Заключительный аккорд - Гюнтер Хофе

Эйзенхауэр поспорил с Монтгомери о том, что до рождества сорок четвёртого года он закончит войну. Недооценка возможностей гитлеровской Германии и переоценка собственных сил привела американцев и англичан к поражению под Антверпеном и Арнемом. Неудача в районе Аахена произвела на всех удручающее впечатление. С приближением американских войск к границе Германии они лишились одного из сильных своих союзников — имеются в виду национальные движения, которые оказывали американцам и англичанам быструю и эффективную помощь, пока те действовали на территории Франции и Бельгии. Движение Сопротивления этих стран возглавляли коммунистические партии. Учитывая этот фактор, можно сказать, что у Эйзенхауэра было не так уж много шансов выиграть спор с Монтгомери.

На юге генерал Паттон во что бы то ни стало старался овладеть Саарской областью, обладая численным превосходством по отношению к противнику, часть войск которого находилась ещё в Лотарингии, в живой силе в три раза, в танках — в восемь, а в артиллерии и того больше. Однако, несмотря на это, его плохо продуманная стратегическая концепция потерпела крах ещё задолго до приближения подчинённых ему войск к Западному валу.

Английская авиация в октябре сбросила на германские города в два раза больше бомб, чем обычно. Шестнадцатого ноября американские и английские бомбардировщики сбросили на передний край гитлеровской обороны, несколько восточнее Гейленкирхена, восемь тысяч четыреста тонн бомб. Они делали всё, чтобы приблизиться к Рурской области. Это был один из самых тяжёлых воздушных налётов тактического значения. Ничего подобного ранее ими не проводилось.

Однако в главной полосе обороны наступающим пришлось заплатить за это обильной кровью. Успехи, достигнутые американскими войсками за день боёв, исчислялись буквально метрами.

В начале декабря войска генерала Брэдли вклинились лишь на тринадцать километров на территорию Германии.

Прошло ещё несколько дней, прежде чем передовые части союзников достигли Дюрена.

В неразберихе, которая в те дни царила в том районе, обер-ефрейтору Якобу Ноллену, денщику майора Брама, с грехом пополам, но всё же удалось добраться до Мюнстербуша, где жили его родители.

Четвёртого декабря Эйзенхауэр писал начальнику генерального штаба Джорджу Маршаллу о том, что «противнику, воспользовавшемуся непогодой, высокой водой и размякшей от дождей почвой, временно удалось удержать линию обороны».

Войска союзников остановились перед Западным валом. Таким образом, их командование оказалось неспособным в короткий срок внести должный вклад в скорейшее окончание войны. Закулисные политические деятели продолжали спекулировать на идее обескровливания Советского Союза.

Командующий позвонил Круземарку по телефону и рассказал ему о своём разговоре с Кальтенбруннером, который попросил его передать кое-какую информацию одному из своих людей, каким являлся генерал Круземарк. Он, само собой, согласился.

Далее Кальтенбруннер сказал, что интересы рейха требуют, особенно в этом году, когда, и абвер стал ветвью его ведомства, быть особенно бдительными… «Короче говоря, к вам едет штурмбанфюрер из управления имперской безопасности… Надеюсь, дорогой Круземарк, вы меня понимаете. Держите меня в курсе дела. У меня всё».

«Когда эти господа начинают лавировать, всегда становится скверно, — подумал Круземарк. — А спекуляция, которую они замыслили, равносильна деятельности жука-древоточца».

Генерал раскурил сигару. Сколько он ни анализировал собственные поступки, ему казалось, что он ни в чём не может упрекнуть себя за последнее время.

Вскоре после обеда офицер-порученец доложил генералу о прибытии гостя из Берлина.

— Просите его ко мне, я уже в курсе дела, — проговорил Круземарк. Увидев вошедшего в кабинет Дернберга, он подумал: «Очень симпатичный молодой человек. Из тех, кто особенно нравится женщинам».

— Господин командующий, видимо, уже сообщил вам детали… — начал было» Дернберг.

— Ничего подобного. Он сообщил мне лишь о вашем прибытии, и только. — Круземарк посмотрел на часы.

«Моё имя, видимо, не напомнило ему о случае с Хельгертом, имевшем место весной сорок третьего года, — подумал Дернберг. — Если бы он догадывался, что я напал на его след сразу же после покушения на фюрера, то…»

— Я вас долго не задержу, господин генерал, — начал Дернберг, поняв намёк Круземарка с часами. — Наше ведомство тревожит один из ряда вон выходящий случай, а именно: на Восточном фронте в расположение наших войск была заброшена диверсионно-разведывательная группа противника, в составе которой имелось несколько бывших военнослужащих вермахта, переодетых в форму войск СС.

— Чёрт возьми! И один из них попал в расположение моей дивизии? — В голосе генерала чувствовалась издёвка.

— Никак нет, господин генерал, скорее наоборот.

— Наоборот? Что вы хотите этим сказать, штурмбанфюрер?

Дернберг внимательно рассматривал встревоженные, с пожелтевшими белками, глаза генерала, словно наслаждаясь его растерянностью. Круземарк даже несколько изменился в лице.

— Среди них оказались люди, которые раньше находились в вашем подчинении, господин генерал.

«Меня ещё никто не видел встревоженным, если я этого не желаю, — мелькнуло у Круземарка в голове. — Даже тогда, когда мне сообщили о гибели под Черкассами моего старшего сына. Не заметит моего волнения и этот тип, которому придётся облизать мне задницу».

— Прошу вас, расскажите, что это за птички? — произнёс вслух генерал.

— Речь пойдёт о вашем водителе, бывшем обер-ефрейторе Шнелингере.

Круземарк вставил в глаз монокль, отчего его правый глаз стал казаться больше левого.

— Шнелингер? Подождите. Я что-то припоминаю. В прошлом году… — Генерал улыбнулся. — Правильно. Когда артиллерийский полк был расформирован, я перевёл этого Шнелингора в шестую батарею, которая осталась на Восточном фронте, а сам был откомандирован на Западный. Это входит уже в вашу компетенцию… Генерал был в прекрасном расположении духа.

«Шнелингер. Это тот, что увлекался футболом, — подумал он. — И он перебежал к красным. Мне опять здорово повезло!»

Дернберг был разочарован: если всё сказанное генералом не игра, то его нельзя будет даже упрекнуть в неполном служебном соответствии, не то что привлечь к ответственности. Однако не всё ещё потеряно!

— И вы больше ничего не можете сказать о пом? спросил Дернберг Круземарка. — Ничего не слышали о нём?

— Ничего. Вы первый, кто говорит мне об этом.

— Осенью прошлого года у вас, господин генерал, был временный адъютант.

Круземарк вынул из глаза монокль.

— Когда? Перед расформированием полка?

— Когда вас временно назначили начальником управления строительных работ.

— Было такое… Ах, вы имеете в виду Хельгерта?

— Правильно, господин генерал.

— А какое отношение Хельгерт имеет к Шпелингеру? — Генерал снова вставил в глаз монокль и впился глазами в Дернберга.

— Он схвачен вместе с первым.

«Хельгерт?! Кто бы мог подумать! Хельгерт на стороне большевиков? Хотя почему бы… У него, кажется, была какая-то скандальная история с супругой, которую кто-то обесчестил. Правда, это не так уж и важно», — подумал генерал.

— Знаете, штурмбапфюрер, — проговорил он, — во время моего переезда на Балканы в Кракове меня догнали кое-какие секретные бумаги. У меня неплохая намять, но правда ли? Одна из бумаг предписывала мне немедленно откомандировать в штаб корпуса одного командира батареи. Я получил от вас три предупреждения, прежде чем перевёл его…

«Два — ноль в мою пользу», — с радостью подумал он и начал выковыривать длинным отполированным ногтем остатки пищи из пожелтевших от частого курения зубов.

— Таким образом, Хельгерт…

— …Был назначен командиром шестой батареи. Вы это хотели сказать? Только с небольшой разницей: не в моём полку.

«Выходит, что полоса неудач у меня на этом не кончается», — мелькнуло в голове у Дернберга.

От полковника фон Зальца ему не удалось добиться передачи Хельгерта управлению имперской безопасности. При одной мысли об этом холодок пополз у него по спине.

Третьего декабря ночью Дернберг с аэродрома под Варшавой вылетел в Берлин, а на следующее утро уже докладывал бригаденфюреру о результатах своей поездки. Шеф был не в духе. Он приказал Дернбергу установить, где сейчас служит Круземарк, а когда тот узнал и доложил, то незамедлительно погнал его в район западнее Кёльна. И вот сейчас, когда Дернберг был уверен, что генерал Круземарк прочно сидит у него на крючке, тот с улыбкой на лице сорвался с него.

— А ваш шофёр, господин генерал… — начал было Дернберг.

— Если вы говорите о Шнелингере, то должны выражаться более точно, — грубо оборвал его Круземарк.