который сидел словно статуя, не внимая ничему, и затем оставил обитель, пойдя быстро прочь в поисках места, где можно было утолить жажду и добыть пищу.

Несколько ребятишек видели его выходящим из хижины. Зайдя туда посмотреть, зачем же он заходил, и что там произошло (так как это был явно чужой, к тому же роскошно одетый человек) они увидели змею, обвившую шею мудреца Самики. Они подошли ближе, вгляделись и обнаружили, что она мертвая. Кто бы мог сделать такое, подумали они, и заподозрили, что это, должно быть, дело рук того человека, который только что покинул жилище. Они выбежали и сообщили об этом сыну Самики - Шринги, игравшему со своими товарищами. Тот не обратил внимания на их рассказ, ибо считал, что никто не станет так оскорблять отца. Он снова занялся игрой, но ребята упорно повторяли свой рассказ и настаивали на том, чтобы он собственными глазами убедился в их правдивости, посмотрев, что с отцом.

Шринги удивился их упорству и испугался, что случай этот действительно мог произойти. Он забежал в дом и увидел, что столь невероятное произошло! Он устремился на поиски виновного, так ужасно оскорбившего его уважаемого отца. Он узнал, что кто-то в царских одеждах зашёл и вышел, и что с самого утра там никого больше не было. Дети заключили, что это, должно быть, проделка того человека. Тогда Шринги помчался в указанном направлении, чтобы найти оскорбителя. Скоро он увидел человека в царском одеянии, и гнев его не имел границ. Он выплеснул на царя пригоршню воды, медленно пройдя перед ним, и произнес проклятие: "Пусть того, кто обмотал шею отца моего мертвой змеёй, на седьмой день укусит змея, и пусть он умрет в тот же миг от яда". Ребята просили его, чтобы он не делал этого, но он, тем не менее, бросил царю это проклятие. Вернувшись затем в домик, он повалился в уголке на пол, с пылающей от гнева головой.

"Увы, отцу довелось пострадать от такого бесчестия, когда я жив и здоров и нахожусь рядом. Лучше бы мне умереть. Какой толк от живого сына, если он не может помешать кому-то оскорбить отца!" - клял он себя и жалостно оплакивал свою судьбу. Вокруг него уселись товарищи и пытались его успокоить. Они резко бранили того обидчика и старались утешить мальчика.

А тем временем мудрец Самика вышел из состояния внутреннего блаженства и вернулся в сферу сознания. Он размотал змею на шее и положил её за себя. Заметив в углу плачущего сына он попросил его подойти поближе. Он спросил его о причине горя и услышал рассказ о незнакомце и мертвой змее. Самика улыбнулся и сказал: "Бедняга! Он сделал это по неведению, а ты проявляешь своё неведение, оплакивая это. Меня не касается почитание или бесчестие. Знание Атмы позволяет человеку держаться ровно: не возносясь, когда хвалят, и не падая, когда презирают. Должно быть, какой-то грубиян сыграл эту глупую шутку. Ну а вы ещё мальчишки, и раздули её до целого преступления. Вы сделали из мухи слона. Встань же и иди играть," - сказал он. Он посадил сына на колени и нежно погладил по голове, чтобы немного утихомирить его горе.

"Это вовсе не шутка какого-нибудь грубияна, - возразил отцу Шринги, - это страшное кощунство, совершённое опьяненным своим эго мужчиной в царской одежде". Тут Самика спросил: "Что ты сказал? Человек в царской одежде? Ты его видел? Неужели царь совершил этот глупый проступок? Такая глупость царю в голову не придёт". Товарищи Шринги все в один голос подтвердили, что и они видели человека, ответственного за это кощунственное действие. "Учитель! Мы увидели эту мертвую змею, побежали туда, где был Шринга и привели его сюда. Шринга так разгневался, что зачерпнул пригоршню воды из реки Каусики и плеснул ею на того человека, который шел очень быстро; при этом Шринга в соответствии с ритуальной формулой произнёс проклятие: пусть тот, кто положил эту мёртвую змею, умрёт от змеиного укуса на седьмой день".

Самика был поражён этой вестью. Поступок сына возмутил его и он столкнул его с келен на пол. "Что? Ты произнёс такое проклятие? Чтобы сын мудреца так себя вёл? Какое страшное проклятие за такую пустяковую обиду! Да твой грех и искупить невозможно. Ведь ты просто позор для нас всех, так как не можешь с твердостью вынести такую глупую, незначительную проделку! Мне стыдно сказать, что такой мальчик - мой сын. Тебе недостало силы ума, чтобы снести столь малое оскорбление. Какая жалость! Беда, что эта твоя незрелость принесёт мудрецам и аскетам дурную славу. Люди скажут, что у нас нет элементарного терпения и стойкости! Не показывай мне лица твоего, это само по себе - уже кощунство. Наказывать людей за проступки - дело царя, а не лесного затворника. Затворник, изрыгающий проклятия, - это вообще не затворник. Движимый жаждой обрести видение и присутствие Водителя и Хранителя всех миров, отшельник оставляет всякую привязанность; он поселяется в лесу, живёт плодами и кореньями; объявляет всё, предлагаемое органами чувств, вредоносным для духовного прогресса. А то, что такие страшные проклятия, рожденные нетерпимостью и эгоизмом, срываются с уст отшельника, есть знак неминуемого рока, который отмечает зарю нового Железного Века, века неправедности,*" - сказал Самика.

* Век Кали или Кали-юга.

"Увы! Каким тяжким грехом преумножил ты сегодня бремя своё," - заметил он и разъяснил сыну и товарищам его весь ужас совершённого Шринги.

25. Сострадание мудреца

Резкие слова отца вызвали острую боль в нежном сердце Шринги; они падали словно удары меча или молота. Бедный мальчик не мог их больше вынести; он повалился на пол и, цепляясь за стопы отца, запричитал: "Отец, прости меня. Я был так одержим гневом потому, что сам царь вёл себя так возмутительно, дерзко, непочтительно, так бесчеловечно. Я не смог сдержать обиды за нанесённое тебе оскорбление. Не годится царю вести себя столь неподобающим образом, заходя в обитель, разве не так?"