Спаси меня - Гийом Мюссо

Немного смутившись, Сэм поздоровался. Девушка откровенно разглядывала его. Сэм тоже пристально посмотрел на нее, отметив тонкие черты лица и зеленые глаза. Коллин была красива и знала это.

— Я читала сегодняшние газеты и до сих пор не могу прийти в себя. Жюльет подозревают в том, что она взорвала самолет! Да она даже микроволновкой пользоваться не умеет.

Сэм вежливо улыбнулся. Коллин продолжала:

— Ее адвокат рассказал о том, что вы предприняли. Он сказал мне, как вас найти.

— Мне кажется, есть надежда, что завтра Жюльет освободят.

Коллин кивнула. Сэм догадался, какой вопрос вот-вот должен был сорваться с ее губ.

— Вы давно знакомы с Жюльет?

— Не очень, — честно сказал он.

— Несколько месяцев?

— Несколько дней.

Коллин снова внимательно на него посмотрела. Чем больше она его слушала, тем яснее понимала, что в нем привлекло Жюльет: удивительное сочетание уверенности и мягкости, блеск глаз, который так волновал…

— Я должна задать вам один вопрос, — сказала Коллин после некоторого колебания.

Сэм кивнул.

— Почему вы помогаете женщине, о существовании которой неделю назад даже не подозревали?

— Это очень просто и в то же время сложно, — ответил Сэм.

Коллин помолчала.

— Я знаю только одну вещь, которая очень проста и в то же время сложна.

— И что это?

— Любовь.

Несколько часов спустя в Гарлеме, посреди нью-йоркской ночи, высокая фигура проскользнула в здание из кирпича. В этих просторных складских помещениях — неподалеку от здания, где обосновался Клинтон после того, как покинул Белый дом, — хранились отчеты о вскрытиях по закрытым или пересмотренным уголовным делам.

Грейс Костелло вошла в холл офисного здания. Вокруг было тихо. Она посмотрела на часы: чуть больше трех часов утра. Как она и думала, дежурных было не много.

— Добрый вечер, — сказала она служащему, зевавшему во весь рот за стойкой администратора.

— Здравствуйте. Похоже, на улице собачий холод?

— Да, — ответила она, сдавая удостоверение и значок, как полагалось по инструкции.

Она знала, что в эту минуту камера наблюдения записывает все ее движения, но сознательно пошла на риск. Никто никогда не просматривает эти записи, думала она. Никто из тех, кто мог бы ее узнать.

— Я бы не отказалась от кофе, — сказала она, растирая озябшие руки.

— Там есть автомат… — Дежурный указал в конец коридора.

Грейс улыбнулась ему своей фирменной улыбкой, которая безотказно действовала на любого, даже самого уверенного в себе мужчину. Это было ее универсальное оружие. Оружие, применять которое было даже не совсем честно. Но иногда приходилось, вот как сегодня вечером.

— Я сам принесу вам кофе.

— Это так мило с вашей стороны!

— Кстати, меня зовут Робби.

— Очень приятно.

Робби пошел к автомату, чтобы купить кофе, и Грейс проскользнула на его место, к компьютеру. Она ввела свое имя, и на экране появились строчки:

Грейс Лорен Костелло

Дело № 1060–674

Она записала цифры на листочек, дождалась Робби и попросила принести дело, назвав цифры, а не имя жертвы.

— Я вас тут раньше не видел, — заметил дежурный.

— Последние несколько лет у меня проблемы со здоровьем, — объяснила она.

— А выглядите вы хорошо.

Он вернулся через несколько минут и протянул ей толстую картонную папку. Слава богу, он не обратил внимания, чье именно это дело.

Поблагодарив его, Грейс нашла небольшой тихий кабинет, чтобы спокойно изучить дело. Она знала, что ей предстоит пережить то, чего не переживал никто и никогда. Перед ней лежал отчет о вскрытии ее собственного тела.

Несмотря на все попытки сохранить невозмутимость, руки Грейс дрожали, когда она открыла первую страницу.

ОБЩИЕ СВЕДЕНИЯ

Грейс Лорен Костелло

Пол: женский.

Расовая принадлежность: белая.

Возраст: 38 лет.

Рост: 1 м 79 см.

Вес: 66 кг.

«66 кг! Если бы я знала, что меня ждет, ни за что бы не села на диету!» — подумала Грейс, пытаясь призвать на помощь свое чувство юмора. Она стала читать дальше, стараясь найти то, что поможет ей вспомнить обстоятельства своей смерти. В отчете говорилось, что ее труп нашли в пять часов утра, в ее машине, на маленькой улочке неподалеку от Манхэттенского моста. «И что я там делала?»

Грейс вытащила из конверта пачку полароидных снимков. Она умела держать себя в руках, но то, что она почувствовала, когда увидела фотографии собственного трупа, было почти невозможно вынести. Она была убита. Получила пулю в голову. Стреляли сзади, пуля снесла левую часть черепа и застряла в правом полушарии мозга. На снимках задняя часть ее головы выглядела как кровавое месиво. Больше никаких следов на теле, за исключением синяка на скуле. Никаких свидетельств пыток, насилия, попыток самообороны. Она ничего не успела сделать. Кто-то, к кому она повернулась спиной, разнес ей череп.

Грейс едва не пропустила последние две страницы — токсикологический отчет. Она была уверена, что там не будет ничего интересного. Но ей пришлось трижды перечитать его, настолько ее ошеломило то, что там было написано. В ее крови были обнаружены следы кокаина.

Грейс сжалась. То, что она прочитала, потрясло ее. Что-то в этой истории не сходилось. Никогда в жизни она не употребляла наркотики! Совершенно оглушенная, она встала, подошла к стойке дежурного и сдала дело. Вышла на улицу. Ледяной ветер обжигал лицо, но она не замечала этого. В голове у нее три вопроса сплелись в клубок, как ядовитые змеи. Кто ее убил? Почему у нее в крови были наркотики? И было ли все это связано со странным заданием, которое ей было поручено?

Вторник, утро

В половине десятого Жюльет Бомон предстала перед Третьим трибуналом Квинса. Входя в зал, она надеялась увидеть знакомые лица, но слушание по ее делу не было публичным, Сэм и Коллин не могли присутствовать.

По совету адвоката Жюльет настаивала на том, что виновна только в неподчинении силам правопорядка и в нарушении иммиграционного законодательства.

Нью-йоркская полиция не смогла доказать ее причастность к авиакатастрофе, трибунал снял обвинения, и после прений с прокурором ее приговорили только к штрафу в полторы тысячи долларов.

Жюльет привезли в комиссариат, где она получила обратно свои вещи, а потом в офис иммиграционной службы, чтобы начать процедуру высылки из страны. Жюльет ожидала, что ее немедленно выдворят во Францию, но какая-то странная комиссия, занимавшаяся расследованием дел, связанных с внутренней безопасностью, созданная после трагических событий одиннадцатого сентября, внезапно сообщила, что намерена допросить Жюльет в ближайшие несколько дней. В полдень процедура выдворения из страны была приостановлена, и по иронии судьбы Жюльет вышла на свободу с визой, действие которой было в виде исключения продлено до того времени, когда ее вызовут на допрос.

Коллин ждала ее на улице. Подруги бросились друг другу на шею. Они обнимались и плакали, и в эти минуты были близки так, как никогда раньше. Они вернулись на такси в их квартиру. Был чудесный ясный день, и Жюльет казалось, что яркий солнечный свет возвращает ее к жизни.

Дома она тут же наполнила ванну горячей водой, в ванной комнате стало жарко, как в сауне. Она разделась и нырнула в душистую воду. Погрузившись в пену с головой, она на несколько секунд задержала дыхание, стараясь ни о чем не думать. Она восстанавливала силы.

Арест и пребывание в тюрьме стали для нее испытанием, к которому она не была готова. Она никогда не сможет это забыть. Можно только надеяться, что случившееся не оставит в ее душе слишком тяжелой раны. А пока она хотела просто ни о чем не думать и была благодарна подруге за то, что та не донимает ее расспросами.

Жюльет вынырнула на поверхность и сделала глубокий вдох. Она чувствовала себя измученной и в то же время обновленной и полной энергии. Ей казалось, что сейчас она может проспать трое суток или пробежать без остановки десять километров.

Надев халат, она вышла в гостиную и сказала Коллин:

— Спасибо, что встретила меня.

Коллин кивнула на дорожную сумку, стоявшую на диване.

— Я привезла тебе, во что переодеться. Жюльет стала рыться в сумке, словно это был сундук с сокровищами. Там оказались вещи, которые она носила, когда была студенткой и даже раньше.

— Знаешь, он очень волновался за тебя… — заметила Коллин как бы между прочим.

— Кто волновался?

— А ты как думаешь?

— Не знаю.

— Может быть, мистер Эндрю, наш девяностолетний сосед? Должна сказать, — продолжала Коллин, улыбнувшись, — я понимаю, что ты не устояла. Он действительно… Как это по-французски? Beau?[27] Нет, не подходит. Mignon?[28] Тоже не то слово. В общем, он настоящий мужчина.