Течение рока - Ника Терехова

Он продолжал перебирать виновно пальцами, закрыв глаза. Ему явно было некомфортно об этом говорить. Но хотя, если между ними ничего не было, что тогда мучать себя?

Или же…

Он вздыхал много раз, явно уже вспотев от мыслей. Мне стало как-то неловко, введя его в ступор, но и тут же тянуло любопытство. Мне хотелось знать о своём друге, хотя это и было лично. Но он уже сделал шаг вперёд: показал рисунки, стихи, осталось лишь рассказать об отношениях и причинах опоздания. В любом случае, он бы нам когда-нибудь рассказал, а так его совесть будет чуточку чиста, если кому-то расскажет.

Мне было бы легче.

Я только хотела уже сказать ему, чтобы он не накручивать, но Ви сам сделал свой шаг.

– Честно… мне нравиться Тойчи. Очень, что даже начал писать ей стихи. Не знаю, чувство любви ли это или же… ах, – он истёр себе всё, что мог от нервов. Он тут же протер ладошками лицо, густо покраснев, – сначала я писал стихи, то что на душе лежит, а потом… после нашей встречи… я почувствовал столь странные чувства к ней, нежели любовь. Это большее, чем любовь. Мне так стало трудно без нее, даже на секундочку…

Не ожидала его слов. Слов о том, что не сможет жить без кого-либо, если он до этого не чувствовал симпатий и привязанностей к девушкам. Но походу – это судьба. Он слегка притормозил, успокоя свой жар. Он туго выдохнул и продолжил:

– В тот вечер, когда решалась проблемка с ночёвкой, никто не хотел идти к ней ночевать. Девочки понятно, видимо ты видела, а парни не могут себе позволить спать в доме с незнакомкой. Ну, на это согласился я. Ох, – он вновь залился в жаре, вытирая лицо, – Она показала квартиру, кухню и ушла на работу до полуночи. Ну я и подумал, что если я приготовлю ужин, то как-нибудь мы наладим отношения, может начнём встречаться. Подумал, подумал и приготовил ужин, пока она была на работе. Я приготовил мясо с круглой картошкой, в укропе и масле, а ещё вкусный соус, помнишь?

Он уже был уверен в рассказе, а краснота медленно сходила с лица. Я положительно кивнула, вспомнив тот офигенно вкусный ужин на новоселииБонни. Он усмехнулся и вновь окунулся в мир мыслей, цокнув:

– Когда она пришла, я решил поухаживать за ней: помог продукты разложить в холодильник, потом помог снять куртку, ну и конечно угостил ужином. Она оценила, сказала вкусно, потом мы стали болтать. Болтали о работе, откуда я, откуда она, какие интересы, хобби, как познакомились, с чего всё началось. А там потом про прошлую жизнь пошло и так мы съели ужин. Кхм, – он вновь затормозил с ответом, слегка дернув головой, – Когда поели, она пошла в душ, а я расстелился на диване, в зале. Она дала мне постельное белье, показала что и как. Пока она была в душе, я смотрел телек. Ну и… – он постучал кончиками двумя указательными пальцами об друг друга, вновь покраснев, – только не кому, хорошо?

– Хорошо, – проговорила я, внимательно слушав его.

– Спасибо, – он вернулся к рассказу, – потом я услышал, как дверь душевой открылась и она вышла в одном полотенце. Она вдруг дёрнулась и сильно извинилась за то, что вышла…м…голой. В полотенце! Голой! Не подумай! В общем, мне было безразлично, я не смотрел. Ну и сказал, что ничего страшного, я же понимаю ее, когда один вечно, а потом – хоп! Я тоже в такие ситуации попадал. Ну и залип в телеке, чтобы не смотреть на нее. Но потом, она окликнула меня и тут же повернул голову. Она стояла спиной ко мне, в полотенце, в проходе своей спальни. Потом она ехидно улыбнулась и скинула полотенце, от чего я тут же офигел…но и одновременно, мне хотелось…м…ее, ну понятно. Она поманила меня за собой, намекая именно на это и… не знаю, как у нас так закрутился роман… я словно… ох…короче мы переспали!

Он это выпалил довольно громко. Но хорошо, что это услышала только я, потому что все даже глазом не поглядели в нашу сторону. Я поглядела на Ви, что глядел на меня с раскинутыми руками. Потом он вытер вновь лицо, проговорив, словно его унизили:

– А опаздываю я, потому что много думаю. Я пишу книги, начал писать стихи. Мне нужна рука заботы. Я хочу заботы, любви и ласки. Хочу просыпаться с единственной, что спит в моей футболке. Пока спит, я готовлю ей завтрак, а потом нежно бужу, целую в лоб и желаю бодрого утра, на что получаю счастливую улыбку. А потом она отпивает кофе, убирает столик и тянет меня за шею, нежно и сладко касаясь губ. Потом весёлая игра, я гонюсь за ней, хватаю за талию и долго щекочу, от чего та просит пощады. Я хочу семьи. Хочу дочку. И я нашёл ту единственную. Это я понял, когда переспал с ней. Я получил всё это на утро. И именно из-за моей холостой жизни, мой дом – дом хаоса.

В какой-то части мне было жалко Вибона. У него и правда жизнь была несчастной, что при людской, что при аниматронной. Я слегка привстала с места, обошла стол и приобняла Вибона, на что тот резко вцепился в объятия, словно испугавшийся ребёнок к матери. А потом я почувствовала его слёзы. Парни конечно не плачут, но всё же держать их тоже неправильно. Плачущим Вибона я никогда не видела. Он всегда серьёзен, спокоен и уравновешенный, но не видела состояния души, на подобие жалости. Я упёрла подбородок об его плечо, что вздрагивали при каждом его всхлипе. Мне тоже хотелось плакать, но вместо этого я гладила его по спине, пытаясь успокоить парня. Я вновь поглядела на блокнот, что был украшен стикерами группы Metallica. В кольце был просунут чёрный карандаш. Я слегка приоткрыла блокнот, прочитав стих, написанный про страдания:

Жизнь трудна,

Это точно.

Одна темнота,

Ощутима очень.

Внутри комочек

Страдательных дней,

Чёрный клубочек

Жизни моей…

Он тут же отодвинулся от меня, поглядев на блокнот. Вибон усмехнулся, проговорив сквозь дрожь:

– Хех, не заметил, как вновь его достал из портфеля.

– С кем не бывает, – сказала я, улыбаясь.

Мы глядели друг на друга, словно общались по телепатии. Вдруг нас окликнул Фред, подзывая в своё весёлое "кольцо". Мы