Проклятие Шалиона - Лоис Буджолд

Сиятельный лорд ди Льютес в течение тридцати лет был ближайшим советником покойного рея Иаса: друг детства, товарищ по оружию, весёлый собутыльник. За это время Иас отметил его всеми возможными почестями и привилегиями, сделав провинкаром двух областей, канцлером Шалиона, маршалом своей личной гвардии и генералом богатого и могущественного военного ордена Сына. Завистники и недоброжелатели даже распускали слухи, что ди Льютес был истинным реем Шалиона во всём, кроме титула, а Иас был его рейной…

Кэсерил иногда задумывался, было ли это слабостью или мудростью со стороны Иаса — позволить ди Льютесу делать всю грязную работу, оставив себе лишь имя Иас Добрый. Хотя нет, поправился Кэсерил, Иас Сильный. Не Иас Мудрый, не — боги свидетели — даже Иас Счастливый. Именно ди Льютес устроил вторую свадьбу Иаса, женив его на леди Исте, вероятно, в попытке пресечь сплетни среди благородного сословия Кардегосса о неестественной любви между реем и его давним другом. Однако…

Через пять лет после заключения этого брака ди Льютес потерял расположение Иаса, его милость, все свои привилегии — внезапно и навсегда. Обвинённый в измене, он умер под пытками в застенках Зангра — огромной резиденции рея в Кардегоссе. За пределами двора Шалиона ходили слухи, что изменой этой была любовь ди Льютеса к молодой рейне Исте. В более узких кругах поговаривали, что рейна в конце концов убедила своего мужа уничтожить ненавистного соперника.

Так или иначе, но проблема треугольника разрешилась. Жуткая геометрия смерти свела количество его вершин к двум, а когда по прошествии менее чем года скончался и сам Иас, вершина осталась всего одна — Иста. Иста же забрала детей и покинула Зангр — или была изгнана из него.

Ди Льютес. Не упоминайте ди Льютеса. Не вспоминайте, таким образом, об истории Шалиона на протяжении последних полутора поколений. Так вот.

Кэсерил вернулся к Исте и немного опасливо сел в кресло, покинутое удалившейся за нитками леди. Иста принялась ощипывать розу, но не взволнованно, а аккуратно и неторопливо, выкладывая лепестки круг за кругом в форме скручивающейся спирали, так что они образовывали новую розу у неё на подоле.

— Прошлой ночью меня навестил покойник, — сказала Иста. — Хотя это был всего лишь сон. Вам когда-нибудь снится такое, Кэсерил?

Кэсерил сморгнул и, решив, что признаков какого-либо припадка не заметно, да и непохоже, чтобы рейна была не в своём уме, ответил:

— Иногда мне снятся мать и отец. Такие же, как и при жизни… и мне бывает жаль просыпаться, потому что это означает потерять их снова.

Иста кивнула.

— Этим-то сны-иллюзии и печальны. Но правдивые сны просто жестоки. Их внушают нам боги, Кэсерил.

Кэсерил нахмурился и склонил голову набок.

— Все мои сны растворяются, как дым или туман, стоит столько проснуться.

Иста наклонилась над оставшейся без лепестков розой — теперь она аккуратно отделила покрытые золотистой пыльцой тычинки и выложила их в центре импровизированного цветка на подоле.

— Правдивые сны ложатся свинцом на сердце и теснят грудь. Их тяжесть погружает душу в тоску. Правдивые сны остаются с нами наяву и не дают покоя. От них не избавиться — это так же бесполезно, как и пытаться вернуть слетевшее с языка обещание. Не доверяйте снам, кастиллар. Как и людским обещаниям. — Она подняла лицо. Взгляд её был полон решимости.

Кэсерил смущённо откашлялся.

— Ну, миледи, это было бы по меньшей мере глупо. Но мне приятно время от времени видеть отца. Я ведь не могу встретиться с ним никаким иным способом.

Леди Иста улыбнулась загадочной улыбкой.

— Вы не боитесь покойников? Своих покойников?

— Нет, миледи, не во снах.

— Может, ваши покойники не слишком ужасны?

— По большей части нет, мэм, — согласился он.

Высоко в замке распахнулось окно. Из него выглянула компаньонка рейны, чтобы удостовериться, что с её подопечной всё в порядке. Убедившись, что леди ведёт спокойную беседу, женщина снова скрылась в глубине комнаты.

Кэсерилу хотелось знать, как проводит время рейна. Она, кажется, не вышивает; непохоже, чтобы она много читала или играла на каком-нибудь инструменте; музыкантов она тоже не держала. Кэсерил несколько раз заставал её за молитвой — в течение нескольких недель Иста проводила часы в зале предков или за переносным алтарём, установленным в её комнате. Иногда, довольно редко, компаньонки и ди Феррей сопровождали её в городской храм, когда там бывало безлюдно. В то же время рейна могла неделями не обращаться к богам, словно позабыв об их существовании.

— Вы находите утешение в молитве? — поинтересовался Кэсерил.

Она посмотрела на него и снова тихо улыбнулась.

— Я? Я не нахожу утешения ни в чём. Боги посмеялись надо мной. Моё сердце и душа находятся у них в плену, мои дети — узники судьбы. А судьба в Шалионе сошла с ума.

— Гм… я полагаю, есть более страшные темницы, чем в этом спокойном солнечном замке, миледи.

Брови её поднялись, она выпрямилась.

— О да. Вы бывали когда-нибудь в Зангре, в Кардегоссе?

— Да, в юности. В последнее время не доводилось. Огромная резиденция. Половину того времени, что я пробыл там, я блуждал по коридорам в поисках нужного зала.

— Странно… я тоже там терялась. Знаете, там полно привидений.

— Я бы не удивился, — согласно кивнул Кэсерил. — Это естественно для больших крепостей… ведь сколько народу погибает при строительстве и во время осад. И жители Шалиона умирали в этой крепости, а ещё прежде — рокнарские каменотёсы, первые короли и те, кто был до них и кого уже никто не помнит.

Зангр был обителью множества поколений правителей, благородных мужчин и женщин, скончавшихся в нём кто естественной, а кто и таинственной смертью.

— Зангр старше самого Шалиона. Конечно, в нём… накопилось много всего.

Иста начала медленно выкладывать в ряд шипы со своей розы; выходило нечто похожее на зубья пилы.

— Да, именно накопилось. Очень верное слово. Зангр накапливает зло и бедствия, словно отстойник — так же как его водосточные канавы и желоба накапливают дождевую воду. Вам следует избегать Зангра, Кэсерил.

— У меня нет никакого желания ни служить, ни жить при дворе, миледи.

— А мне когда-то страстно хотелось. Всем сердцем. Знаете, наиболее чудовищные проклятия богов падают на наши головы, как ответ на наши же молитвы. Молитвы — опасное занятие. Думаю, их должно запретить, — и она стала неспешно очищать стебель от тонкой зелёной кожицы, снимая её длинными узкими полосками и оголяя белую сердцевину.

На это Кэсерилу нечего было сказать. Замявшись, он лишь улыбнулся.