Океан. Выпуск второй - Владимир Алексеев

Скрипела лебедка, тарахтел мотор, мелькали руки, росла гора крабов на носу и заполнялся трюм. Экипаж «семерки» продолжал работать, как обычно. Олег Смирнов работал и руками и языком. Он доказывал старшине, который мучительно размышлял, надевать всем спасательные жилеты сейчас или потом, что на крабовой путине труднее всего, что «на рыбе» легче, на промысле китов легче.

— Возможно, возможно, — бормотал Карпович.

— Да не возможно, Женя, а точно, — горячился Олег. — Я лично второй раз на краба не пойду. Я домой так и написал: «Наконец узнал, где зимуют раки». Ну, узнал — и хватит. Я не такой железный, как ты, Женя. У тебя это семнадцатая путина. Ужас! Ты жизни не видал!

— Возможно, возможно, — бормотал старшина.

Работали и перекидывались словами Костя с Васей. Они говорили о разном.

— Глянь, вот крабище! И какой-то оранжевый. Если вытянуть за лапы, метра полтора будет.

— Буза. Я читал, японцы у своих берегов чудо поймали — пять метров!

— Слушай, а крабы никогда не откусывали кому-либо палец?

— Будто нет. Они же ленивые, только в воде быстрые.

— А я, когда их первый раз увидел, так испугался. Как, думаю, за что их хватать? Все норовил не за клешни. Потом, на базе уже, взял со стропа живого краба и сунул ему в клешню лезвие ножа. Так он, паразит, не сжимает.

— Надо было ему под брюхом пощекотать.

— Он все равно сжал. Наехало на него и сжал. Веришь, сталь захрустела, щербинки на жале остались, а клешня — хоть бы хны!

— Это он может. Сильная животина.

— Какая животина? Растение!

— Ну, не знаю. Максим Иванович, правый крабовар, мужик умный, говорит, что краб ни то ни се. От растений ушел, а к животным не пришел.

— В общем, ни рыба ни мясо. Но вкуснее того и другого. Сказано — деликатес!

— А меня мутит от него. Не могу много съесть. Вот обдомины[7] жареные — это вещь. Как курятина, только нежнее. Давай сегодня вечером нажарим обдомины.

— Сегодня палтусятина. Забыл?

— Да, сегодня рубанем палтуса — и спать. Сколько на этом поле наших сетей стоит?

— Витька-бортовик говорил, что двести шестьдесят. Пять перетяг.

— Три перетяги выбрали. И еще обеда нет. Сегодня рано кончим и краба хорошо возьмем. Тонн десять. Это значит — ящиков пятьдесят консервов с нашего сырца получится!

— Небось доволен, когда заработок. Но ведь не всегда так.

— Пока идет. Куда лучше, чем в том месяце. В том месяце я домой жинке сто выслал, а в этом, может, и все двести. А ты послал своей?

Вася нахмурился. Послал ли он? Нет. Хотел послать, но Светка его опередила. Так что вычли, у него не спросили. Конечно, ничего страшного, но обидно. Выходит, Светка не верит ему?

— Моя геологиня, — Вася слабо улыбнулся, — моя геологиня под дудку своей матери пляшет. У меня теща строгая. Все ссоры со Светкой из-за нее.

— Ты, брат, оплошал, когда выбирал тещу. А выбрал такую, надо было бы как я: женился в одной деревне и тут же уехал в другую. Рог называется. Хорошая деревня, в лесу, рядом озеро. Дом себе поставили пять на пять. Корова, два телка, кабанчик. В общем, хозяйство у меня с жинкой хорошее!

— А на восток чего двинул при таком достатке?

— Виру-майну знаешь? Федька, мой дружок, тоже из деревни Рог. Так он сманил. «Поехали, говорит, свет поглядишь, пока молодой, надо попутешествовать». Вот я и поехал, подписал трудовой договор на шесть месяцев и не жалею.

УТРО. ВЛАДИВОСТОК

День, который позже краболовы назовут оранжевым, был по календарю воскресный. Вот почему в здании Дальневосточного научно-исследовательского гидрометеорологического института было пустынно и тихо. Лишь в лаборатории морских прогнозов горел свет, находились там лишь два человека, недавно вступившие на дежурство: молодая большеглазая девушка и пожилой, страдающий астмой старший инженер. Инженер склонился над огромной синоптической картой Тихого океана, лежащей перед ним, и удрученно посвистывал. Карта не сулила ничего хорошего судам, которые находились в северо-западной части акватории. Пришедшие с юга циклоны подняли тут штормы. Ветер 10—12 баллов. В Берингово море идет широкой полосой гигантская зыбь. Девять советских теплоходов уже получили по радио рекомендацию синоптиков. Сейчас лаборатория внимательно следила за ними, посылала им время от времени уточнения.

— Верочка, что нового? — спросил инженер, оторвав взгляд от карты.

— В Центральной Сибири, судя по всему, собирается мощный циклон с северо-восточным направлением. Движется не очень широкой полосой в Охотское море и сильнее всего будет штормить в районе залива Шелихова, — ответила девушка, которая сидела за столом и внимательно читала радиограммы, поступающие со всех уголков СССР и с суши и с морей-океанов.

— Так, — сказал Петр Николаевич и кисло улыбнулся. — Нам вечно везет с тобой, Верочка! Чувствую, опять будет неспокойное дежурство.

— Ничего, справимся, — радостно сказала девушка.

Она очень гордилась своей работой в лаборатории, считала ее важной, интересной. Да так это и было в действительности. В лабораторию обращались за помощью моряки, находящиеся порою за тысячи километров от них, и они эту помощь оказывали. Им верили, на них надеялись те, кто попадал в жестокие условия, находился, быть может, на краю смертельной опасности.

Умудренный опытом Петр Николаевич в душе не разделял оптимизма Верочки. Он страдал от ясного понимания того, что дело, которым он занимается — прогнозирование погоды, — далеко от совершенства. Вот получен запрос капитан-директора Ефимова, который не знает, какому прогнозу верить. Его флотилия ведет лов крабов в океане. Сибирский циклон пройдет севернее. От циклонов, которые свирепствуют сейчас в Тихом океане, флотилию отделяет Камчатка. В принципе «Никитину» ничто не угрожает, пусть продолжает путину себе на здоровье! Но в то же время там же ведут промысел и японские суда, и для них был передан тревожный прогноз японских синоптиков. Получается, что японские синоптики не исключают возможности резкого изменения в движении одного из циклонов, которые бушуют сейчас на северо-западе Тихого океана. Хорошо, если он пойдет в Охотское море через полуостров: Камчатские горы во многом ослабят его силу. А если циклон двинется южнее? Для него гряда Курильских островов не помеха.

— Когда в космосе появятся метеорологические спутники, — мечтательно сказал старший инженер, — мы будем чувствовать себя гораздо увереннее.

— Появятся, — сказала девушка, — может, в этом году.

— В этом или не в этом году, не знаю, — пробурчал Петр Николаевич, — но без космических спутников мы как без рук. Нам не хватает информации об атмосферных изменениях там, где нет наших метеостанций, — над мировыми океанами и всеми континентами. Вот что́ ответить Ефимову: то ли будет, то ли нет? То ли дождик, то ли снег?

— Давайте пока ответим, что не исключена возможность прорыва в Охотское море одного из тихоокеанских циклонов.

Инженер вздохнул и провел ладонью по щеке. Под рукой заскрипела щетина.

— Опять забыл побриться! — сказал он. — Ну ладно! Составляйте, Верочка, ответ. В конце добавьте, что мы будем регулярно сообщать обо всех изменениях. Вообще я интуитивно чувствую, скоро они попадут в переделку. Придет циклон с Тихого и, вероятно, южнее сместится Сибирский. Если это случится, там, где «Никитин», столкнутся две силы, и лучше для флотилии убираться оттуда.

За окном лаборатории начинало светать. Гасли линии огней, причудливо опоясавших склоны сопок, на которых расположился удивительный Владивосток, красивейший город на земном шаре. Начинался новый весенний день, и он обещал быть на диво хорошим, безветренным.

— Какая будет рыбалка сегодня в Амурском заливе! — мечтательно сказал Петр Николаевич, глядя в окно. — Вы знаете, Верочка, я вчера полдня рыбачил и поймал на мякиш хлеба двенадцать здоровенных красноперок. Каждая больше килограмма!

— Ишь ты! — сказала девушка, которая знала, что инженер сел на «любимого конька».

Теперь он подробнейшим образом расскажет, как клевала каждая из пойманных им красноперок и как он их искусно вываживал с десятиметровой глубины. И ей надо будет время от времени подавать восхищенные возгласы, иначе Петр Николаевич обидится, уйдет в себя и будет молчать до конца дежурства.

Когда Петр Николаевич заканчивал свой нудный и невыносимо длинный рассказ, пришла объединенная сводка синоптиков из Петропавловска. В ней было сообщено, что не один, а два циклона изменяют свое движение и приближаются к Северным Курилам…

— Я этого только и ждал! — пробурчал старший инженер и склонился над картой.

А Верочке стало жаль экипаж «Никитина». Она хорошо знала, что «Никитин» за последний месяц то и дело попадает в передряги и больше убегает от штормов, чем ловит крабов. Она искренне переживала за никитинцев, гораздо больше, чем за других. На борту этого плавзавода находились ее знакомые — Настя и Женя Карповичи. Верочка жила в том доме, где была квартира Карповича: один подъезд, одна лестничная клетка. И она дружила с семьей Карповичей. Ей нравился огромный, молчаливый старшина и нравилась его приветливая жена. А семилетний Федор был для нее как родной братишка. Вот вчера она ходила с Федькой в кино, угощала его мороженым, потом читала сказки Андерсена. Это по ее настоянию несколько недель назад мальчик написал родителям свое первое письмо, которое восхитило Верочку своей орфографией и написанием букв: