Война - Максим Юрьевич Фомин

Тюрьма, конечно, изменилась. Это было время расцвета телефонного аферизма. Целые камеры «летели» сутками на телефоне. Те, кто трусил, часто были на амфетамине, поэтому круглосуточно рассказывали в телефон наивным гражданам о машинах, средствах для похудения, кредитах и т. д. Работа упрощалась тем, что 99,9 % потерпевших были те, кто жил на территории Украины. То есть потерпевший не имел возможности написать какое-то заявление — кто поедет искать его в ДНР? Из-за этого в СИЗО у арестантов было всё, что душа пожелает: любые продукты, свиданки, наркотики, синька, аппаратура, телефоны, роскошные ремонты. Пошла мода на большие аквариумы на всю стену с разными экзотическими рыбками. Ходили друг к другу в гости целый день, даже днём, играли в карты и нарды, разыгрывая сотни тысяч. Конечно, не в каждой камере так жили, но мы попали именно в такую.

По понятиям, не каждая афера приветствуется, но этот момент тоже обыграли.

Конечно, не всё было так безоблачно, были какие-то мелкие рамсы между братвой, больше от скуки, наверно. Да и братва в общей массе больше напоминала школьников…

С ответчиком за хатой мы пошли в гости к Арчи, который был тогда за тюрьмой. Он был горловский армянин. Это была его вторая ходка. Долго сидел на ПЖ, но приговор отменили, и он поднялся на централ. У Арчи в хате собралась братва, со многими у меня были общие знакомые.

— Э… Всех, кто взял в руки оружие, мы судим по поступкам… Не то что мы тут это сами решили — это всё пришло от наших Старших братьев… От себя скажу: моё уважение, что у вас духа хватило на то, чтобы наш дом защищать, — сказал Арчи.

Больше всего спокойной жизни тюрьмы мешали ополченцы, которые сидели отдельно от остальных. Они не перестали воевать, не верили, что их социальный статус резко поменялся, и постоянно устраивали какие-то массовые беспорядки. Перед тем как мы приехали, они взяли в заложники врачей и пытались бежать. Ещё один из бывших министров, которого посадили за растраты, записал на телефон видео с прогулочного дворика, где он жарит шашлык и хуесосит Захарченко. После такого на тюрьму зашли «маски» и начали бить на выбор любую камеру. Сначала её жёстко шмонали, всё ломая и выбрасывая, а затем всем, кто сидел за убийство, предлагали петь песни или рассказывать стих. Если человек не соглашался, то ему мазали лицо кремом для обуви и били.

Пару дней просидели вот так, на изжоге…

* * *

10 декабря 2011 г. Донецкое СИЗО

Забавно смотреть, как режиссёры воплощают свои тайные фантазии, снимая в кино эпизод, в котором человек первый раз заходит в камеру и страшные зеки-качки, синие от татуировок, сразу хотят его выебать.

…Дверь в камеру открылась. Зеки, в основном худые, лысые, с отпечатком невежества на лицах, закрыли вход, чтобы менты резко не могли забежать в хату. Они расступились, когда я вошёл. Ответчик за хатой, Артур, здоровый молодой местный армянин из соседнего посёлка, подошёл ко мне, крутя мурки, и расспросил, кто я, по какой статье заехал, за что, кого знаю и нет ли за мной поступков, не соответствующих порядочному арестанту (работа в охране, торговля наркотиками, заявления в милицию и т. д.). Объяснил, что три дня я гость в хате и могу просто отдыхать. Хата была переполненная, и спал я по очереди с Индейцем, у которого была какая-то чесотка.

— Это тебя по телику показывали пару дней назад? — в конце спросил он.

— Да.

— Больше общайся с пацанами на «дороге», они тебе всё объяснят, что и как… — посоветовал Артур.

«Дорога» — это тюремная связь или почта. В разных тюрьмах она функционирует по-разному: у нас на централе самый комфортный способ — через дырки в стенах, которые называют «кабуры». На «дороге» стоят самые адекватные люди из жильцов камеры, ведь через их руки проходит весь запрет, судьбоносные малявы, курсовки и другое. Когда хату входят шмонать, то те, кто на дороге, должны успеть сбросить запрет в через «кабуры» в соседние хаты.

У нас на дороге было четыре человека. Малой Жорик, обокравший 70 магазинов. Андрюха Торезский, хороший парень, самбист, которому оторвало кукушку от наркотиков и он вместо олимпийских достижений начал заниматься обычным гоп-стопом. (Мягкий приговор не уберёг его от расплаты, видимо, за какую-то жесть, которую он совершил при грабежах: во время войны он начал возить пенсионеров за пенсиями. На Ясиноватском посту во время проверки документов прилетела мина, он получил тяжёлое ранение головы и через два месяца скончался.) Эдик Аптекарь — этот совершил разбой на аптеку. (Эдик не знает, что через три года, когда он ещё будет сидеть, в его дом в Песках заселятся «правосеки», а затем туда прилетит снаряд.)

Все «дорожники» сидели вчетвером на большой двухместной наре («танчик»). Среди них выделялся парень, внешний вид которого говорил, что он попал сюда случайно. Такое впечатление, что какой-то дворянский отпрыск спустился из комнаты во дворце попить чая к своим сверстникам-крепостным. «За что он, блядь, может сидеть? За незаконное изучение английского?» — подумал я.

Звали его Паша. Он был родом из Мариуполя. Его обвиняли в том, что в составе организованной группы он совершил налёт на инкассаторов. В ходе задержания группа оказала сопротивление сотрудникам милиции. В центре города Донецка произошла перестрелка в стиле Чикаго 30-х годов. Сам Паша в ходе перестрелки получил лёгкое ранение в кисть руки. Рассекая улицы города на одних только дисках Тойоты RAV4, из-под колёс которой вылетали снопы искр, на изрешеченной пулями машине группе удалось скрыться. Вскоре задержали одного из членов банды, который указал, что с ними был Паша.

Если большинство обитателей камеры, кроме, наверное, Артура и Жорика, были обычными бедолагами, попавшими в тюрьму из-за наркотиков и мелких преступлений, то оказалось, что Паша был в этом месте человек не случайный. Его отец был известным в Мариуполе криминальным авторитетом в 80-90-е годы. В 1994 году он пропал без вести по дороге из Донецка в Мариуполь. Паша долгое время жил один с бабушкой, а затем его забрала мать, которая в своё время эмигрировала в Германию. В Германии Паша успешно занимался боксом, даже стал каким-то чемпионом в своём возрасте и весе. Но респектабельный мир немецкого бюргера был не для горячего южного парня. Несколько турков, привыкших в Германии к безнаказанности, пытались пугать Пашу ножом, за что поплатились переломами на лицах. Начались проблемы с полицией. Вскоре Пашу задержали за то, что