По правде говоря (СИ) - Риз Екатерина

- Я интересуюсь, Вова.

- Твой интерес какой-то неправильный. Он меня обижает. Просто я не рядовой сотрудник, вполне могу работать дома, и по необходимости выезжать на встречи и совещания.

- Понятно, - проговорила я. – Лёша для тебя все условия создал.

- Если хочешь знать, то да. Кстати, ты тоже могла бы работать дома. Но зачем-то таскаешься к чёрту на рога на эту старую фабрику.

- Мне никто дома работать не предлагал, - пожала я плечами. – К тому же, что мы с тобой будем делать целыми днями дома вдвоём? А теперь ещё и с твоими родителями? Что это за работа?

Я, наконец, погасила свет и легла. Также накинула на себя одеяло, и мы с Вовкой замолчали в темноте. Кажется, даже дыхание затаили. Я смотрела в эту темноту, и понимала, что всё между нами стало неправильно. Бесконечное недовольство, проблемы, какие-то претензии друг к другу.

- Вов, ты меня любишь?

Я понимаю, насколько неправильно, насколько жалко звучит этот вопрос из уст женщины. Но я вдруг поняла, что мне жизненно необходимо его задать, а ещё важнее получить ответ.

- Почему ты спрашиваешь? – услышала я из темноты.

- Потому что хочу знать.

- Конечно, люблю, - сказал он. Произнёс это спокойно, буднично, даже не сделав попытки ко мне прикоснуться. Я довольно долго списывала это его нежелание говорить со мной, обнимать меня, принимать какое-то участие в моих делах и заботах, за его жизненную позицию, отличительную черту характера. Ведь бывают люди нечуткие, правда? Сухие и в чём-то эгоистичные. И таких тоже, кстати, любят, с такими создают семьи, приспосабливаются к их эмоциональной отчуждённости. И Вова тоже особо чувствительным и страстным никогда не был, на руках не носил и стихов мне по ночам о любви не читал, но, когда к тебе после двух лет отношений перестают лишний раз прикасаться, согласитесь, это обидно и настораживает.

Я повернулась к нему спиной, сунула ладонь под щёку. Вовка за моей спиной повозился под одеялом и зевнул. Потом негромко проговорил:

- Надо резину зимнюю купить. Летом дешевле…

Я промолчала. За стенкой уже слышался храп Петра Ивановича.

Закрыла глаза и приказала себе спать.

Утро оказалось неудобнее всего в плане проживания с родителями. Я проснулась по будильнику, за несколько минут собралась на пробежку, спеша поскорее уйти из дома, чтобы никого не разбудить. Бесшумно проскользнула мимо дивана в большой комнате, на котором спали Вовкины родители, сунула ноги в кроссовки и вышла из квартиры. Была уверена, что моего ухода никто не заметил. Может, изначально и не заметил, но, когда я вернулась через сорок минут, в прихожей меня встречала Лидия Николаевна, в халате и с бигуди на голове. Если честно, от такой картины я в первый момент серьёзно растерялась, никогда до этого с бигуди Вовкину мать не видела, обычно она закручивала волосы в тугой комель, а тут решила красоту навести.

- Ты где была? – поинтересовалась она в некотором замешательстве. Меня, в спортивной одежде, разглядывала.

- Бегала, - ответила я.

- Зачем?

Я вздохнула.

- Для здоровья. И удовольствия. Я люблю бегать, Лидия Николаевна. Каждый день бегаю.

- С ума сошла, - проговорила она негромко, искоса наблюдая за тем, как я снимаю куртку и прохожу на кухню для того, чтобы включить чайник. Все утренние действия у меня были отработаны до автоматизма, чтобы не опоздать на работу, а сегодня за мной ходили и наблюдали. С явным непониманием на лице. – Придумала тоже занятие. Тебе по утрам заняться больше нечем? Завтрак бы лучше Вове приготовила.

- А я раньше готовила, - сказала я. – Когда он по утрам вместе со мной вставал и отправлялся на работу. А теперь он спит до обеда. Завтрак для него теперь «обед» называется.

Лидия Николаевна стояла у стены, сложив на груди руки, и меня разглядывала.

- Злишься ты на него много, Вика, вот что я тебе скажу. Оттого и язвишь. А это нехорошо.

- Я не злюсь, - попыталась возразить я, недовольная тем, что мне высказали в глаза то, что я всеми силами пытаюсь скрывать. – А если и злюсь, то не потому, что я такая злая, просто… - Я развела руками. – Обстоятельства так складываются.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

- Какие обстоятельства? Чем ты опять недовольна?

- Опять? – переспросила я.

- Вы что, плохо живёте? Всё у вас есть, всем мы вам помогаем, квартира вот, в полном вашем распоряжении.

- Дело не в квартире, Лидия Николаевна, - попыталась я ей объяснить.

- А в чём, в сыне в моём? – Она невольно приняла воинственную позу. Я поняла, что как-то не так с ней разговариваю, не теми словами, попыталась всё исправить.

- Я просто хочу, чтобы у него всё наладилось. Чтобы он стал, как раньше, радоваться жизни, понимаете? Чтобы чем-то увлекался, устроился на интересную работу. Что в этом плохого?

- Ничего в этом плохого нет, - согласилась она. – Вот только ты, девочка, неправильные методы выбираешь. Ты его поддерживать должна, а ты его бесконечно тыкаешь!

- Я тыкаю? – изумилась я.

- Конечно. От тебя только и слышно, что он не работает, а ты его содержишь.

- Я никогда таких слов не говорила, - возмутилась я. – Я прекрасно понимаю, что у всех может быть черная полоса, неудачи, но с этим нужно что-то делать, бороться… Вот я и пытаюсь Вове это объяснить.

- Ему стимул нужен, а не твои объяснения-разъяснения, - махнула на меня рукой Лидия Николаевна. На самом деле, взяла и махнула, а после ушла, оставив меня в полном раздрае и с какой-то непонятной обидой в душе, будто все мои старания глупы и напрасны.

Какой ещё стимул нужен молодому мужчине, чтобы жить полной жизнью? Одного желания мало?

- Не стимул ему нужен, а хороший пинок под зад, - сказала мне Жанка, когда я вкратце передала ей разговор с Лидией Николаевной. Мы встретились с подругой у подъезда, она возвращалась из магазина, потому что утром оказалось, что закончилось молоко, а Жанна, по научению мамы и свекрови, всегда варила утром детям кашу. Это Серега у неё мог на завтрак слопать несколько сосисок и остаться довольным, а детям полагалась каша, и это правило Жанна усвоила на зубок.

После заявления о пинке под зад для Вовки, я откровенно поморщилась, а подруге сказала:

- Не хочу об этом говорить. Просто обидно!..

- Конечно, обидно, - согласилась подруга. И многозначительно хмыкнула. – От свекровей всегда обиднее всего такое слышать.

Приехав на фабрику, а на работу мне теперь приходилось добираться в два раза дольше, через весь город, первое, что я увидела, пройдя через пропускную на территорию, это автомобиль на стоянке. Автомобиль мне был незнаком, но выглядел он настолько солидно и презентабельно, что сразу становилось понятно – не обычный работник пожаловал. И на ум приходило лишь одно имя, от которого меня бросило в жар. Сразу вспомнился последний вечер, когда мы с Андреем Романовичем виделись, и чем наша встреча закончилась. Мне до сих пор было неловко, при одном воспоминании, без встреч и разговоров с ним, а тут предстоит встретиться лицом к лицу.

Догадки мои, конечно же, были верны. Я ещё в коридоре услышала голос Андрея, он о чём-то бодро и зычно вещал Петру Алексеевичу, то ли выговор делал, то ли вдохновить на что-то пытался, так сразу и не поймёшь. Зато вышедшая из своего маленького кабинета Наташа и увидевшая меня, сделала страшные глаза. И сообщила выразительным шёпотом:

- Начальство!

- Слышу, - проговорила я. Поторопилась пройти на своё рабочее место. Голоса за стенкой ещё слышались, но я старалась не прислушиваться к самому разговору. Хотя, и понимала, что Андрей ведёт речь о закупках и оснащении рабочих всем необходимым, а Пётр Алексеевич, в чьи обязанности и входит всем этим заниматься и, мало того, думать наперёд, вяло оправдывается. Явно непривыкший к тому, чтобы начальство стояло у него непосредственно над душой, что-то требовало и выясняло. Куда легче делать отписки по электронной почте о том, что на производстве всё в порядке. Начав разбираться с бумагами, отчётами и накладными, я довольно быстро поняла, что именно так на фабрике долгие годы всё и было устроено. Даже бывший управляющий предпочитал вести именно такую политику, всех устраивающую. Поэтому ни Наташа, ни Пётр Алексеевич, а, скорее всего, что и заведующие производственной частью в цехе, перенастройке рады не были. Только Андрей Романович фонтанировал идеями и пытался всех вокруг в этот процесс включить. А люди активничать не хотели.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})